– Не жизнь, а классные дамы! – отчетливо произнес Климов.
– Что-о? Ты где находишься, в конце концов?!
– На сборе, – поспешно сказал Климов. – На сборе, Ева Петровна, а не на классном часе.
– И ты полагаешь, что на сборе можно говорить все, что вздумается?
– А разве нет?
– И оскорблять учителей?
– Так я же не про вас, – примирительно сказал Климов. – Я вообще. Вы, наверно, еще сами пионеркой были, когда Гайдар про Тимура написал. Или студенткой.
– Хам ты, Климов, – печально произнесла Ева Петровна, которая родилась через три года после выхода книги о Тимуре.
Климов вздохнул:
– Вот и поговорили серьезно и откровенно.
– И все решили, – вставил Кубышкин.
– Нет не все! – резко возразила Ева Петровна. – Вернее – ничего. Не разобрались с Векшиным. Не выяснили, что происходит с отрядом. Не решили, как быть с Чирковым!
– Может быть, лучше, как быть с Дыбой? – спросил Кирилл.
– Этот Дыба, как ты выражаешься, не из нашей школы. У него есть своя администрация, дорогой мой. Есть милиция, в конце концов. Комиссия по делам несовершеннолетних.
– Конечно, есть, – сказал Кирилл. – А Дыба тоже есть. Интересно, да? Они есть, и он есть. Никуда не девается. И никуда не денется, пока мы его боимся.
– Потому что у них шайка, – сказали из угла.
– Ну, я и говорю, – усмехнулся Кирилл. – Их же целая шайка. Целая тысяча, да? А у нас, бедненьких, жалкая кучка. Что мы можем? На сборах про подвиги говорить. А человека от шайки защитить – кишка тонка у отряда. У правофлангового…
– Ты что же, всех своих товарищей считаешь трусами? Ты отдаешь отчет своим словам?
– Не знаю… – тихо сказал Кирилл. – При чем здесь слова? Опять слова, слова… А пока мы их говорим, Дыба гривенники шкуляет у пацанов в "Экране". Не верите? Можно пойти посмотреть.
– Посмотреть? – спросил Климов.
– Ну да, посмотреть, – откликнулся Кирилл, ощущая горькое бесстрашие. – Посмотрим, потом побеседуем: "Нехорошо, Дыба, не делай так больше". И он перевоспитается.
В классе засмеялись.
– Ну, так кто со мной? – спросил Кирилл, сам удивляясь такой простой мысли. – Кто? Сеанс в час двадцать. На билеты наскребем. Полюбуемся на Дыбу, заодно кино посмотрим… Ну?
– А какое кино? – спросил Кубышкин.
– Откуда я знаю.
– Ну, все равно, – сказал Кубышкин и поднялся. Класс грохнул. Веснушчатое лицо Кубышкина сделалось пунцовым. Но он пошел к доске и встал рядом с Кириллом.
– Это что за демонстрация! – крикнула Ева Петровна. И непонятно было, кому крикнула: тем, кто гогочет, или Кубышкину?
Кирилл и Кубышкин переглянулись.
Смех продолжался.
– Пре-кра-тить! – скомандовала Ева Петровна.
– Разве на пионерском сборе нельзя смеяться? – спросил Климов. Выбрался из-за стола и, шагая, как циркуль, пошел к Кириллу. Спросил: – Гривенник дашь на билет?
Веселье усилилось.
– Дам.
– Смех – лучшая маскировка, – заметил Климов.
– Маскировка для чего?! – крикнула Элька Мякишева.
– Для чего угодно, – сказал Климов. – Для трусости, для подлости… У тебя – еще и для тупости.
– Пре-кра-тить! – опять потребовала Ева Петровна. – Это что за самодеятельность! Я запрещаю вам идти сегодня в кинотеатр!
– Это запрещать нельзя, – серьезно объяснил Кубышкин. – Мы ведь не с уроков уходим. Кино – это наше дело, личное, в "свободное от занятий время".
– Они патруль хотят организовать, – язвительно сообщил Димка Сушко.
– Ага, – сказал Климов. – А что? Бывали у нас и раньше патрули: то зеленые, то голубые…
– А сейчас будет фиолетовый, как фингал под глазом, – пообещал Димка.
– Попробуй только вякнуть своему Дыбе, – сказал Кирилл.
– Векшин, Климов, Быков, в понедельник в школу с родителями, если сегодня посмеете отправиться в кино, – заявила Ева Петровна. – О вашем поведении я сообщу директору.
Климов незаметно вздохнул. Потом сказал:
– Не густо нас…
– Мне все ясно. Черепанова, закрывай сбор, – сказала Ева Петровна.
Женька встала.
– Сбор окончен, – сообщила она и посмотрела на Кирилла. – Подождите, ребята, я с вами.
Вот тут класс притих. Даже Ева Петровна молча смотрела, как Женька идет к доске. Потом тихо и почти обессиленно Ева Петровна произнесла:
– Я сию же минуту… прямо сейчас… позвоню маме.
– Знаю, – грустно отозвалась Женька. Она с тревогой посмотрела на Кирилла, и он улыбнулся ей глазами.
– Черепанова! Ты же девочка, в конце концов! – воскликнула Ева Петровна.
– А что делать, если в классе всего три мальчика?
Тогда, сердито ворча, пошел к доске Самойлов.
Ева Петровна присела у стола и теперь смотрела на группу у доски спокойно. На лице ее словно было написано: "Ну-ну, интересно, что вы еще выкинете…" Но когда громко защелкнул коробочку с шахматами и поднялся Райский, спокойствие ее опять исчезло.
– И ты туда же? Ну уж от тебя-то, Олег, я не ожидала!
– А собственно, почему? – поинтересовался Райский.
– Ты знаешь почему… Кстати, у тебя сегодня турнир во Дворце пионеров. Ты что, не думаешь о чести школы?
– Мне кажется, именно о ней я и думаю, – вежливо сказал Райский.
Ева Петровна поднялась и вышла.
Когда шли к кинотеатру, Климов сказал:
– Если придется стыкнуться, держитесь цепью, локоть к локтю. А ты, Женька, не суйся.
– Видно будет, – сумрачно сказала Женька.
– Может, и нету там никакого Дыбы, – со скрытой надеждой заметил Кубышкин.
– Он говорил, что будет, – сказал Кирилл.
Валерка Самойлов тоже вздохнул, но по-иному: ему было жаль времени.
Олег Райский обнадежил Кубышкина:
– Если сегодня не будет, в следующий раз встретим. – И он деловито поправил очки.
– Сними ты их, – сказал Климов.
– Я тогда ничего не увижу, – растерянно возразил Райский. – Будет затруднительно…
– Собьют, – сказал Климов.
Райский неловко улыбнулся:
– Ну что ж… Дома у меня где-то есть запасные.
Глава 15
Поход в кино кончился мирно, хотя мог бы кончиться боем. В кинотеатре действительно отирался Дыба с компанией, и компания не теряла времени: в уголке у туалета прижала перепуганного мальчишку лет одиннадцати. Юный Вовка Стеклов уже тянул пальцы к его карману. Мальчишка что-то объяснял жалобным полушепотом.
– О чем здесь разговор? – небрежно поинтересовался Климов и, зевнув, сунул руки в карманы. Кирилл и остальные поступили так же. Кроме Женьки, которая за неимением карманов заложила руки за спину.
– Это что за шмакодявки? – удивился приятель Дыбы Совушка и захлопал веками.
Но Дыба моментально оценил обстановку. Кирилл и его группа стояли тесным полукругом и смотрели вполне решительно. Дыба широко улыбнулся.
– Общественность на страже, – объяснил он компании. – Не будем шуметь в культурном месте. Мы пошутили с мальчиком, ты, мальчик, иди…
Мальчишка моментально исчез.
– Не шутил бы ты так, Дыба, – сказал Кирилл. – Не надо.
– Нехорошо… – вежливо поддержал Климов и тоже улыбнулся. Он был гораздо уже Дыбы в плечах, но повыше.
– Вроде мы незнакомы, – заметил Дыба и медленно осмотрел Климова от ботинок до макушки. – Вроде мы дорогу друг другу не переходили.
Климов зевнул.
– Вроде… – сказал он. – Вот и не переходи. Как кого зацепишь, считай, что перешел.
– И?.. – спросил Дыба, уперев пальцы в бедра.
– Будет тогда "И", – сказал Климов и перестал улыбаться. – "И" с точкой. Знаешь, такая точка и палочка.
Дыба посмотрел на Кирилла.
– Я все понял, – сказал он. – Ты, Кирюха, не забыл утренний разговор?
– А ты? – спросил Кирилл.
– Я тебе вроде говорил: "Будем друзьями…"
– Насчет друзей – это успеется, – сказал Кирилл, разглядывая пятиугольную Дыбину физиономию. – А как насчет Чирка? Сколько ты ему должен?
– Жаль мне тебя, – сказал Дыба.
– А себя?
– Позвольте пройти, – почти ласково попросил Дыба и пошел из закутка в фойе. За ним компания: Совушка, Димка Обух, Козочка, унылый тип по кличке Банан и Вовка Стеклов.
– Шесть на шесть, – сказал Валерка Самойлов. – Могли бы и стыкнуться.
– У нас одна девочка, – заметил Райский.
– Ничего, с тем хлюпиком она бы справилась, – решил Кубышкин.
– А ты – сразу с тремя, – огрызнулась Женька. – Да ну вас… У меня внутри все трясется с перепугу.
– Ну и зря, – сказал Климов. – В кино они не стали бы драться. И вообще этот народ не нападает, когда силы равные. Они любят работать наверняка.
– А чего мы, собственно, добились? – задумчиво спросил Райский.
– Ну все-таки… – нерешительно откликнулся Кирилл. – Парнишку выручили. И Дыба узнал, что не все его боятся.
– Да, – сказал Климов. – Только теперь нам чаще надо ходить вместе и реже по одному… Особенно тебе Кирилл.
– Я пришел к выводу, – грустно сказал Райский, – что одних запасных очков мне будет мало.
Они посмотрели румынский детектив "Шкатулка с секретом" и разошлись, договорившись, кто за кем бежит и кто кому звонит, если надо будет собраться срочно. Потому что мало ли какую шутку могут выкинуть Дыба и его дружки.
– К Чирку-то заскочишь? – спросил у Кирилла Климов.
Кирилл кивнул. Он все время помнил о Петьке. Надо забежать и хотя бы у матери спросить, что сказал врач, если к самому Петьке не пустят. Не отправили бы Чирка в больницу… Эта тревожная мысль постоянно царапалась внутри и даже портила радость от первой маленькой победы над шайкой Дыбы.
Но прежде чем ехать к Петьке, нужно было привезти из молочной кухни Антошкин обед.
Дома Кирилл торопливо скинул форму, натянул свой летний наряд и не стал даже обедать. Лишь бы скорее!
На кухне, к счастью, не было очереди. Кирилл получил молочное питание, зажал сумку на багажнике и покатил к дому.
Он выбрал короткий путь – по узкому переулку, поднимавшемуся от площади Жуковского на улицу Мичурина. Это был даже не переулок, а просто дорога между деревянными заборами – кусочек почти деревенской старины, сохранившейся среди больших улиц. Впрочем, не такой уж старины – рядом с дорогой, вдоль канавы, тянулась полоска вполне современного асфальта.
Подъем был крутой. Кирилл соскочил с седла и пошел по теплому асфальтовому тротуару, держа велосипед за руль. Было безлюдно, цвели в канаве маленькие ромашки и совсем по-летнему гудел в траве у забора шмель.
До верха было далеко еще, когда, раздвинув доски в заборе, навстречу Кириллу вышли Дыба и незнакомый парень.
Парень был ростом с Кирилла, но пошире.
Они встали на дороге.
…В колыбельной песне для Антошки были слова про пять минут на решение и пять секунд на бросок. Сейчас пяти минут не было. Пяти секунд – тоже. Была, пожалуй, секунда, чтобы рывком развернуть "Скиф" и прыгнуть в седло. Но в эту секунду Кирилл успел понять и решить многое. Он почувствовал, что, если теперь спасется бегством, всегда потом придется бегать и прятаться. Ведь не будешь всю жизнь ходить вшестером. И получится, что они с Дыбой одинаковы: если сильный, то король, а если слабее – поджимай хвост.
И к тому же в "Колыбельной" ни словечка нет о дороге назад.
Кирилл шагнул вперед.
Дыба заухмылялся.
– Гордый, – сказал он. – Поначалу все гордые…
Его приятель растянул бледные губы. Это, видимо, тоже была улыбка, но какая-то бесцветная. Кирилл увидел темные щербатые зубы. Еще он заметил, что у парня слезятся глаза, а лицо словно припорошено серой пылью. "Насквозь, дурак, прокурен, – машинально подумал Кирилл. – Дыхание, наверное, еле-еле…"