– О-о-ой… – тихонько сказала Золушка. – Откуда оно у вас, бабушка?
Тетушка Роза ответила, задумчиво разглядывая платьице:
– Видишь ли, когда-то я тоже была девочкой. Это было… было… кажется, при Эдоардо Тридцать Первом, Блистательном. Ах, какие тогда были балы… Иди, малышка, примерь этот наряд.
Платьице оказалось в самую пору. Нашлись к нему и сверкающие башмачки. Потом тетушка Роза расчесала Золушке волосы и укрепила на них крошечную хрустальную корону. У Золушки испуганно и радостно стучало сердце.
– Только помни, – предупредила тетушка Роза, – домой надо вернуться до двенадцати часов ночи. А то весь наряд превратится в лохмотья и пыль.
– Как в сказке, – зачарованно прошептала Золушка.
– Дело не в сказке, милая. Просто платье очень старое. Все старые платья когда-то превращаются в лохмотья. И вот у этого платья срок – сегодняшняя полночь.
Потом тетушка Роза ударила деревянным башмаком в пол:
– Поехали!
Пол закачался, избушка перекосилась, двинулась с места, но почти сразу остановилась и осела.
– Охромел домишко мой, – с досадой призналась хозяйка. – Раньше-то бегал, как страус, а теперь одно название, что на курьих ногах… Придется по воздуху.
Она вывела Золушку на крыльцо, закутала в теплую шаль и усадила перед собой на длинную обшарпанную метлу…
Полет Золушка запомнила плохо. Что-то свистело вокруг, внизу мелькали огоньки, а по ногам ударял хлесткий ветер.
Пришла в себя Золушка на площади перед дворцом. Тетушка Роза черной кометой умчалась в вечернее небо, и Золушка осталась одна.
Во дворце ярко светились окна, в них метались тени. Репродукторы над площадью разносили мелодию веселого танца. Золушка тряхнула головой, сосчитала до трех и пошла во дворец.
– Эдька, смотри, – шепотом сказал принцу шут Генка Петух. – Новенькая.
И принц увидел Золушку. То есть он не знал еще, что это Золушка, но ему захотелось подойти к ней. Он застеснялся, но все же оставил приятелей и пошел к незнакомке. В конце концов это была его обязанность – встречать гостей. Он считался хозяином бала.
Золушка опустила глаза, но из-под ресниц смотрела, как он идет. Это был настоящий Принц из сказки. Пожалуй, только волосы были слишком растрепаны. Зато на боку у него висела настоящая шпага. Принц придерживал ее за серебряную рукоять.
– Здравствуйте… добро пожаловать, – немного сбивчиво сказал принц.
– Здравствуйте… ваше высочество, – прошептала она.
– Не надо "высочества". Меня зовут Эдоардо, – смущаясь, проговорил принц. – А тебя… а вас?
– Золушка.
Принц удивился. И почему-то очень обрадовался. Ему стало гораздо веселее, чем прежде.
– Вы… ты умеешь танцевать?
– Нас учили в школе…
Принц не очень любил танцы. Но сейчас он крикнул:
– Эй, музыканты! Праздничный вальс!
Они с Золушкой закружились по паркету, в котором, как в желтом льду, отражались пылающие люстры. Перед танцем полагается отцеплять шпаги и сабли, но принц не отцепил, и шпага со свистом летала вокруг него на портупее.
А Золушка, кружась по залу вместе с принцем, была похожа на лепесток яблони, который попал в потоки ветра…
– Подумаешь… – сказала юная герцогиня де Бина. – А платье у нее не современное. Сейчас уже не носят такие короткие. И вообще…
– "Ду" ты и есть "ду", – сказал Генка Петух.
Шарлотта-Элизабет вцепилась ему в галстучек шелковой матроски. Их растащили.
А принц и Золушка танцевали, пока не утомились. Потом они с другими ребятами бегали по залам дворца, где были устроены разные аттракционы, ели мороженое в королевском буфете и, наконец, по боковой мраморной лестнице спустились в парк. В парке лишь изредка горели фонарики, и тонкий месяц над деревьями светился теперь очень ярко. Трещали ночные кузнечики.
Принц и Золушка вдвоем побрели по пустынной аллее.
– Ой, кто там? – вдруг прошептала Золушка и схватила принца за руку. Сгорбленная фигура смутно белела среди кустов.
– Не бойся, – рассмеялся принц. – Это мраморная статуя Эдоардо Двенадцатого, Горбатого.
Золушка тоже засмеялась, но руки принца больше не отпускала.
– Почему я тебя не встречал в школе? – спросил принц.
– Я учусь не в той, где ты, а в маленькой, на краю города.
– Я сперва подумал, что ты приехала из-за границы.
– Ой, что ты…
– Правда… А ты настоящая Золушка?
– Не знаю… Меня так зовут.
– Когда я был маленький, мне мама рассказывала про Золушку. А я тогда не выговаривал буквы "л" и говорил "Зоюшка"…
– У меня тоже нет мамы. И даже папы… – сказала Золушка.
"Ну, ничего. Зато теперь есть я", – хотел сказать принц, но, конечно, не решился. Он только спросил тихонько:
– Можно, я буду говорить тебе "Зоюшка"? Иногда?
Она прошептала:
– Ладно…
Они отыскали под фонарем заброшенные качели. Сели рядышком. Но тут застучали по аллее быстрые ноги и выскочил на свет Генка Петух. Оторванный галстук матроски хвостиком торчал у него из кармана.
– Вот вы где… А во дворце уже волнуются.
– Идем, – сказал принц и взял Золушку за руку.
– Мне скоро пора домой, – вздохнула она. – Уже поздно.
– Совсем не поздно, – возразил принц. Поманил Генриха и что-то прошептал ему на ухо.
– Есть, – сказал Петух и умчался.
Во дворце он отыскал Томми Стрелку, сына часового мастера. Томми не раз бывал в королевских покоях с отцом, когда тот ремонтировал часы. Надо сказать, что все дворцовые часы, даже те, что выглядели старинными, были с электронными механизмами. Ход их регулировался с одного пульта. Томми после разговора с Генкой пробрался к пульту и передвинул стрелки назад на целый час…
Принц и Золушка вернулись во дворец, еще потанцевали, а потом Эдоардо сказал Генриху:
– Давай покажем Золушке королевские подземелья.
Золушка слегка вздрогнула, но храбро согласилась.
Они пробрались в темный коридор и стали спускаться по узкой лестнице. У нее были такие истертые ступени, что напоминали каменные корытца. Внизу принц надавил выключатель, и зажглись пыльные светильники, сделанные в форме факелов.
У подножия лестницы валялся большой игрушечный конь с колесами. Когда-то на нем ездил в детском возрасте Эдоардо Пятьдесят Третий, Добрейший. Конь был обшарпанный, но вполне целый. Принц и шут посадили на него Золушку и повезли по неровным гранитным плитам.
По углам громоздились старинные бочки с медными обручами из-под вина и масла. В нишах стояли ржавые доспехи. На стенах висели облезлые щиты с рыцарскими гербами. Их затягивала паутина. Было зябко. Стук деревянных колес разносился под сводами. В разных концах подземного зала чернели входы в неосвещенные коридоры.
– А привидений здесь не бывает? – осторожно спросила Золушка.
– К сожалению, нет, – вздохнул принц.
– Значит, мы здесь одни?
– Конечно, – храбро сказал Генка Петух, которому, кажется, было неуютно.
И в этот момент издалека донесся неясный дребезжащий голос.
– Ой… – сказала Золушка.
– Ай, – нечаянно сказал Петух.
Принц тоже чуть не сказал "ой", но тут же взял себя в руки и засмеялся.
– Не бойтесь! Это знаете кто? Бывший министр Унутренних дел. То есть его граммофон. Пойдемте посмотрим.
Они на цыпочках прошли в темный коридор, где светилась большая замочная скважина. В эту скважину они по очереди заглянули.
Камера бывшего министра выглядела вполне уютно. Висел ковер, стоял мягкий диван. Большой стол, покрытый плюшевой скатертью, был уставлен тарелками с яблоками, сосисками и пирожками. На тумбочке красовался старинный граммофон с громадной трубой. Вертелась пластинка, а из трубы вылетала дребезжащая песня:
О великая Унутрия,
Ты прекрасней всех на свете!
На заре тебя на утренней
Славят взрослые и дети.
И совсем-совсем не нужен нам
Никакой заморский край.
Ты прекрасна, как жемчужина!
Ты прекрасна, так и знай!
– Какая хорошая песня, – прошептала Золушка. – И какой противный дядька. Что он там делает?
– Перевоспитывается, – сказал принц.
Но бывший министр, кажется, не перевоспитывался. На песню он не обращал внимания, зевал и время от времени глотал, не жуя, длинные сосиски.
– Ну ладно, сейчас мы устроим тебе небольшой цирк… – пробормотал принц. Он вынул из кармана что-то маленькое и серебристое. При свете, падавшем из скважины, стало видно, что это баллончик – вроде тех, что делают для сифонов с газировкой.
Но ни Золушка, ни шут не поняли, зачем он.
Принц шепотом сказал:
– Вообще-то это государственная тайна. Но вы ведь не выдадите, верно?
Золушка и Генка Петух таким же шепотом поклялись молчать, как надгробные камни.
– Это баллончик для пуганья, – проговорил принц. – Тут вот в чем дело. Раньше в подземельях старой крепости и дворца водились настоящие привидения, а теперь куда-то повывелись. А туристы все требуют: подавай им тайны и призраков. Ну, папа и попросил мастера фон Ура сделать специальный газ… Мастер фон Ур – это отец Томми Стрелки. Он не только специалист по часам, а вообще ученый… Вот он и придумал этот газ. Его выпустишь облачком, а оно принимает форму привидения: то мертвец в кровавом саване, то монах в капюшоне, то бывшая завуч Королевской гимназии в белом платье. Часа три держится, не развеивается. Только перелетает по воздуху, если сквозняк…
– Ух ты… – восхищенно прошептал Генка Петух. – Эдька, где взял?
– Я просил, просил у папы, он и не выдержал, подарил один. Только велел в школе не баловаться. Но мы сейчас не в школе…
Эдоардо вставил в замочную скважину горлышко баллона и нажал кнопку. Раздалось змеиное шипение.
Ничего не было видно, зато было слышно, как бывший министр Унутренних дел басом сказал:
– Вам чего?
Потом он сказал тонким голосом:
– Ой, мамочка!
Потом завизжал:
– И-и-и-и-и…
Сдавленно хохоча и сталкиваясь лбами, принц, Золушка и Петух заглядывали в скважину. В комнате колыхалась трехметровая фигура в черном плаще и с голым черепом вместо головы. Бывший министр метался из угла в угол, стараясь найти убежище от неожиданного ужаса. Но убежища не было. Тогда Фридрих фон Ганц-Будка с полного размаха влетел головой в граммофонную трубу и скрылся в ней. Граммофон поперхнулся.
А дальше случилось небывалое. Из узкой части трубы, над пластинкой, стало выползать что-то длинное и тонкое. Оказалось, что это все тот же бывший министр, но только очень худой и вытянувшийся.
– Вот это да… – сказал Генка Петух.
– Возможно, теперь он и в самом деле перевоспитается, – сказал Эдоардо.
– Он и так стал совершенно другим человеком, – заметила Золушка.
Забегая вперед, надо сказать, что так оно и случилось. Фридрих фон Ганц-Будка в самом деле стал другим человеком. Но министром его больше не сделали. Он устроился на должность королевского гардеробщика. При его вытянувшемся росте было очень удобно дотягиваться до самых высоких вешалок.
Но что нам какой-то бывший министр? Главное – Золушка и принц. Время-то шло, и никакие хитрости с часами его не могли остановить. Кроме того, принц забыл, что часы на главной городской башне имеют свой собственный механизм, и удары этих часов слышны во всех уголках города.
И вот, когда принц, шут и Золушка рассуждали о судьбе бывшего министра, сквозь каменные стены подземелья протолкался глухой удар. Это бил полуночный часовой колокол.