Несколько секунд они стояли не двигаясь, ведя какую-то только им понятную дуэль глазами. Димитриос вдруг сообразил, что они привлекают внимание, тут же взял себя в руки и, резко выдохнув, отступил на шаг. Рия отпустила его руку и тоже отступила в сторону.
– Это, естественно, твое право, – заметил Димитриос, уже с непроницаемым лицом. – Мы с тобой давно знакомы, Фрэнк, и мне бы не хотелось, чтобы мы расстались на такой неприятной ноте.
– Взаимно, – сухо ответил Фрэнк, с понимающим взглядом протягивая руку Димитриосу.
И когда Димитриос пожал ее, казалось, они о чем-то мгновенно договорились.
– Я долго ждал этого момента, – сказал Фрэнк с намеком и вроде бы ни к кому не обращаясь.
Димитриос вдруг покраснел, а Фрэнк язвительно улыбнулся и, повернувшись к Рии, коротко попрощался.
– Веди себя хорошо, ягодка, – сказал он мягко, и глаза у него были грустные.
Когда его светловолосая голова исчезла в толпе, общий разговор возобновился. Рия открыла было рот, но Димитриос взял ее за руку и приложил ей палец к губам.
– Сейчас я посажу тебя, и ты будешь сидеть тихо, как мышка, – сердито сказал он. – Ты не двинешься с места, даже если рядом разверзнется земля и упадут небеса. Ты больше ни с кем, я повторяю, ни с кем не будешь разговаривать и будешь молчать, как рыба.
Она сдержала запальчивый ответ, чувствуя, что находится под властью такой силы, с которой ей не совладать, и малейший отпор с ее стороны может оказаться последней каплей.
– Ты ведешь себя совершенно неразумно, – прошипела она, пока они, как полицейский и вор, пробирались сквозь гудящую толпу, которая, как по мановению волшебной палочки, расступалась перед ними. – Ради Бога, я не сделала ничего плохого. Фрэнк просто увидел меня и подошел поболтать. А ты вдруг все раздул до кошмарных размеров. Я ведь не могла знать, что он здесь будет.
– Все? – Он крепко держал ее за руку, а голое у него был глухим от бурливших в нем чувств, на щеке опять задергался нерв. – Ты что, не понимаешь, что устроила целый спектакль у всех на виду?
У Рии даже горло перехватило от такой несправедливости, но только она собралась остановиться и выразить свой протест, как хватка на ее руке стала настолько жесткой, что она чуть не закричала.
– Мне больно, – слабо сказала она, следуя за ним к старым кедрам, где в уединении стояло несколько легких кресел.
– Поверь мне, это ничто по сравнению с тем, что бы мне хотелось с тобой сделать, – грубо ответил он, держась прямо, как каланча. – Вот, садись и не двигайся до тех пор, пока я не вернусь. Ты уже поела?
– Что? – не поняла она.
– Я спрашиваю, ты уже поела? – произнес он по слогам, точно разговаривал с ребенком, который страшно его раздражает.
– Нет, я еще не поела, – ответила она ему в тон, и вето сердитых голубых глазах что-то блеснуло, однако тут же погасло.
– Не испытывай судьбу, – коротко заметил он, отворачиваясь. – Сиди смирно, я сейчас вернусь.
Буквально через минуту он появился с подносом, на котором стояли тарелки с цыпленком табака, говядиной, ветчиной, зеленым салатом и маленькими вареными картофелинками, неоткупоренная бутылка вина и два бокала. Рия с облегчением отметила про себя, что лицо его смягчилось.
– Ешь! – приказал он, разворачивая большую салфетку у нее на коленях и подавая ей одну из тарелок с ножом и вилкой. Поставив стакан с вином у ее ног, он уселся на стуле рядом, так близко, что она почувствовала терпкий запах его одеколона. Едва они остались наедине, появилась теплая, какая-то интимная атмосфера, и Рия даже поперхнулась ветчиной. Прекрати, дура! – твердо приказала она себе. Он уже помолвлен. Димитриос был совершенно спокоен и с удовольствием ел, не сводя глаз с танцоров, исполнявших традиционные греческие танцы. Их яркие костюмы и зажигательный ритм собрали целую толпу зрителей вокруг небольшой сцены. – Я же сказал: ешь!
Он не смотрел на нее, и она решила, что это намек – за последние несколько недель она потеряла несколько фунтов веса. Но ведь в этом был виноват он!
– Ты как заботливый папаша, – сказала она раньше, чем подумала, и тут же искоса глянула на него – не обиделся ли? Когда же она научится сначала думать, а потом говорить?
– Ну уж нет! – В голосе его была ирония и что-то еще. – Поверь мне, Рия, чувства, которые я к тебе питаю, далеко не отеческие.
– Да, но… – Она запуталась, и он знал это. Глаза его смеялись. – Ты же говорил, что тебе придется здесь работать! – пролепетала она первое, что пришло на ум. Он поджал губы, и блеск в его глазах потух.
– Надеюсь, мне позволено поужинать, или мое присутствие настолько для тебя отвратительно, что ты хочешь, чтобы я немедленно избавил тебя от него?
Она заморгала, услышав этот ледяной тон, но все-таки нашлась что сказать:
– Я вовсе не это имела в виду. Ты настаивал на том, чтобы мы с Поппи сами позаботились о себе. Ты просто не хотел брать нас с собой.
– И насколько же я был прав! – сказал он со странным чувством, не спуская с нее глаз.
– Мне казалось, что этот вечер очень важен как деловое мероприятие, с трудом выдавила она, пытаясь скрыть боль, которую ей причинили его холодные слова.
– Есть вещи и поважнее, – ответил он с намеком. – К тому же если целью этой вечеринки было отметить договор, то я, видимо, с ним успешно покончил, тебе не кажется?
Она покраснела, и он медленно и осторожно приподнял ее лицо за подбородок.
– Не беспокойся, я больше не буду вести себя как юнец.
От его прикосновения она сразу растаяла. Но туг же отпрянула, боясь, что не сможет скрыть этого от его опытного взгляда.
– Ешь! – решительно сказал он. Он неправильно истолковал ее реакцию, в чем Рия убедилась уже в следующее мгновение. – Не смотри на меня так, словно я прямо сейчас тебя изнасилую, – прорычал он. – Здесь ты в полной безопасности, можешь мне поверить. Я нисколько не сомневаюсь, что бесподобный Фрэнк туг же бросится тебе на помощь, стоит мне только посмотреть на тебя не так. – Рия побагровела от воспоминаний, которые вызвали в ней его слова и которые она предпочла бы навсегда забыть. Он едко рассмеялся. – По крайней мере, это я еще могу делать, – пробормотал он, слегка дотрагиваясь до ее горящей щеки.
Долго после того, как он отвел пальцы и опять принялся за ужин, кожа ее горела. Она все не переставала удивляться власти, которую он над ней имеет. Даже зная, что он помолвлен, что он играет с ней, точно кошка с мышкой, она не могла ему противиться. И от этого ей стало горько и страшно. Она поймала себя на мысли, что не уважала бы такого человека, в какого постепенно превращалась сама. Надо как можно быстрее уехать из Греции и никогда, никогда больше сюда не возвращаться!
Глава 9
– Ты все еще меня боишься? – спросил он, нарушая молчание, длившееся уже несколько минут. Рия едва притронулась к еде. Димитриос налил по второму бокалу вина. – Я вообще-то не монстр какой-нибудь, просто человек, который иногда ошибается, такой же человек, как и ты.
Рия посмотрела на его суровое лицо в лунном свете. Губы у него почему-то были белые, а в глазах то и дело вспыхивали какие-то огоньки, будто там, в глубине, бушевал огонь, который он старательно пытался скрыть. – Ты меня не пугаешь, – солгала она, гордо задирая вверх подбородок, и он задумчиво улыбнулся, наклоняясь вперед и закидывая ногу на ногу.
– Оч-чень впечатляет. На сей раз ты меня не убедила. Меня до сих пор поражает, как тебе удалось так ловко обвести меня вокруг пальца.
– Ты даже не дал мне возможности высказаться. Мне кажется, ты и не хочешь понять мои мотивы.
– Возможно, – самонадеянно сказал он. – Я уже знаю, что в таких случаях лучше полагаться на собственные суждения.
– Или на отсутствие таковых. – Рия понимала, что нарывается на скандал, но ею руководили оскорбленная гордость и злость, и она не могла смолчать. – Временами мне кажется, что, когда речь заходит обо мне, сердце у тебя исчезает.
– Понятно, – хмуро сказал он. – Только, боюсь, тебе не понравится, если я отвечу той же монетой. – Он приблизил к ней свое лицо настолько, что она ощутила его дыхание. В лунном свете глаза его казались двумя холодными щелками. – Я уже попросил прощения за то, что произошло у тебя в комнате в ту ночь. Хотя я прекрасно понимаю, мне нет за это прощения. Его акцент стал очень заметным.
– Я уже забыла об этом.
Слова эти были сказаны так, что он поверил.
– Тогда в чем же дело? У меня такое впечатление, что ты на меня сердишься. С тех пор как я вернулся из Америки, к тебе просто не подступиться.
– А что, если ты мне просто не нравишься?
Надо во что бы то ни стало заставить его замолчать, а то она не выдержит и станет говорить ему, что он разбил ее сердце и растоптал ее хрупкие мечты, что она все знает о Кристи и об их планах совместной жизни. Он не шелохнулся, лицо его оставалось непроницаемым.
– Возможно, – согласился он вдруг. – А как бы это проверить?
Она зашла слишком далеко, но поняла это только тогда, когда он резко поставил ее на ноги и прижал спиной к стволу старого кедра, величественно возвышавшегося в полумраке и укрывавшего их от посторонних глаз.
– Так что ты говоришь? – спросил он хрипло, и она сжалась под неистовым блеском его глаз.
– Оставь меня в покое, – вяло пробормотала она. Грубая кора царапала ее обнаженную спину.
– Ты снова и снова испытываешь мое терпение, – едва слышно пробормотал он. – Ты не можешь не понимать, что ты со мной делаешь…
Она смотрела на его лицо. В голубых глазах не было ни мягкости, ни нежности. Они сцепились со взглядом ее серых глаз, не замечая испуганного выражения на ее лице.
– Прошу тебя, Димитриос, прекрати, – попросила она, слегка дотрагиваясь дрожащими пальцами до его щеки. Лицо у него мгновенно смягчилось, в глазах промелькнули странные огоньки, но он все смотрел и смотрел на ее легкую фигурку и прижимался к ее мягкому телу.
– Что мы делаем друг с другом? – пробормотал он, с тоской качая черноволосой головой. – Ты у меня уже в печенках сидишь.
Его нежность напугала ее даже больше, чем неукротимая страсть, она могла бороться с его неистовством, но эта соблазнительная нежность была сильнее ее хрупкой решимости.
– Я хочу тебя, – сказал он с каплей своей обычной самонадеянности. Ведь в этом нет ничего плохого?
Он прижал ее к своему напряженному телу, жадно ища ее губы и целуя ее, не в силах сдержаться.
Ее плоть отреагировала мгновенно, и когда его горящие губы заскользили по ее лицу и шее, тело само по себе, повинуясь извечному инстинкту, стало отвечать на его ласки. Чувствуя ее податливость, он оторвал ее от дерева. Теперь только его руки удерживали ее. Дыхание у него стало неровным, а пальцы скользили по ее гибкому стану.
– Мне кажется, что я бы смог научиться жить, даже если бы тебе не нравился, – с легкой насмешкой сказал он, и глаза у него мягко лучились. Она хотела отодвинуться от него, догадываясь, что он дает ей возможность бежать, но вместо этого еще крепче к нему прижалась, впитывая в себя его дурманящий запах и наслаждаясь близостью его большого тела.
– Ты понимаешь, что я чувствую? – неровным голосом спросил он. Утвердительно кивнув, она опустила голову и спрятала за переливающейся ширмой волос раскрасневшееся лицо.