Он остановился под портиком у ворот, и Бет припарковалась рядом. Лучи осеннего солнца освещали верхушки деревьев. Данк повел девушку к дому.
— Ах, служебный вход… — промурлыкала она. — Не грех бы повесить здесь соответствующую табличку со стрелочкой…
Пока Данк вставлял ключ в замок, у него горели уши.
— Когда-то через эту дверь нам доставляли на дом продукты. — Он побледнел. — Вам что, приходилось здесь работать?
— По правде говоря, да…
— О Боже…
— С тех пор мало что изменилось. — Бет миновала прихожую и улыбнулась ему. — Беру свои слова назад. Вы убрали плиту со сломанными горелками и поставили вместо нее микроволновую печь. — Она указала на вереницу дверей. — Если я правильно помню, это чулан, черный ход, а та дверь ведет в комнату прислуги и ванную.
— Почему вы ничего не сказали?
— А что я должна была сказать?
— Помогайте, — пробормотал он и выругался про себя.
— Что вы имеете в виду? Я должна помочь вам готовить обед или выпутываться из неловкого положения?
— А вам не кажется, что это одно и то же? Черт побери, я прошу вас приготовить обед, а вы, оказывается, знаете дорогу на кухню не хуже меня…
Она зарделась.
— Что ж, Данк, вам известно, кто я и откуда. Мне известно, кто вы и кем были прежде. Если вы стесняетесь того, что пригласили пообедать свою бывшую служанку, то вам лучше проводить меня к пикапу.
— Бет, я думал только о вас.
— Может быть, мне здесь действительно немного не по себе.
— Прошу вас, не надо.
— Я не думала, что это чувство будет таким сильным.
— Вам следовало предупредить меня. — Он порывисто положил руки ей не плечи. — Или вы это сделали нарочно? Чтобы приехать сюда и поставить меня в дурацкое положение?
5
Его прикосновение заставило Бет пожать плечами.
— Нет, я никогда…
Она подняла руку и погладила его по щеке.
В следующее мгновение его губы прижались ко рту девушки, а руки обвили спину. Ее удивление сменилось приступом желания, острого, словно колючая проволока. Данк тихонько водил кончиком языка по нежному краю ее губ. Руки Хаммела спустились ниже, и девушка оказалась прижатой к его груди. Он медленно поглаживал ее бедра. Тело Бет таяло от блаженства. Его пронизывало забытое тепло, и она, затаив дыхание, наслаждалась этим ощущением.
Бет жадно целовала его, полностью отдавая себе отчет, как это безрассудно. Когда девушка сумела перевести дыхание, она поняла, насколько тесно прижалась к нему, и отпрянула.
— Кажется, мы собирались заняться обедом! — воскликнула она.
— По-моему, вы не слишком рвались его делать. Как и я.
— Вы ошиблись.
Данк отошел к противоположной стене кухни.
— Я должен узнать правду, даже если она убьет меня. — Его голубые глаза потемнели, рот крепко сжался. — Во-первых, я хотел бы знать, почему вы согласились прийти сюда.
Она пыталась казаться равнодушной.
— Все то же старое любопытство. Вы всю жизнь были обольстителем, Данк. Таким вы и остались.
Он не протестовал.
— Черт возьми, я бы помнил. Если бы я видел, что вы работали в этом доме, я бы запомнил вас. По крайней мере, я бы знал, что вы дочка Менсона.
Она затаила дыхание.
— Это комплимент?
— Это констатация факта. Вы околдовали меня с первого взгляда, когда я три недели назад пришел на лодочную станцию. В женщине, которая умеет, не моргнув глазом, выносить оскорбления и одновременно успокаивать ворчунов, есть что-то невероятно сексуальное.
— Вы себя имеете в виду?
— Вообще-то речь шла о Шоне, но похоже, что я отношусь к той же категории. Меня чертовски привлекают женщины, которые умеют остроумно постоять за себя.
У Бет заколотилось сердце. Она провела рукой по волосам и пристально посмотрела ему в глаза. Взгляд Данка оставался непроницаемым, от этого сердцебиение только усилилось. Данк повернулся к холодильнику и вынул из него зеленый перец, цыплячью грудку и бутылку с соусом. Все это время она молчала. Пауза затягивалась.
Он достал кочан цветной капусты.
— Ну, скажите что-нибудь умное и насмешливое, чтобы разрядить атмосферу.
— О поцелуе или о том, что я работала здесь?
— Начинайте с чего хотите.
— Я бы хотела начать с того дня, когда я вас околдовала. В Кейп-Норде всегда жили люди, которым принадлежало все вокруг, и даже те, кто на них работал.
— Черт побери, Бет…
— Данк, вы сами задали этот вопрос. Зачем делать вид, что мы представляем из себя что-то другое? Вы — вода, а я — песчаная дюна. Прекратите злиться и дайте мне цветную капусту. — Она взяла кочан и положила его на буфет. — Все мы выросли здесь. Сейчас я работаю на лодочной станции, где хранится яхта, принадлежащая вашей семье. Я женщина. И то и другое выделяет меня из окружающих. Если бы я работала в «Хаммел-космотроник», вы бы и взглядом меня не удостоили.
— Тут вы чертовски ошибаетесь. Забудем о «Космотронике». Все это чушь. Мало ли что у вас хранится моя лодка… Вы есть то, что вы есть, и то, что мой отец владеет фирмой, а ваш был хозяином лодочной станции яхт-клуба, здесь абсолютно ни при чем. Просто ситуация оказалась слишком пикантной.
— Данк, честное слово…
— Проклятие, со дня первой нашей встречи вы только и делали, что пытались держаться от меня в сторонке. Я был настолько заинтригован, что предпочитал сидеть и слушать, но при этом делал свои выводы о том, что вы из себя представляете. Бет, вы дьявольски умны, но чересчур болезненно относитесь к разнице в нашем происхождении.
— Вы осуждаете меня за это?
— Нет. Но я буду вне себя, если сегодня вечером вы встанете в позу и начнете защищаться. С того дня как я оказался на станции, меня гложет раскаяние, что я не узнал вас. Это дает вам преимущество. Я чертовски хочу, чтобы вы перестали издеваться надо мной.
— Это не издевательство, а попытка защититься.
Его раздражение усиливалось.
— Наверное, я заслужил это.
— Заслужили что?
— То, что произошло. Всю эту дурацкую ситуацию. Вы нарочно пришли сюда, чтобы укорять меня.
— Думайте что хотите. Вы прекрасно знаете, что привели меня сюда, чтобы посмотреть, насколько быстро я соглашусь подняться с вами наверх. Если соглашусь.
— У меня не было такого намерения. Впрочем, я не стану скрывать, что хочу вас.
Она начала закипать.
— Вы так легко к этому относитесь?
— В этой ситуации вообще нет ничего легкого!
— Было время, когда я пошла бы на все, лишь бы привлечь ваше внимание. Но те дни давно прошли. Я уже не тот глазастый подросток, который был готов лечь с вами в постель, но добиться своего. Слава Богу, что вы об этом и не догадывались.
— Я был дураком.
— Просто подростком. Как и я.
— А сейчас мы взрослые. Ну и в чем, по-вашему, разница?
— Данк, я приехала сюда только ради того, чтобы пообедать.
— Тогда простите мне мои животные инстинкты, а я прощу вас за то, что вы над ними издеваетесь.
— В этом месте я должна была бы начать брызгать слюной и доказывать, что ничего подобного у меня и в мыслях не было.
Он улыбнулся.
— Вот теперь я вам верю.
— Давайте готовить обед, Хаммел.
— Верно. Поручите мне что-нибудь, а то руки чешутся…
Она засмеялась.
— Простите за взрыв эмоций. Я забыла, что с этим домом у меня связано не меньше воспоминаний, чем у вас с лодочной станцией.
— Я хочу знать, что это за воспоминания.
— Зачем?
— Затем, что мне не хотелось бы обидеть вас.
Сделав попытку найти сковородку, Бет села на корточках перед буфетом, пока прикосновение Данка не заставило ее подняться на ноги. Она держала крышку от кастрюли с таким видом, словно хотела прикрыться ею.
— Мои воспоминания не имеют ничего общего с реальностью. Я давным-давно переросла Кейп-Норд и свою иллюзии. А вы — ходячее напоминание о них.
— Но вы по-прежнему живете в поселке.
— Только по необходимости и из любви.
— К Чаку?
— Да. К тому, кто был моим отцом и всю жизнь работал, не покладая рук, чтобы дать нам то, что досталось вам даром. Я долго оставалась злым, эгоистичным ребенком, а он все терпел и работал, работал, работал, чтобы исполнить свою мечту.
— Вы сами не знаете, как вам повезло.
— Почему же? Знаю. Особенно когда вижу сына миллионера, подавшегося в плотники и делающего вид, что он стал рабочим…
— Минутку!
— …обставившего свой коттедж дешевыми безделушками и пользующегося битым фарфором, прыгающего с места на место в зависимости от настроения и всюду таскающего за собой двадцатитрехфутовую яхту, я знаю, как мне повезло. А когда тот же человек целует меня, ничуть ни интересуясь, приятно это мне или нет, я знаю, что мне повезло вдвойне.
— Я целовал вас потому, что вы чертовски соблазнительны.
— Не отклоняйтесь от темы. Я говорю о яхтах и битом фарфоре.
— Продолжайте.
— Спасибо, — спокойно сказала она. — Я не собираюсь прыгать к вам постель, несмотря на то, что вы так же красивы, сексуальны и соблазнительны, как и прежде.
Он боролся с улыбкой.
— Правда?
— Вы оправдываете свою репутацию.
— Репутация. Только это вы обо мне и знаете. — Он отошел к окну, у которого стоял утром, и долго глядел в него, потом обернулся и оперся на подоконник. — Бог свидетель, в моей жизни были годы, которыми не приходилось гордиться. Моя юность была открытой книгой. Когда вам четырнадцать лет и о разводе ваших родителей пишут и судачат все, кому не лень, вам никуда не спрятаться. А в семнадцать лет портрет вашего старика помещают на обложках нью-йоркских, парижских и лондонских журналов, и вы начинаете понимать, что повторить такой успех вам не по зубам. Когда я поступил в университет и мы провели с ним уик-энд, он был советником всевозможных комиссий в конгрессе и при Белом доме. А когда я получал диплом, он возглавлял президентские миссии по всему миру… Глава электронной империи не тратит время на детей. Он просто швыряет им деньги, чтобы те не жаловались.
— Что ж, зато денег вам хватало…
— Помните то лето, когда он на два дня выписал сюда из Лас-Вегаса эстрадных звезд, разместил их в этом доме и заставил выступать? Он оплатил сверхурочные всей кейп-нордской полиции, чтобы обеспечить звездам безопасность, не поскупился на поставщиков продуктов, шофера и лимузин, который должен был довезти их до сцены и доставить обратно.
— Помню.
Бет ждала, пока он пересечет комнату и подойдет к ней.
— После этого в окно моей спальни и стали забираться девушки. Да что в окно? Они спали у меня в машине. — Данк вздрогнул, прислонился к двери чулана и ужасно удивил ее, съехав на пол. У него был вид блаженного. — Пожалуйста, скажите, что вы не были одной из них.
— Нет, не была, — ответила Бет, присев рядом.
— Слава Богу…
Он подтянул колени и потерся лбом об обтягивавшую их поношенную парусину. Его вновь одолевало желание.
— Для меня вы были лишь мечтой, — тихо сказала она. — Вы правы, я знала только вашу репутацию. А в реальности не было ничего, кроме случая на пляже, подглядывания за вами, когда вы приходили на лодочную станцию за яхтой, да еще подписей вашего отца на счетах за обслуживание.