Вместо головы был голый череп.
Глава 4
Тайная война
Ловкач отложил пистолет в сторону, прошел в холл и посмотрел в темный проем двери. С удовлетворением убедившись, что рядом с домом нет человеческих существ, охваченных пламенем, Скелетжер с трудом поднял выбитую дверь и прикрыл ею проем. Потом, пожав плечами, вернулся в гостиную. Стефани все еще не могла сдвинуться с места и смотрела на него во все глаза.
– Прошу прощения за дверь, – сказал он.
Стефани молчала.
– Я заплачу за ремонт.
Стефани продолжала молчать.
– Очень добротная дверь. Крепкая.
Когда до него наконец дошло, что Стефани не в состоянии отвечать и может только смотреть, он снова пожал плечами, снял пальто, аккуратно сложил его и повесил на спинку кресла. Потом приблизился к разбитому окну и стал собирать с пола осколки стекла. Стефани разглядела между перчаткой и рукавом рубашки кусок кости. Ловкач разогнулся и вновь посмотрел на нее.
– Куда мне выбросить битое стекло?
– Не знаю, – ответила Стефани тихим голосом. – Вы скелет?
– Разумеется, да, – сказал он. – Обычно Гордон держал мусорный ящик у черного хода, может, мне выбросить это туда?
Стефани кивнула, и он вынес из комнаты полную пригоршню осколков. Всю свою жизнь она стремилась к чему-то такому, что вырвало бы ее из привычного скучного мирка, и вот теперь, похоже, дождалась – это случилось, но Стефани понятия не имела, что теперь делать. Вопросы теснились в ее голове, и каждый из них требовал, чтобы именно на него ответили в первую очередь. Их было так много. Так много…
Скелетжер вернулся, и она задала первый вопрос:
– Вы нашли мусорный ящик?
– Конечно. Он всегда там стоял.
– Тогда ладно. – Если бы вопросы были людьми, они бы сейчас застыли от удивления. Стефани пожала плечами и попыталась собраться с мыслями.
– Ты хорошо сделала, что не сказала ему своего имени, – проговорил Ловкач.
– Что?
– На самом деле все связано с именами. Разумеется, настоящая сила в истинном имени.
Если знаешь истинное имя, значит, имеешь власть над человеком. Но это можно сделать и с именем, данным при рождении, Стефани.
– Что сделать?
– Попасть под чужое влияние. Иногда достаточно того, чтобы человек просто узнал твое имя и понял, что с ним делать. Пугающая мысль, правда?
– Что происходит? – спросила Стефани. – Кто он? Чего он хотел? И кто вы?
– Я – это я, – ответил Ловкач, поднял с пола свою шляпу и парик и положил их на стол. – А его я не знаю и никогда раньше не видел.
– Вы в него стреляли.
– Совершенно верно.
Ноги у Стефани стали ватными, голова закружилась.
– Мистер Ловкач, вы – скелет?
– Ах, да, вернемся к твоему вопросу. Да, я, как ты выразилась, скелет. Вот уже много лет им являюсь.
– Я сошла с ума?
– Надеюсь, нет.
– Так вы настоящий? Вы на самом деле существуете?
– По всей вероятности, да.
– То есть вы сами не уверены, существуете или нет?
– В известной степени уверен. Но я, конечно, могу и ошибаться. Я вполне могу быть жуткой галлюцинацией, плодом своего воображения.
– Вы можете быть плодом своего собственного воображения?
– Произошли очень странные вещи. И продолжают происходить с пугающей регулярностью.
– Это ужасно.
Он сунул руки в карманы и вскинул голову. У него не было глаз, и поэтому было сложно понять, смотрит он на Стефани или куда-то еще.
– Знаешь, мы встретились с твоим дядей в подобных обстоятельствах. По крайней мере в очень похожих, но он был пьян. Это было в баре. Его вырвало прямо мне на ботинки. Сегодняшняя ситуация немного отличается от той, однако и в том и в этом случае произошла встреча, так что… Короче, он попал в тяжелое положение, а я оказался рядом и протянул ему руку помощи, после чего мы стали хорошими друзьями. Очень, очень хорошими. По-моему, ты сейчас упадешь в обморок.
Стефани медленно кивнула.
– Никогда раньше не падала в обморок, но вы, наверное, правы.
– Хочешь, чтобы я тебя подхватил, когда ты будешь падать, или?…
– Если вы не против.
– Никаких проблем.
– Спасибо.
Стефани слабо улыбнулась в ответ, потом в глазах у нее потемнело, и она почувствовала, что падает. Последнее, что она увидела, – Скелетжер Ловкач бросился к ней через всю комнату.
Стефани очнулась и поняла, что лежит на диване под пледом. В комнате было темно, лишь по углам горели две лампы. Она посмотрела на разбитое окно – оно было чем-то закрыто. В холле стучали молотком. Когда она наконец нашла в себе силы встать, то медленно поднялась и вышла из гостиной.
Ловкач пытался навесить дверь. На левом предплечье рукав рубашки был закатан. На локтевой кости, поправила себя Стефани и порадовалась, что год учебы в биологическом классе не прошел даром. Или это лучевая кость?
Ловкач что-то пробормотал, потом заметил Стефани и доброжелательно кивнул.
– Ты очнулась.
– А вы починили окно.
– Можно сказать и так. У Гордона на заднем дворе нашлось несколько досок. Я сделал что смог. А сейчас пытаюсь повторить то же самое с дверью. По-моему, ее гораздо легче вышибить, чем вставить. Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, – ответила Стефани.
– Чашка чая, вот что тебе сейчас нужно. Очень сладкого чая.
Ловкач оставил дверь в покое и отвел Стефани в кухню. Пока он ставил на огонь металлический чайник, девочка присела за стол.
– Хочешь есть? – спросил Скелетжер, когда чайник вскипел.
Она покачала головой.
– Тебе с молоком?
Она кивнула. Он добавил в чай молоко и несколько ложек сахара и поставил чашку перед Стефани. Девочка сделала глоток, чай был горячим, но вкусным.
– Спасибо, – сказала она.
В ответ Ловкач лишь слегка дернул плечом. При полном отсутствии лица было очень трудно разобрать, что на самом деле он хотел сказать, но она приняла его жест за нечто вроде: «Всегда пожалуйста».
– То, что вы делали с пламенем, было магией?
– Да, магией.
Стефани присмотрелась к нему повнимательнее.
– Как у вас получается говорить?
– Прости?
– Как вы говорите? Когда вы произносите слова, ваш рот двигается, но ведь у вас нет языка, губ и голосовых связок. Я знаю строение скелета, я много раз видела его в разных атласах и учебниках. Единственное, что его держит, – это плоть, кожа и связки. Почему вы не распадаетесь на части?
Он снова пожал плечами.
– Это тоже магия.
Стефани посмотрела на него и сказала:
– Очень удобная вещь – магия.
– Да.
– А, например, нервные окончания? Вы можете чувствовать боль?
– Могу, и это совсем неплохо. Боль дает тебе знать, что ты ранен.
Стефани смотрела в его пустые глазницы.
– А мозг у вас есть?
Скелетжер рассмеялся.
– У меня нет мозга. Нет никаких органов, но у меня есть сознание. – Он убрал со стола сахар и молоко. – По правде говоря, это даже не мой череп.
– Что?
– Не мой. Мой у меня украли. А этот я выиграл в покер.
– Даже не ваш? И как вы себя чувствуете с чужим черепом?
– Сносно. Он сгодится до тех пор, пока я не верну свой собственный. Тебе неприятно это слышать?
– Я только… Наверное, это ужасно? Как будто носишь чьи-то чужие носки.
– Со временем привыкаешь.
– Что с вами случилось? – спросила она. – Вы таким родились?
– Нет, я родился абсолютно нормальным. С кожей, с органами и всеми остальными прибамбасами. И даже, насколько мне позволительно об этом судить, с весьма симпатичным лицом.
– А что потом?
Ловкач оперся о стол и сложил руки на груди.
– На меня повлияла магия. А до этого, когда я еще жил, или, чтобы тебе было понятнее, был живым человеком, появились очень плохие люди. Миру стала грозить вечная тьма. Видишь ли, это была война. Тайная, но тем не менее война. В ней участвовал маг, Меволент, самый страшный из всех. Он собрал вокруг себя целую армию, и те, кто отказался ему повиноваться, объединились, чтобы противостоять ему. После многих лет борьбы мы наконец стали побеждать. Его армия была обескровлена, влияние ослабло, он вот-вот должен был проиграть. Тогда он предпринял последнюю, почти безнадежную атаку на наших лидеров.
Стефани смотрела на Ловкача, не в силах произнести ни слова.
– Я вступил в бой с человеком, который был его правой рукой, и попал в подлую ловушку. Я понял это слишком поздно. И умер. Он убил меня. Двадцать третьего октября мое сердце перестало биться. Потом мое тело насадили на кол и сожгли в назидание остальным. Они воспользовались моим телом, чтобы остановить сопротивление, они использовали для этого тела всех наших лидеров. К моему великому ужасу, это сработало.
– Что вы имеете в виду?
– Дело приняло совсем другой оборот. Мы стали терять позиции. Меволент набрал силу.
Я не смог этого вынести и вернулся.
– Вы… Просто вернулись?
– Это сложно объяснить. Когда я умер, я никуда не исчез. Что-то держало меня, заставляло наблюдать за событиями. Никогда не слышал, что так бывает, пока это не случилось со мной самим. Когда положение дел стало катастрофичным, я проснулся мешком с костями. В буквальном смысле. Они собрали мои кости в мешок и бросили его в реку. Я получил массу новых впечатлений.
– Что было потом?
– Я собрал себя из кусков, что было довольно болезненно, выбрался из реки и вновь стал сражаться. В конце концов мы победили. А когда Меволент был окончательно разбит, я оставил дела и впервые за несколько сотен лет стал жить для себя.
Стефани удивленно моргнула.
– За несколько сотен лет?
– Это была долгая война.
– Тот человек… Он назвал вас детективом.
– Он, видимо, наслышан о моей репутации, – сказал Ловкач, гордо выпрямляя спину. – В настоящее время я разгадываю тайны.
– Правда?
– И делаю это достаточно хорошо.
– Вы что, пытаетесь разыскать свой череп?
Он посмотрел на нее. Если бы у него были веки, он наверняка бы моргнул.
– Было бы приятно получить его обратно, однако…
– Вам это не нужно, так как, если вы его найдете, то упокоитесь с миром?
– Нет, вовсе нет.
– Тогда почему они его забрали? Это было еще одно предупреждение?
– Нет… – со смешком сказал Ловкач. – Они не забрали его. Я спал лет десять-пятнадцать, и эти маленькие паршивцы – гоблины – стащили его у меня прямо с позвоночника. Даже не потрудившись пообещать, что вернут следующим утром.
Стефани не могла скрыть своего изумления.
– Клянусь, – продолжал он, – если только я когда– нибудь доберусь до этих маленьких негодяев…
– Так вы сами его потеряли, – констатировала она.
– Я не терял его, – сказал он, оправдываясь. – Его украли.
Сейчас Стефани стало значительно лучше. Она не могла поверить, что шлепнулась в обморок. В ОБМОРОК! Как старенькая бабушка. Она вновь посмотрела на Скелетжера.
– У вас была удивительная жизнь.
– Наверное. Хотя она еще не закончилась. То есть технически, конечно, да, но…
– Вы, должно быть, тоскуете?
– О чем?
– О жизни.
– По сравнению со временем, которое я провел в таком обличье, моя настоящая жизнь промелькнула как мгновение ока. Я толком не помню, как себя чувствовал, когда в моей груди билось сердце. Как я могу об этом тосковать?