Может быть, потому что десять лет не так уж далеко лежат от тринадцати?
…По пути на кордон Олег обдумывал свои действия. Первоначально он хотел перехватить «студебеккер» на дороге. Но потом решил, что, если Колька был пьян до невменухи, то это дело проблематичное. Куда надёжней — предотвратить его выезд из Фирсанова. Но для этого следовало попасть в город очень рано утром — и всё равно с риском опоздать, потому что неизвестно было точно, во сколько алкаш выехал в Марфинку. Значит, следовало объявиться в Фирсанове ЗАВТРА, ЧЕТЫРНАДЦАТОГО. Заранее разыскать Бурова и действовать сразу. А потом ещё — заночевать в городе, чтобы утром убедиться живы ли Кривощаповы, сработал ли план.
А значит — вставал во весь рост вопрос: ЧТО ВТЮХАТЬ КНЯЗЮ?
ГЛАВА 16.
Князь, приехав уже под вечер, когда солнце скрылось за верхушками деревьев. Олег, сидя за столом, читал ветхую книжку без обложки, оглавления и последних страниц, которую раскопал на полке. По его мнению, этот штрих должен был многое добавить к картине безысходного отчаянья, овладевшего несчастным мальчиком — и смягчить сердце лесника.
После односложных ответов на дежурные вопросы в доме воцарилось молчание, прерываемое только редкими, но душераздирающими вздохами Олега и скорбным шелестом страниц. Его план начал срабатывать. Совершенно незнакомый с психологией современных школьников (и школьников вообще, если на то пошло!), Князь забеспокоился после пятого вздоха. После седьмого — заглянул в лицо Олегу, встретив скорбный взгляд. После восьмого — не выдержал:
— Случилось чего, Олега?
— Да так… — Олег нехотя отложил книжку. — Слушай, Князь… Можно мне в город съездить?
— Да за милую душу, — удивился лесник.
— С ночёвкой, — добавил Олег. Князь — и это отличало его в выгодную сторону от большинства взрослых, ответивших бы немедленно и не разбираясь «нет, конечно!» или «это ещё зачем, не выдумывай!» — спросил:
— А где ты там ночевать-то собрался?
— На Советской, — быстро ответил Олег, вспомнив название улицы, которую сам же Князь и упоминал когда-то.
— Угу, — буркнул Князь. И вдруг искристо стрельнул взглядом из-под бровей: — Девчонка, что ль?
— Да нет… — Олег замялся, потёр верхнюю губу, почти не изображая смущения, он и правда смутился. — Ну… да. На речке познакомились, она на день рожденья пригласила. Я там не один буду, ничего такого… А заночую у одного парня, Андрея…
Дома Олег не стал бы так врать. Поднял трубку — и выяснил, что он врёт. Но Князь связывался с миром по рации, которой нет в жилых домах.
— Вот что, — сказал Князь. — Ленка мне тебя вроде как доверила… Ты у меня почти две недели живёшь. Парень ты хороший. Серьёзный, ответственный. Поэтому так скажу — езжай, а то от здешней жизни одичаешь не хуже меня.
— От этого я бы не отказался, — заулыбался Олег. Князь легонько щёлкнул его в лоб:
— Цыц… Но уж коль я тебе доверился, как взрослому — ты мне не подгадь. А то доверию нашему и дружбе — разом конец. Понял?
Это Князь спросил серьёзно. И Олег серьёзно ответил:
— Понял, Князь… Я ничего плохого, кроме хорошего, делать не собираюсь. Честное слово, Князь.
…«Хорошо, когда тебе доверяют, — думал Олег на раскладушке. — Если бы взрослые побольше нам доверяли — от нас меньше было бы неприятностей… Но с другой стороны, — уже критически подумал он, — как нам доверять? Мы же как щенки — всё на вкус попробовать надо, и хорошее, и плохое. Если за нами не следить, то что? Если за щенком не следить — получится невоспитанная помоечная собака, грязная, запаршивевшая. И кончит тем, что или грузовик её переедет, или за то, что жратву таскает, хребет перебьют. Жалко, а кто виноват? Кто не воспитал, не следил… — философствовал Олег. — Кричишь: «Дайте мне самостоятельности!» — а сам во взрослом мире разобраться не можешь, что хорошо, что плохо, а когда разберёшься — уже и поздно может быть… Не, ну какие они там, в прошлом, доверчивые! — мысли его приняли иное направление. — С одной стороны — подозрительные, везде шпионов искали… А с другой — двери не запираются! Если палка прислонена — никого дома нет. Велик в кустах оставила — если и найдут, всё равно не возьмут… Куда же всё это делось-то? Откуда наркота взялась, садюги разные, бандиты? Вот бы что понять. И вот бы что поменять…»
Он ещё о чём-то думал, но уже засыпал… Потом резко проснулся — почудилось, что над ним стоит Марлен с обрезом, на миг вернулся страх, но недолгий. Олег секунду смотрел в темноту, потом — вздохнул, перевернулся на другой бок и уснул уже понастоящему, крепко.
…Асфальтированной дороги тут не было. Олег пылил по просёлку — грязный и злой, как чёрт. Машин тут почти не было — только грузовики попадались. Ещё и полпути не проехал — а уже замучился, как в Африке.
Марфинский просёлок остался позади — но оказалось, что в 1964 году и госдороги не все были асфальтированы. Навстречу, как на параде, одна за другой проскочили «волга», «запорожец», «москвич» и «победа» — Олег узнал все четыре машины, старые, громоздкие, с округлыми корпусами, добротно выполненными из хорошего железа. Такие «коломбины», как называл их отец, и в начале ХХI века ещё бегали бодренько по улицам русских городов.
Немного скрашивало трудности то, что Олег ощущал себя первооткрывателем. Марфинка всё-таки была чем-то замкнутым. А по этой дороге можно добраться куда угодно — в мире прошлого. Увидеть живых «битлов» и ещё никому не известного Высоцкого, чёрно-белые телевизоры-новинки в магазинах и танковый парад в Москве, Фиделя Кастро, о котором тут столько и с таким восхищением говорят, и свой Воронеж, и даже маму! У мальчишки просто ноги зазудели от желания нажать на педали — и… Как там говорил в книжках Толкиена старый хоббит Бильбо своему племяннику Фродо? «Видишь эту тропинку? Вот она ведёт к той самой дороге, по которой можно выйти к Пустошам, а там и до Драконьей Горы недалеко — так что если уж встал на неё, то придерживай ноги руками, а то и опомниться не успеешь, как заведёт она тебя кто знает куда!»
И почему некоторые люди считают, что жить — скучно?!
Он вдруг вспомнил, как парень классом старше, почти незнакомый, два года назад за школой предложил ему, Олегу, «затянуться». Любопытство было так велико, что Олег уже практически согласился — но увидел одного из своих одноклассников. Тот сидел на пеньке, широко расставив ноги, и заливался тихим, неудержимым смехом, глядя на собственные пальцы. Переставал смеяться, шевелил ими — и закатывался снова, мотая головой и повизгивая. И глаза у него были какие-то утонувшие в мутной дымке… А у того, который протягивал Олегу «косячок» — голодные и злые, ненормальные… как у Марлена вчера. Олег тогда замотал головой, попятился, потом развернулся и побежал так, как будто за ним гнались.
А через год тот, старший парень — его звали, кажется, Вовка, а фамилию Олег не помнил — выбросился из окна десятого этажа, из своей комнаты. Рассказывали, что он стоял на подоконнике и взмахивал руками — долго, кто-то вызвал милицию, позвонил его родителям… Но перехватить его не успели — он последний раз махнул руками и прыгнул.
Наверное, ему казалось в те секунды, что он летит. Улетает от скуки, от тоски, от бесконечных одинаково серых в любое время года дней, от долгов и дозняков — от всего сразу… Юрка, старший брат которого учился с Вовкой в одном классе, сказал, что тот «толкал наркоту» — про это многие догадывались, а другие просто знали. Толкал — и этим отрабатывал сперва свои «косячки», потом «баяны». И сам без этого уже не мог. А ещё брат Юрки сказал, что раньше этот Вовка здорово пел и играл на гитаре — чуть ли не с дошкольного возраста. Потом бросил. Потом ему стало всё равно. Всё и совсем.
Но ведь пел и играл — значит, был какой-то интерес в жизни?! Почему же ДРЯНЬ оказалась сильнее?! Почему она — в разных обличьях — так часто оказывается сильнее, и не только мальчишек и девчонок, но и взрослых хороших людей?!
Это были плохие мысли, хотя и выросли они из хороших — о приключениях и Дороге. И Олег, чтобы перебить их, негромко запел из «Собак Качалова»:
— А нам было совсем немного
Дней до первой весны,
И до победы — одна дорога,
А на этой дороге — мы…
Песня легла на настроение и исправила его. Почти совсем — Олег даже не сразу обернулся, когда его окликнули:
— П-пацан, т-ты в г-город?
Он оглянулся. Рядом медленно тормозил большущий грузовик — похоже, как раз «студебеккер», Олег плохо себе представлял эту марку. Из кабины свешивался небритый, морщинистый, хотя ещё, кажется, нестарый водила в засаленной кепочке и ковбойке — весёлые глаза смотрели дружелюбно.
— В город, — кивнул Олег, останавливаясь.
— С-садись, — хлопнул водила по сиденью рядом, — а т-то ве-весь пропылишься.
— А велосипед? — спросил Олег. Водила махнул рукой:
— В ку-кузов б-бросай.
Олег обрадованно потащил свой транспорт к машине, думая, что будет на месте минут через десять. Но тут его внимание привлекло бревно.
Бревно было просто привязано к буксировочному крюку. Оно мирно лежало, ободранное и пыльное, на дороге позади грузовика. Сомнений не оставалось — сумасшедший шофёр буксировал бревно волоком.
— Там у вас… — неуверенно начал Олег. Шофёр отмахнулся:
— Е-ерунда.
Олег покорился. Вертеть педали дальше не очень хотелось — хотелось выпить холодненького и посидеть в тени. А если бревно прицеплено сзади, то так и надо.
— Фё-фёдор Ив-ванович, м-можно дядя Фе-федя, — представился водила, когда Олег устроился на пыльной кожаной подушке. В кабине было адски жарко, и мальчишка потихоньку проклинал местную моду.
Положим, рукава ковбойки он закатал. Но как было бы здорово в шортах вместо джинсов! Тут в некоем подобии шортов — на лямках — ходили только совсем сопливые личности. Приходилось терпеть — да и в открытое окно задувало неплохо, Олег подставлялся под струю воздуха и наслаждался. Дядя Федя — что, впрочем, понятно — оказался неразговорчивым и знай крутил, посвистывая, баранку. Впрочем, совсем скоро Олегу предстояло убедиться, что язык у его нового знакомого подвешен совсем неплохо…
Преодолев длинный подъём — Олег обрадованно представил, как тащился бы на него с великом — «студебеккер» свернул на асфальтированную дорогу, обсаженную кустами и деревьями, дававшими хорошую тень. Справа за деревьями тянулись поля, слева… сперва Олегу показалось, что там лес, но потом он различил среди деревьев постройки, а ещё потом вдруг на миг мелькнуло поле аэродрома и самолёты на нём.
— Ф-ФАТУГА, — пояснил дядя Федя в ответ на пойманный заинтересованный взгляд Олега. А ещё через секунду грузовик проскочил мимо арочных ворот со стеклянной будкой КПП, над которыми под красной звездой шла надпись из серебряных букв:
ФИРСАНОВСКОЕ
АВИАЦИОННО-ТЕХНИЧЕСКОЕ
УЧИЛИЩЕ ГРАЖДАНСКОЙ
АВИАЦИИ
«ФАТУГА,» — сократил для себя Олег. Они ехали по дороге, с которой Фирсанов было видно, как на ладони — город лежал в низинах, взбирался по склонам холмов, утопал в зелени: крыши, деревья, снова крыши… Машины стали попадаться чаще — они так и шарахались от размашисто ходящего по дороге бревна. Потом дядя Федя поморщился, глядя в зеркало заднего обзора, сказал: «Та-так…» — и начал тормозить.
Жёлто-синий мотоцикл с буквами ГАИ на люльке догонял грузовик. Олег мысленно выругался и напрягся — пытался сообразить, что делать, если начнутся расспросы. Вот так так…
Дядя Федя совершенно спокойно, не глуша двигатель, прижался к обочине и приоткрыл дверь, не пошевелился даже. В кабину заглянуло суровое лицо под козырьком непривычно-маленькой фуражки, рука отдала честь: