— Нет. — Бруно растерянно хихикнул. — Я не знаю никого, кто бы говорил на двух языках. И тем более никого из наших ровесников.
— Мама — учительница в моей школе, и она научила меня немецкому, — сказал Шмуэль. — Она и по-французски говорит. И по-итальянски. И по-английски. Она очень умная. Я пока не знаю ни французского, ни итальянского, но она обещала, что когда-нибудь научит меня английскому, потому что он может мне понадобиться.
— Польша, — медленно произнес Бруно, обкатывая слово на языке. — Там ведь не так хорошо, как в Германии, правда?
Шмуэль насупился:
— Почему там должно быть хуже?
— Но ведь Германия — величайшая в мире держава, — припомнил Бруно беседы отца с дедушкой. — Мы лучше всех… — Еще не успев закончить фразу, Бруно почувствовал, что в его словах что-то не так.
Шмуэль посмотрел на него, но ничего не сказал, а Бруно испытал настоятельное желание поговорить о чем-нибудь другом. Меньше всего ему хотелось, чтобы Шмуэль принял его за хвастуна. Молчание затянулось, и Бруно прервал его вопросом:
— А где находится Польша?
— В Европе, где же еще.
Бруно попытался вспомнить, какие страны он проходил на уроках географии с герром Лицтом.
— А ты знаешь такую страну Данию? — спросил он.
— Нет.
— Думаю, Польша находится в Дании. — Хотя Бруно и старался выглядеть умным, но запутывался все сильнее и сильнее. — За много километров отсюда, — добавил он для пущей убедительности.
Шмуэль пристально глядел на него, шевеля губами, словно обдумывал ответ.
— Но мы же сейчас в Польше, — наконец произнес он.
— Разве?
— Да. А Дания очень далеко и от Польши, и от Германии.
Бруно рассказывали обо всех этих странах, но ему всегда казалось скучным заучивать их местоположение.
— Отлично, — бодрым тоном произнес Бруно. Он подозревал, что наговорил кучу глупостей, и дал себе обещание впредь быть внимательнее на уроках географии. — Но ведь все относительно, верно? Расстояние, я имею в виду.
— Я никогда не был в Берлине, — сказал Шмуэль.
— А я никогда не был в Польше до того, как приехал сюда, — подхватил Бруно, а в голове у него мелькнуло: «До чего же легко говорить правду!» — Если, конечно, это действительно Польша.
— Можешь быть уверен, — опять погрустнел Шмуэль. — Правда, не самая лучшая ее часть.
— Вот уж нет.
— Там, где я родился, намного красивее.
— Здесь определенно хуже, чем в Берлине, — объявил Бруно. — В Берлине у нас был дом в пять этажей, если считать подвал и комнатушку с окном на самом верху. И там были чудесные улицы и магазины, и лотки с овощами-фруктами, и множество кафе. Но если ты когда-нибудь поедешь туда, не советую гулять по центру города в субботний день, потому что тебя там просто затолкают. А раньше, до того как многое изменилось, в Берлине было еще лучше.
— Что изменилось? — полюбопытствовал Шмуэль.
— Ну, там было очень тихо, — нехотя ответил Бруно: он не любил рассказывать о переменах. — И я мог читать по вечерам в постели. Но теперь в Берлине бывает очень шумно и страшно, и нам приходится выключать свет повсюду, когда на улице стемнеет.
— Город, где я родился, намного приятнее, чем Берлин, — сказал, как отрезал, Шмуэль, хотя Берлина он в глаза не видел. — Там все очень милые, и у нас большая семья, и еда куда лучше.
— Ладно, пусть каждый думает что хочет, а другой уважает его точку зрения, — предложил Бруно, которому вовсе не улыбалось поссориться с новым другом при первом же знакомстве.
— Идет, — кивнул Шмуэль.
— Ты любишь бывать в экспедициях? — спросил Бруно после паузы.
— Я никогда не бывал в экспедициях, — признался Шмуэль.
— Я собираюсь стать путешественником-исследователем, когда вырасту, — оживился Бруно. — Пока я могу только читать об исследователях, но и это не пустая трата времени. По крайней мере, в будущем я не повторю их ошибок.
— Каких ошибок? — насторожился Шмуэль.
— Да мало ли каких! Самое главное в любой экспедиции понять, пригодится ли тебе то, что ты нашел, или, может, искать-то не стоило. Кое-что лежит себе смирно, никого не трогает и ждет, пока его обнаружат. Например, Америка. А к другим находкам разумнее вовсе не прикасаться. Например, к дохлой мыши за буфетом.
— Если я — твоя находка, то, по-моему, я похож на Америку, — сказал Шмуэль.
— Да, — подтвердил Бруно. — Я тоже так думаю… Можно задать тебе один вопрос? — добавил он.
— Спрашивай.
Бруно мысленно отрепетировал фразу, чтобы опять не попасть впросак.
— Почему на той стороне ограды так много людей? И что они там делают?
Глава одиннадцатая
Фурор
Однажды вечером — незадолго до того, как папе выдали новую форму и обязали всю прислугу в доме обращаться к нему «господин комендант», и накануне того дня, когда Бруно, возвратясь из школы, обнаружил у себя в комнате Марию, пакующую его вещи, — отец пришел домой невероятно взволнованный. Такое состояние обычно ему не было свойственно. Он прямиком прошагал в гостиную, где мама, Бруно и Гретель сидели за книжками.
— В четверг вечером, — с порога объявил отец. — Если у нас есть планы на четверг, придется их отменить.
— Ты можешь менять свои планы сколько угодно, — возразила мама, — а я договорилась пойти в театр с…
— Фурор хочет кое-что со мной обсудить. — Отцу разрешалось перебивать маму, в отличие от всех прочих. — Сегодня днем я говорил с ним по телефону. Он может только в четверг вечером и сказал, что придет к нам на ужин.
Мамины глаза широко раскрылись, а губы сложились буквой О. Бруно уставился на нее: неужто и он так же выглядит, когда чем-нибудь удивлен?
— Ты шутишь. — Мама слегка побледнела. — Он придет сюда? К нам домой?
Отец кивнул:
— В семь часов. Надо подумать, чем его угостить. Хорошо бы чем-нибудь особенным.
— О боже. — Глаза у мамы забегали при одной мысли, сколько хлопот ей предстоит.
— Кто такой Фурор? — спросил Бруно.
— Ты неправильно произносишь, — сказал отец и выговорил слово медленно и правильно, специально для того, чтобы сын повторил за ним.
— Фурор, — повторил Бруно, стараясь в точности подражать отцу, увы, безуспешно.
— Нет, фю… — продолжил урок отец, но вдруг махнул рукой: — А, неважно!
— Но кто он все же такой? — не отставал Бруно.
Отец с недоумением глядел на сына:
— Ты отлично знаешь, кто такой Фурор.
— Нет, не знаю.
— Он руководит страной, идиот. — Гретель, как заведено у сестер, решила выпендриться. (Вот поэтому ей и было присвоено звание «безнадежный случай».) — Ты что, газет не читаешь?
— Будь добра, не называй брата идиотом, — вмешалась мама.
— А можно я буду называть его дураком?
— Пожалуй, не стоит.
Разочарованная Гретель села на свое место, но не преминула показать брату язык.
— Он придет один? — спросила мама.
— Забыл уточнить, — спохватился отец. — Скорее всего, он приведет ее с собой.
— Ох.
Мама встала. Она явно прикидывала в уме, сколько всего ей надо сделать и организовать к четвергу, который наступит уже через два дня. Прибрать дом сверху донизу, вымыть окна, отчистить от пятен и отполировать обеденный стол, заказать продукты, выстирать и отгладить форму горничной и дворецкого, начистить фарфор и бокалы до блеска.
Однако, несмотря на то что список необходимого удлинялся с каждым часом, мама умудрилась завершить подготовку ужина точно в срок, хотя и беспрестанно жаловалась: мол, устроить великолепный ужин было бы куда легче, если бы кое-кто побольше помогал по дому.
За час до появления Фурора Гретель и Бруно призвали вниз и удостоили редкой чести — приглашения в кабинет отца. Гретель была в белом платье и гольфах, а ее кудри завивались штопором. На Бруно были темно-коричневые брюки до колен, простая белая рубашка и темно-коричневый галстук. Ради такого случая ему купили новые ботинки, чем он очень гордился, хотя ботинки оказались маловаты, давили на пальцы и в них было трудно ходить. Тем не менее все эти приготовления и праздничная одежда представлялись Бруно лишними хлопотами: ведь ни он, ни сестра на ужин званы не были; они поели часом раньше.
— Итак, дети. — Отец сидел за письменным столом, переводя взгляд с сына на дочь и обратно; сесть им не предложили. — Надеюсь, вы понимаете, что у нас сегодня особенный вечер?
Дети кивнули.
— И для моей карьеры очень важно, чтобы все прошло без сучка без задоринки.
Дети опять кивнули.
— Тогда я перечислю основные правила, которые необходимо загодя усвоить.
Отец всей душой верил в основные правила. Когда в доме происходило нечто из ряда вон выходящее или очень серьезное, эти правила множились на глазах, и придумывал их сам отец.
— Номер один, — начал отец. — Когда приедет Фурор, вы будете тихо, спокойно стоять в прихожей и ждать, когда сможете его поприветствовать. Не заговаривайте с ним прежде, чем он заговорит с вами. Отвечать ему следует звонким голосом, четко выговаривая каждое слово. Ясно?