— Характер-то у нее, может, даже и бриллиантовый, — задумчиво протянула Инга Максимовна, глядя мимо Игоря. — Она с мужем недавно развелась. Ты знал?
— В общих чертах, — осторожно произнес Игорь, стараясь не показывать заинтересованности. — Ничего особенного, обычное дело. Детей нет, развелись тихо-мирно, он уехал.
— Во-во, — так же осторожно отозвалась Инга Максимовна. — Тихо-мирно. Он уехал, она у подруги живет.
— Ой, да! — Игорь засмеялся, хлопнул себя по лбу и встал. — Я ж от них тоже гостинчик привез. Редиски, зеленого луку, травы какой-то. Галка сказала, что ты разберешься с травой. Знаешь, там такая Галка… Я чуть не свихнулся с этой Галкой…
— Как это? — Инга Максимовна с интересом взглянула на сына.
— Да совершенно подвинутая. В приметы верит, по руке гадает, какие-то кармы у нее, ауры… На четыре года моложе Ольги, я кудахчет над ней, как курица над цыпленком: «Оль, ты переоденься, Оль, ты колбаски скушай, Оль, ты не простудись»… И еще гоняет всех поганой метлой. И сажает под книжную полку, чтобы посмотреть, что на башку упадет. Смешная. Она бы тебе понравилась.
— Да? — Мать смотрела на него с подозрением. — А тебе, случайно, на башку там ничего не упало?
— Анькин портрет. — Игорь с интересом наблюдал за реакцией матери. — И причем совершенно случайно. Я так считаю. Но Галка думает, что это указывает на определенную степень вины.
Инга Максимовна поднялась с дивана, подошла к нему, сгребла у него на груди рубашку и потянула к себе, угрожающе сопя и сверкая глазами:
— А ну, дыхни.
— Да ты че, начальник, — пьяным голосом задурачился Игорь. — Ты че, в натуре… Я за рулем! — Но не выдержал, засмеялся, увидев, как свирепо раздуваются ноздри матери, чмокнул ее в нос и обнял за плечи. — Пойдем, все покажу. Я на кухне оставил.
Они сидели за кухонным столом, и Игорь по возможности подробно докладывал обо всем, что хотела знать мать. Ей трудно было что-нибудь рассказывать. Важные вещи она пропускала мимо ушей, зато вопросами о каких-то несущественных подробностях просто печенку выматывала.
— Беру бумажку, смотрю — а это Анна! — воскликнул Игорь. — Представляешь, что я подумал?
— Масло, акварель? — с интересом спросила Инга Максимовна.
— Ты о чем? — растерялся Игорь. — Я ж тебе говорю: вчера вроде как случайно встретились, а сегодня на меня портрет Анны падает. Как это понимать?
— Редиска у них какая хорошая, — с уважением заметила Инга Максимовна. — Ты не спросил, это сорт такой или, может, подкармливают чем?
— Ма, ты хоть слушаешь, что я тебе говорю? — обиделся Игорь.
— Слушаю, слушаю. — Инга Максимовна встала, пошла к плите и, проходя мимо Игоря, ласково растрепала его и так лохматые кудри. — Слушаю, сына, но ничего полезного не слышу.
Она налила чаю себе и ему, вернулась к столу, поставила обе чашки и долго выбирала, какую взять себе. Выбрала, отхлебнула, вздохнула и, когда Игорь уже перестал ждать, вдруг решительно выдала:
— Ладно, завтра мы к ним в гости съездим. Вместе с Анной.
— Да? — встрепенулся Игорь. — Ну, если хочешь…
— Естественно, хочу. — Инга Максимовна усмехнулась и, по обыкновению, задрала вверх левую бровь. — Позвони Саше-маленькому. Предупреди, что он за водилу. Терпеть ненавижу, когда ты за рулем. Скажи, чтобы к часу приезжал. Шкафы поможет передвинуть и кроватку Анькину поставить.
— Какие шкафы? — изумился Игорь. — Куда кроватку поставить?
— В дальней комнате. Ольге не понравилась детская. И комната для няни не понравилась — далеко от Аньки. Ольга с Анной в дальней комнате будут жить.
— Это ты так решила? — У Игоря были свои планы на дальнюю комнату, но если мать что решила, то о своих планах он может забыть.
— Это Ольга выбрала. — Инга Максимовна с вызовом глянула на Игоря. — Я ее выбор одобряю. Во-первых, они должны быть рядом. И ванная там отдельная, девочкам удобно будет. И кладовка большая — все барахло убрать можно, а то вечно у Анны игрушки по всему полу валяются. И вообще дальняя комната — самая тихая во всей хате. У тебя контраргvменты есть?
— Нет. — Игорь с интересом наблюдал за матерью. — Какие там контраргументы… Хотя я не совсем понимаю, зачем горячку пороть. Все равно мы через две недели в Семино поедем.
— Ну, две недели тоже надо по-человечески пожить. — Инга Максимовна насупилась и поджала губы. — Знаешь, я вообще не понимаю твоей привычки — жить как в гостинице. Все абы как, никакого уюта, мебель черт знает как стоит… И вообще, неужели ты не понимаешь? Если Ольге будет здесь хорошо, и Анне хорошо будет.
— Ладно, ладно. — Игорь перегнулся через стол и вкрадчиво взял мать за руку. — Чего ты развоевалась? Я ни капельки не против. Если ты мне откровенно ответишь на один вопрос.
— Ну? — Инга Максимовна насторожилась. Игорь сильнее сжал руку матери, подмигнул и довольно ехидно спросил:
— Что, ма, обалдела от новой няни-то?
Мать помолчала, покусала губы и наконец ответила:
— Знаешь, сына, что мне кажется? Мне кажется, нам что-то уж очень крупно повезло. Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить бы.
— Поживем — увидим, — как можно равнодушнее ответил Игорь, с испугом ощущая, как где-то в районе солнечного сплетения у него что-то дрогнуло, потеплело и стало расти, заполнять его всего молодой весенней радостью. Немотивированные эмоции, как сказала бы его бывшая жена. Смех без причины. А, бог с ней.
— Ма, я еще спросить хотел, — улыбаясь, начал Игорь. — Ты сто долларов нищенке отдала бы?
— Это ты о чем? — Инга Максимовна насторожилась и высвободила руку из его пальцев. — Причем тут сто долларов? Во-первых, я его почти год носила. Да и новый он сотню баксов не стоил. Наверное. А потом, я так поправилась, что и мал он мне. А у Марьи девка на весну вообще раздетая осталась. И фасон такой мне уже не по годам… Да и вообще, что ты ко мне прицепился? Интересно, кто тебе донес, что я плащ отдала? И почему ты решил, что Марья — нищенка? Сам-то давно за десятку сортиры на чужих дачах сколачивал? И не мужицкое это дело — интересоваться, откуда берутся и куда деваются бабские тряпки…
Игорь сидел, откинувшись на спинку жесткого кухонного диванчика, закрыв глаза и улыбаясь, и с наслаждением погружался в волны немотивированной радости.
— Ма, — произнес он, не открывая глаз. — Я тебя люблю.
— Еще бы, — по инерции сердито ответила Инга Максимовна. — Куда ж тебе деваться, конечно, любишь. Еще бы, родную-то мать.
Глава 8
В Галкиной малине Ольга рисовала следующий портрет. Новой заказчицей оказалась молоденькая продавщица, у которой Ольга позавчера купила туфли. Увидев ее, Ольга даже не удивилась. Она уже привыкла к невероятным случайностям и даже стала принимать их как должное. Как закон природы, например. Понимаешь ты его или нет — не важно. Он просто есть. И нечего удивляться и вычислять, как такое получается. Надо просто радоваться, что пока этот закон природы на твоей стороне.
Продавщица по имени Дарья оказалась на редкость послушной и понятливой. Она согласилась смыть боевую раскраску, и ее умытое личико обрадовало Ольгу мягкими, чуть размытыми чертами, теплым тоном гладкой кожи, а особенно выражением ореховых глаз. Дарья смотрела на нее открытым, заинтересованным, доброжелательным взглядом, в котором читались неуверенность и надежда. Дарья призналась, что никто никогда не говорил ей, что она красивая, а ей ужасно хочется быть красивой. Или хотя бы хорошенькой.
Портрет продавщицы давался легко. Ольга с удовольствием всматривалась в милое лицо девушки, с удовольствием растирала крошащиеся мелки пальцами по тисненой бумаге и с удовольствием предвкушала реакцию Дарьи. На портрете Дарья получилась именно какая есть — маленькая фея с умными глазами и нежными, почти детскими, губами, готовыми в любой момент раскрыться в улыбке по малейшему поводу.
Ольга осталась довольна собой. И натурой тоже. А еще довольна тем, как хорошо все произошло с работой. После безобразной ссоры с отцом Анны в магазине на теплый прием в его конторе рассчитывать, конечно, было нечего. И она просто не пошла бы на собеседование, если бы знала, кто будущий работодатель… Хозяин. Шеф. Ну, не важно. Издергалась бы, думая об Анне, но не пошла бы. Хорошо, что заранее не знала. Чудесно, что там оказалась Анна. Замечательно, что купила туфли. Значит, хорошо, что той старушке отдала не долларовую сотню, а свои кровные? Хм… А бизнесмен… в смысле — Игорь Дмитриевич… он решил, что его сотню. Ну и пусть, ну и отлично. И даже отлично, что у нее до начала работы еще почти два свободных дня. Она успела закончить портрет Дарьи. А к вечеру придет колоритная тетка, и завтра — двое. Сразу, конечно, она и половины не успеет. Но будет еще два выходных через неделю, и еще два выходных еще через неделю, а в эту их деревню — как ее там? — можно взять три-четыре цветные фотографии следующих заказчиков. Ой, как хорошо! К тому же решение вопроса оплаты готовых портретов Галка взяла в свои руки, так что если Ольга и не сможет передать ей заработанные у бизнесмена… у Игоря Дмитриевича… деньги сразу, бедствовать Галке не придется.
Серо-голубая палочка пастели сломалась, оставив на бумаге слабый мягкий мазок и несколько мелких крошек. Ольга потянулась за скальпелем, чтобы снять ненужную краску, и остановилась, присматриваясь к неожиданному эффекту. У живой Дарьи совсем слабые тени в уголках глаз. И не голубые, а скорее зеленоватые. Или коричневатые? Скажем, зеленовато-коричневатые. Можем сказать как угодно, большинство людей, как с изумлением убедилась Ольга не так давно, вообще никакого оттенка не увидели бы. И эту серо-голубую жилку, едва просвечивающую сквозь тонкую кожу виска, тоже не заметили бы. А она увидела и теперь эту трогательную жилку покажет всем. Во как мы умеем, похвалила себя Ольга. Хорошо, что сломался серо-голубой мелок. И хорошо, что сломался на этом месте. Все у меня хорошо, а будет еще лучше. Ольга растушевала мазок пальцем, вытерла руки о подол драной линялой футболки шестьдесят какого-то размера, сидевшей на ней как парашют на швабре, полюбовалась портретом, потом Дарьей, затем опять портретом и решила — можно.
— На, посмотри. — Ольга не скрывала гордости и удовольствия. — А говоришь, никто не замечает, что красивая. Обманываешь, наверное, а?
Дарья взяла большую разделочную доску с приколотым к ней листом бумаги, неловко повернула ее, стараясь не задеть портрет, жадно глянула на свое изображение и вдруг наклонилась ниже, ссутулилась и зябко обхватила локти ладонями.
— Что такое? — удивилась Ольга. — Тебе не нравится?
— А это я? — Дарья взглянула на нее испуганно.
— А по-твоему, кто? — строго произнесла Ольга. — Дядя Петя с пивзавода, что ли?
Дарья неуверенно засмеялась и покраснела:
— Что-то уж очень красивая… Я не ожидала. Прямо как волшебница из сказки.
— Ну, извини, — прогудела Ольга Галкиным голосом и попробовала по-галкиному изогнуть левую бровь. Бровь, конечно, не шевельнулась. — Хочешь, я усы пририсую? Или, например, бородавку?
Дарья опять засмеялась и глянула на нее сияющими глазами:
— Нет, я правда не ожидала. Все-таки в зеркало смотрюсь иногда. Ничего такого не замечала.
— А ты перед тем, как в зеркало смотреться, косметику снимай, — посоветовала Ольга. — А то рисуете на фасаде что попало, а потом удивляетесь, почему никто не замечает, какая я красивая?
— Вам хорошо, — произнесла Дарья с откровенной завистью. — Вам косметика вообще ни к чему. А я если не намажусь — так вообще лица нет.
— А ну тебя. — Ольга вынула доску из рук девушки и принялась выдирать кнопки, освобождая портрет. — Ты же только что посмотрела, какая красавица в натуральном виде.