– О нет, не моей партии. Англии. Вы знаете, что меня нельзя уличить в недооценке ваших талантов.
Фокс взялся за ручку двери, собираясь также покинуть комнату.
– Одну минутку, мистер Фокс. Будьте так любезны, – протянул Кэм. – Если я решу последовать вашему совету и отдохнуть от политики, что я получу в награду?
– В награду?
– Что будет с Габриель?
– Ах, ее судьба теперь в руках принца. Но могу вас успокоить: ничего плохого с ней не случится. А что касается меня, насколько мне помнится, у вас есть поместья в Йоркшире и Корнуолле. Теперь у вас будет предостаточно времени, чтобы превратить их в архитектурные шедевры. Занимайтесь чем заблагорассудится, только не политикой, и я обещаю, что мы, виги, не будем возвращаться к этому вопросу. Я дам вам пару минут, чтобы прийти в себя.
Фокс улыбнулся и тихо закрыл за собой дверь. Политик присоединился к принцу у себя в кабинете.
– Ну что? – спросил его королевское высочество, поднеся к губам стакан рубиново-красной жидкости.
Перед тем как сделать глоток, принц медленно вдохнул аромат вина, наслаждаясь букетом бургундского.
Фокс улыбнулся.
– На этот раз, если я не ошибаюсь, он попался. Благодарю вас, ваше высочество, за вмешательство.
– Пустяки, – отмахнулся принц. – Приятно было вам помочь. Вы ведь не думаете, что Дайсон женится на девушке, нарушив ваши планы?
Фокс удивленно поднял брови.
– Возможно, эта девушка благородного происхождения, но ее воспитание оставляет желать лучшего. Судя по всем докладам, она сущая дикарка. Может, она прекрасно подходит на роль любовницы, если человеку по душе необузданные страсти. Но в роли герцогини Дайсон? Не думаю. Этот человек слишком тщеславен, чтобы связать себя таким нежелательным браком.
– Возможно, вы правы, Чарльз, – согласился принц.
Однако Георг совсем не разделял убежденности мистера Фокса. Его высочество подумал о том, что и он сам, и мистер Фокс в свое время связали себя нежелательными союзами. Мистер Фокс женился на своей любовнице, актрисе, интимную близость с которой они оба когда-то делили. Принц подумал и о своей дорогой Марии, госпоже Фитцхерберт, его тайной морганатической жене, от которой он до определенной степени отказался, когда ему навязали эту грубую, вульгарную неряху, Каролину Брунсвик. Глаза принца наполнились слезами, и от отвращения мороз пошел по коже.
Во всем виноват Питт. Этот брак должен был сделать Георга богатым. Так оно и получилось. Но Питт и его тори одной рукой давали, а другой отнимали. Полмиллиона фунтов долга, и все это нужно отдать, да еще и с четырьмя процентами доплаты! Он, принц Уэльский, наследник британского престола, годами балансировал на краю финансового краха. К счастью, парламент наконец помог ему справиться с затруднениями, но тори опять тянули время. Питт! Этот человек был его заклятым врагом.
Принц тяжело вздохнул и угрюмо спросил:
– Чего именно мы собираемся достичь, если придется дискредитировать Дайсона, Чарльз?
– Прошу прощения, ваше высочество?
Было очевидно, что Фокс, так же как и принц, предался размышлениям, и Георг вспомнил, что Питт и Фокс тоже были заклятыми врагами. Он повторил вопрос.
Огромное тело Фокса пошевелилось, и Георг не мог не подумать, что хотя за последние годы он и прибавил в весе несколько стоунов, по сравнению со своим старым другом казался худым, как жердь. От этой мысли принц заметно повеселел. Но его приподнятое настроение испортилось, как только Георг вспомнил стройную мускулистую фигуру Дайсона. Принц заметил, что две пуговицы на камзоле норовили выскочить из петель. Его высочество нахмурился и втянул живот.
– Если я хоть что-то знаю о Питте, – ответил Фокс, – то Дайсон утратит все свое влияние. Герцог станет препятствием, бременем для партии. И тори выбросят этот мешающий им камень.
– Я думал, вашей целью был Питт.
Мистер Фокс выказал некоторое удивление. Он глухо рассмеялся и наполнил полупустой стакан принца.
– Мистер Питт – это враг, которого я знаю. Он ничем не может меня удивить. Нет, ваше высочество. На этот раз своей жертвой я наметил Дайсона.
Принц задумчиво пригубил вино из стакана. Спустя некоторое время он спросил:
– Что такого вам сделал Дайсон?
– Мне? Насколько я знаю, ничего. Я смотрю дальше. Ему ведь не больше тридцати, согласны?
– И что из этого? – спросил принц.
– Я пришел к выводу, что этот человек в какой-то степени одержим. Дайсон и так уже близок к власти. А у него впереди еще годы, чтобы направить политику парламента, и правительства в нужное ему русло.
Принц представил Дайсона, занимающего пост Питта в последующие двадцать или тридцать лет, и что особенно важно, во время его собственного правления в качестве английского монарха.
– Боже правый! – воскликнул Георг. Эта картина привела его в ужас. Он, не раздумывая, осушил стакан. – Чарльз, – сказал принц с чувством, – вы дальновидный человек.
Фокс улыбнулся.
– Вернемся к моим гостям, ваше высочество?
– Прошу прощения?
– На вечеринке необходимо мое присутствие, – прогудел Фокс.
Принц в недоумении уставился на политика. В воздухе раздался взрыв смеха, вслед за которым послышались громкие возгласы одобрения.
– Ах, этавечеринка! – сказал принц, покачав голо вой. – Ох уж эти ваши каламбуры, Чарльз!
Мистер Фокс подавил вздох и следом за принцем вышел из комнаты.
Глава 10
Англичанин вернулся, и, увидев его, где-то глубоко внутри Габриель снова почувствовала тревогу. Они с лордом Лэнсингом, – Саймоном, как Габриель теперь его называла, прогуливались по зубчатым вершинам башен замка, когда герцог въехал во двор через северные ворота. Девушка не могла объяснить как, но когда Колбурн поднял взгляд и заметил ее, она почувствовала, что герцог в ужасном расположении духа. «Его глаза, – подумала Габриель, – вот-вот вспыхнут и приобретут тот опасный оттенок, который всегда выдавал бурю скрытых эмоций». Вздрогнув, девушка прижалась ближе к Лэнсингу.
– Он вернулся, – сказала она, – и у него отвратительное настроение.
– Кто вернулся? – спросил Лэнсинг. – Ведь не Кэм?
Лорд повернулся к стене, с которой был виден внутренний двор.
– Боже мой, это же Кэм! Что заставило его вернуться так рано?
Радость, которую Лэнсинг так открыто выражал, увиден герцога, отнюдь не разделяла его спутница. Блаженная передышка, которой Габриель наслаждалась в отсутствии Кэма, теперь подошла к концу. Девушка подумала и свободе, которую предоставлял ей лорд Лэнсинг последние несколько дней, и с трудом подавила вздох сожаления. Габриель не надеялась, что англичанин окажется таким же снисходительным тюремщиком.
Когда она вошла в парадный зал, опираясь на руку Лэнсинга, первые же слова герцога, обращенные к Саймону, подтвердили ее догадки.
– Насколько я понимаю, в мое отсутствие Габриель были предоставлена полная свобода действий?
В отличие от Лэнсинга, Габриель ни на мгновение не дала сбить себя с толку искусственно шутливому тону Кэма.
Прежде чем ответить, лорд похлопал друга по плечу и поприветствовал его, не скрывая радости от встречи. Габриель стала украдкой пятиться к лестнице, ведущей в ее комнату, как вдруг Лэнсинг схватил девушку за запястье и потянул вперед.
– Габриель было очень скучно взаперти, Кэм. Она не слишком любит читать и никогда не училась вышивке или чему-нибудь подобному. Габи с ума сходила, запертой в своей комнатке, пока мне в голову не пришла идея показать ей Данраден.
Габриель беспокойно переступила с ноги на ногу под тяжелым взглядом Кэма. Для нее не составило большого труда заставить лорда Лэнсинга потакать ее желаниям и сделать так, чтобы он думал при этом, будто исполняет свои. Целую неделю Габриель осматривала каждый уголок и каждую трещину огромной крепости. Желание девушки узнать все, что только можно, об устройстве Данрадена было далеко не невинным. Целью Габриель был побег. Она заглянула в глаза Кэма, надеясь, что ее замыслы остались неразгаданными.
– Габриель выходила за стены замка? – спросил Колбурн, продолжая сурово смотреть на нее.
– Еще нет, – ответил Лэнсинг.
– И никогда не выйдет, – сказал Кэм.
Он немного расслабился. Его рот искривился подобием улыбки.
– Габриель, – промолвил Колбурн, – тебя не узнать.
Герцог осмотрел девушку от подола превосходного платья из белого муслина, с низким квадратным вырезом и пышными рукавами, до атласных лент, стягивавших золотистые локоны.
– Ваша светлость, – промолвила Габриель и сделала такой глубокий реверанс, что он получился почти оскорбительным. Она заметила, что герцог слегка стиснул зубы, и подивилась переменам в собственном характере, толкнувшем ее на такую неосторожность.
Лэнсинг не замечал этой скрытой враждебности. Он с нежностью посмотрел на Габриель.
– Как видишь, Кэм, мы делаем большие успехи. Габриель безупречная леди… когда хочет ею быть, – смеясь, добавил лорд.
Ресницы Габриель затрепетали, и Кэм поднял глаза к потолку.
– Где Луиза? – спросил он и повернулся спиной к собеседникам, направляясь к лестнице.
– Вышла куда-то, – сказал Лэнсинг.
Кэм перешагивал через две ступеньки. Из коридора верхнего этажа он крикнул:
– Найди ее, Габриель, и попроси подождать меня в библиотеке. Саймон, я хочу поговорить с тобой у себя в комнате, не откладывая. Сейчас,Саймон, если ты не против.
Лэнсинг в недоумении посмотрел на Габриель.
– Интересно, что на него нашло?
– Я же говорила, что он не в настроении, – ответила девушка.
– Кэм? Не в настроении? Такого не может быть. Я ни разу не видел, чтобы он терял самообладание.
– Но сейчас именно такой случай, – сказала Габриель, кивнув со знающим видом.
Улыбка Лэнсинга была слегка высокомерной.
– Когда ты лучше узнаешь Кэма, Габриель, ты поймешь, насколько нелепо это предположение. Характер герцога Дайсона тверд, словно мыс Гибралтар. Ему не знакомы изменчивые эмоции, которые мучают нас, простых смертных.
От слов Лэнсинга у Габриель расширились глаза, но она не стала ему возражать. Девушка обнаружила: в том, что касается характера герцога Дайсона, они с Лэнсингом никогда не придут к общему мнению.
– Саймон! – прорычал голос человека, который никогда не терял самообладания.
– Мне лучше пойти к нему, – сказал Лэнсинг и поспешил наверх, отвечая на нетерпеливые призывы.
Габриель тоже поднялась по лестнице в поисках Луизы. Девушка столкнулась с соотечественницей на последнем пролете.
– Ваше присутствие необходимо в библиотеке, – сказала Габриель. – Англичанин вернулся.
– Кэм дома? – спросила Луиза.
Впервые ее холодная, надменная манера вести себя чуточку смягчилась.
Габриель не льстила себя надеждой, что причина этой мягкости была в ней. В течение недели, когда англичанина не было дома, Луиза Пельтье даже не пыталась скрыть свою неприязнь. Последующее поведение Габриель, впрочем, и не располагало Луизу к дружелюбию. Поскольку Пельтье считала девушку дикой до неприличия, Габриель решила приложить все усилия, чтобы не обмануть ожиданий соотечественницы. В этом она, по крайней мере, была последовательной. А с лордом Лэнсингом, чьи ожидания диаметрально отличались от Луизиных, Габриель вела себя образцово.
– Он в дурном настроении, – бросила пробный камень девушка.
Она не пыталась предупредить свою соотечественницу о том, чего той следует ожидать. Габриель в каком-то смысле зондировала почву, намереваясь выяснить, есть ли еще хоть кто-нибудь во всем Данрадене, кто умеет определять настроение англичанина. По-видимому, она была единственной.