И позже, сидя рядом с Питером Хендоном в маленьком черном «остине», Юнис Портер-Хендон ничуть не сожалела о сделке, которую заключила.
Старая пословица говорит: «Счастлива та новобрачная, которой светит солнце». Когда маленький «остин» повернул в сторону Мидлсекса, первые лучи полуденного солнца выбились из-за облаков и заблестели на медного цвета локонах Юнис.
Они остановились на ленч на приятном маленьком постоялом дворе, где хозяйка, узнав от Питера, что они только что поженились, велела кухарке приготовить торт со сливками на десерт, выставила на стол бутылку своего лучшего домашнего вина и провозгласила тост за их будущее счастье.
Потом черный «остин» вновь тронулся в путь по дороге А-6, одной из лучших в Англии. Юнис, сидя рядом со своим молчаливым мужем, смотрела в окно на меняющийся пейзаж. Вскоре маленькие поселки и города уступили место широким сельским просторам. Свернув на мощенную щебнем дорогу, новобрачные достигли наконец Чеддлтона.
Здесь их приветствовал ярко-зеленый простор лугов и далеко раскинувшихся лесов, радушно приглашавший путешественников в Национальный парк Пик-Дистрикт. Через две мили Юнис чуть не задохнулась от восторга при виде величественных, поросших лесами долин и широких лесистых склонов с узкими ущельями, простиравшихся до бескрайних вересковых пустошей.
Питер Хендон в задумчивой меланхолии продолжал молча следить за дорогой. С тех пор как они остановились на ленч, он едва обмолвился с Юнис парой фраз. Но это, однако, ее ничуть не обижало — она была слишком потрясена волшебной красотой природы, открывающейся перед ней. Она никогда раньше не видела эту часть Англии. И для нее это было открытием, достаточным, чтобы позабыть о конечном пункте своего назначения.
Юнис по лаконичным описаниям Питера лишь туманно представляла себе, как может выглядеть Хендон-Хаус. Из его замечания, что они оставят машину в Гайт-Валле и пройдут почти милю пешком, она предположила, что дом одиноко стоит среди всей этой естественной роскоши. Когда-то она читала Уолтера Хайтса и помнила, какое впечатление произвели на нее его поэтические описания вересковой пустоши.
Они повернули на узкую пыльную дорогу, бегущую параллельно извивающейся ленте реки, и девушка увидела густые кущи деревьев, которые, как вражеские часовые, стояли на въезде в долину, а далеко впереди — древний мост из желтоватого камня, возвышающийся на фоне темной зелени кустов и деревьев.
— Вот мы и приехали, Юнис.
Питер Хендон остановил машину и вышел. Он достал из багажника два чемодана: один свой, другой — с новым гардеробом Юнис, поставил их на землю и затем вытащил из отделения для перчаток фонарик.
— Может понадобиться, — объяснил он. — Очень быстро темнеет.
— А машина будет здесь в сохранности, Питер?
— Да, вполне. Окружной офицер безопасности в Лике уже извещен и будет держать связь с констеблем в Бакстоне. Здесь не бывает ночных грабителей или отчаянных головорезов. В этих местах спокойно. И туристы из парка редко сюда заходят, по крайней мере — сами никогда. Мы пойдем через этот мост.
— Он такой древний!
— Говорят, его построили еще римляне. Только археолог сможет сказать точно, сколько лет этим камням. Мост выдержит вес машины, но проблема в том, что дальше через верещатники нет дороги к дому. У моего отца никогда не было машины, а наши предки ездили на лошадях.
Бледно-красный шар заходящего солнца почти исчез, когда Юнис и Питер перешли через мост. Насколько девушка могла видеть, перед ней расстилались бескрайние вересковые пустоши — дикая, невозделанная земля, покрытая низкими колючими кустами с бледно-желтыми цветами и кое-где заросшая густой высокой травой. Слева возвышалась неровная гряда холмов, усыпанных белыми валунами, перемежавшимися синевато-серыми и черными скалистыми пластами.
— Да, машина действительно не проехала бы здесь, — заметила Юнис, повернувшись к Питеру Хендону — высокий и прямой, он безо всяких усилий нес оба чемодана.
— Здесь на самом деле не было необходимости прокладывать дорогу. Не знаю, проявлял ли интерес к соседям мой древний предок Морли Хендон, но могу сказать, у него было такое уединение, которого он и желал. Во всей этой местности веками ничего не менялось, за исключением того, что меняла сама природа. А из всего, что мне рассказывали о первом Хендоне, я понял, что он не пользовался особой популярностью у деревенских, особенно после смерти Кромвеля и возвращения к власти Карла II.
— Говорят, есть множество легенд о Хендон-Хаус, — простодушно заметила Юнис.
Питер бросил на нее пронзительный взгляд:
— С кем ты говорила о Хендон-Хаус, кроме меня и Армистида? — Его тон был резким и недружелюбным.
— Ни с кем… правда, ни с кем. Просто ты сам как-то сказал, что есть какие-то суеверия.
— Мы идем на юг, и скоро прямо на востоке ты увидишь дом, — сказал Питер, проигнорировав ее слова. — По дороге к нему в верещатнике полно трясин, так что давай придерживаться этого ряда холмов — здесь безопасно.
— Питер…
— Да?
Он мерно и легко шел, не глядя на девушку. Его лицо было напряженным, молчаливая сдержанность казалась почти враждебной. Таким Юнис никогда еще не видела его. Питер как будто ждал чего-то, что может вот-вот случиться.
— Ты жил здесь, когда был ребенком?
— Да. До десяти лет. Затем меня отправили в пансион, потом в Оксфорд. Несколько раз я приезжал сюда ненадолго. В последний раз — на похороны отца.
— Значит, ты действительно ненавидишь этот дом?
Он взглянул на нее прищуренными беспокойными глазами:
— Если бы не воля отца, я бы никогда не вернулся сюда. Да, я его ненавижу. Моя мать умерла в нем. Я был здесь одинок и чувствовал себя нежеланным. Вот почему я был рад уехать отсюда в школу. Там я мог общаться с разными людьми, вместо того чтобы быть предоставленным самому себе в этом мрачном, гнетущем замке, где годами не бывает ни души.
— Что ты собираешься с ним делать?
— Нам придется пожить здесь некоторое время, чтобы, по словам Армистида, завещание было исполнено буквально. После этого — кто знает? Будь моя воля, я просто подарил бы его правительству как музей. Там в комнатах на верхнем этаже полно всяких старинных доспехов, пик, алебард, мушкетов. Реликвии парламентской армии и ее предшественницы. Да и само это место гораздо больше подходит для расположения маленькой армии, чем для жизни семьи. — Он сардонически усмехнулся. — Держись левее, Юнис, мы приближаемся к самой болотистой части в округе. Видишь те кусты травы, где земля похожа на темно-коричневый песок? Направь фонарик вот туда.
Юнис повернулась и направила луч фонаря на то место, на которое указал Питер. Там, где росла темно-зеленая сорная трава, земля действительно была необычной и больше походила на мелкий темно-коричневый суглинок.
— Только поставь туда ногу — и тебя затянет вниз. Здесь часто пропадали овцы и козы, даже следа от них не оставалось. Болото забрало их.
Юнис поежилась и, инстинктивно отступив влево, столкнулась с Питером.
— Ой, я прошу прощения, — выдохнула она.
— Осторожно. Не пугайся — теперь осталась только одна яма, в паре сотен ярдов от дома. Во всяком случае, она там была, когда я приезжал сюда пять лет назад после смерти отца. Давай поспешим, а то становится совсем темно.
Красный шар солнца уже скрылся за горизонтом, и сумерки вступили в свои права. Очень скоро они уступят место черной ночи. Порыв ветра ударил с юга, дергая за полы и рукава пальто Юнис, будто чьи-то цепкие пальцы.
— Вот и пришли, Юнис. Теперь ты можешь увидеть огни. Старый Дженнингс зажег их для нас.
Внезапно прямо перед ними из темноты появился Хендон-Хаус, словно призрак выпрыгнувший из покрытых сумеречным покрывалом вересковых пустошей. На фоне отдаленных неровных холмов и скалистых пещер, окруженный с востока, севера и юга зарослями вереска, он с мрачной величавостью возвышался над своими владениями.
Они прошли по утоптанной тропинке к массивной двери. Юнис подняла голову и увидела пять зазубренных башен. Полуобвалившийся парапет опоясывал верхнюю часть дома, соединяя его с каждой из них. Узкие арочные грязные окна, наследство эпохи готики, уставились на нее с обеих сторон огромного входа. Казалось странным, что за этими толстыми непрозрачными стеклами, которые когда-то, много веков назад, были покрыты глазурью и расписаны, как в церкви, мерцают электрические огни.
Юнис еще раз посмотрела на дом, на ряд совершенно темных окон второго этажа. А вверху, под самой крышей пятой башни, чуть виднелось одинокое окно, по которому только и можно было догадаться, что в жилище Хендонов есть и третий этаж.
В этот заброшенный дом, где тени и смерть были, вероятно, частыми гостями, где одиночество и отречение от внешнего мира стали убеждениями владельцев на протяжении столетий со времени Кромвеля, Питер Хендон привез свою молодую жену.
Глава 15
Семь каменных ступенек, разбитых, с острыми отколотыми краями, как и сам дом, были вырублены когда-то из безупречно белого известняка. Дождь, густой туман, солнце, ветер и разрушительное действие времени сделали их грязно-серыми. Дверь из прочного дуба, обитая полосками желтой меди, почернела. В центре ее располагалось массивное железное дверное кольцо со странным утолщением в виде человеческого черепа. Когда-то оно изображало лицо самого Морли Хендона, но годы и стихии стерли эти гордые и дерзкие черты, оставив лишь контуры.
Питер Хендон поставил чемоданы на верхнюю ступеньку, взялся за кольцо и три раза постучал. Раздавшийся звук казался предвестником беды, и Юнис, поежившись, оглянулась на раскинувшуюся за ее спиной безграничную равнину вересковых пустошей. В их тьме не было заметно ни одного огонька. Только здесь светились окна, но какие мрачные секреты ждали ее за дверью?
Тяжелая дверь, скрипя петлями, открылась, и на пороге появился низенький человек. Улыбаясь и кланяясь, он протягивал в приветствии костлявые руки:
— Мистер Хендон! И его леди! Марта и я ждали вас, мистер Хендон. Надеюсь, вы хорошо добрались?
— Нормально, Дженнингс. Отличный солнечный день, хорошая дорога, по крайней мере, до Гайт-Валле.
— Констебль Мевис присмотрит за вашей машиной, мистер Хендон. Могу я показать вашей жене ее комнату? Марта сейчас готовит ужин, как раз к вашему приезду. Мы точно не знали, когда вы прибудете, думали, по пути вы можете задержаться где-нибудь, чтобы полюбоваться пейзажем.
Он провел их в дом, взял чемоданы и лучезарно улыбнулся Юнис. Смотритель Хенден-Хаус был жилистым, с густыми седыми волосами и небольшими усами.
— Так вы, значит, миссис Хендон. Очень приятно, мэм. Давно уже такая хорошенькая леди не ступала ногой в Хендон-Хаус. Сюда, пожалуйста.
Они очутились в помещении, похожем на огромное фойе с каменным полом. В углу, справа от двери, на низкой мраморной подставке стоял бюст Оливера Кромвеля. Суровое лицо лорда-протектора было повернуто в сторону спиральной лестницы, исчезающей наверху. Юнис последовала за смотрителем дома. Они оказались у подножия лестницы, и в удивлении от увиденного девушка открыла рот.