попался, ррвара’, я только скептически фыркнула. Бедный куст! Что его теперь ждёт? Я бы на его
месте, дала дёру, наплевав на врождённую неспособность к перемещениям. Когда у кого-то, тем
более у моего Вонючки, прорываются в голосе такие вот мстительно предвкушающие нотки, хорошего
ждать не приходится.
Ладно, главное колдовство прошло без жертв, и то хлеб. Кстати, о хлебе? Если это – всё, стоит
подкрепиться. Только сначала прогуляюсь к ручью. Помниться, там неподалёку симпатичные такие
заросли высокого папоротника с вечера заприметила. Вполне сойдёт за туалет.
Поднявшись на ноги, я мотнула головой, отгоняя навязчивый, отчего-то знакомый и откровенно
волнующий запах. Что-то у меня с обонянием явно не то, раз уж сквозь вонь дорогого попутчика что-
то ещё пробивается.
И тут обернулся кошмарик, и его полосато-гниющее личико перекосило окончательно. Уродец
смртрел на меня так, будто я только что предала Родину! Да, Господи Боже мой! Чего опять не так то?!
– Ты?! – прохрипел он сдавленно и выронил тяжеленный фолиант из рук.
Книга угодила металлическим уголком горбуну прямо по ноге, но Алехандро даже не пискнул,
продолжая смотреть тяжёлым ненавидящим взглядом.
Я попятилась. Похоже, без ‘жертв’ всё же не обошлось! Горбун-то мой чокнулся окончательно.
– Нассар?!
Вопрос был задан таким многообещающим тоном, что я, позабыв обо всём, отрицательно замотала
головой и продолжила отступать, пока не упёрлась попой в дерево.
Оскорбления, сказанные ТАК, просто руганью не кончаются. Прощай, мир. Здравствуй морг и
скальпель патологоанатома! А я ещё так молода и красива... Насчёт ‘красива’ это я приврала,
конечно, но могу хотя бы перед смертью себе польстить?! Тем более, мне даже морг и скальпель не
светят, если уж откровенно.
Алехандро медленно шагнул ко мне...
Глава 10
Ты!! – сипел ещё недавно радостный и доброжелательный горбун, наступая на меня.
Он сипел, а я скулила от ужаса. Не знаю, чем опять не угодила психопату гниющему, но на этот раз,
похоже, под тазиком не сныкаться. Внезапно, словно осознав на кого наезжает, уродец остановился и
нахмурился.
– Ты ведь не он, да? – задал гениальный вопрос маньяк с ароматом далеко не гладиолусов. – Ты не
Нассар?
Я даже отрицательно покачать головой была не в силах, буквально закаменев от видения радужно-
смердящего кошмара. Просто тупо смотрела на него квадратными глазами, вжимаясь спиной в
шершавую кору узловатого старого дуба. Все четыре копыта уже как-то очень неправдоподобно
переплелись в корнях. Наверное, со стороны, я напоминала паука со связанными лапками.
– Прости, – Алехандро сник и опустился прямо на траву, там, где стоял. – Прости, на меня что-то
нашло. Просто в глазах потемнело, когда увидел, что заклятье поиска на тебя указало... Подумал:
наконец-то нашёл ублюдка, но... Совсем с ума сошёл! Ты ведёшь себя не как нормальная лошадь, вот
и решил, что на самом деле ты не кобыла, а человек заколдованный. Идиот я, правда?
Я с остервенением закивала, игнорируя обиду и дрожащие от пережитого конечности.
Да-да! Я человек! Человек я! Наконец-то понял, придурок недогадливый! Пусть хоть так, но зато
понял!!!
– Вот и ты согласна, что идиот, – усмехнулся он горько.
Оторопев от трактовки моего одобрительного дёрганья, я всхлипнула и сползла по стволу вниз. Да
что это такое-то, а? Сколько можно?! Не задумываясь, покрутила пальцем, в смысле копытом, у виска
и замерла, узрев собственную ногу. Она была покрыта пятнами удивительно мерзкого грязно-бурого
оттенка. Прям, как тот куст, которому угрожал Вонючка. Вот я попала...
Зачем полезла вперёд?! Лежала бы себе под кустиками с припасами в обнимку. Солёное мясо – не
шашлык конечно, и не роллы в соевом соусе, но в случае чего пару недель точно протянула бы, а там,
глядишь, придумала бы чего.
Нет, пожалела экспериментатора разукрашенного, припёрлась! Кретинка об угол долбанутая! Сныть
привявшая! И так далеко не красавица была, даже лошадь из меня так себе, а теперь ещё и такой
масти, что краше в гроб кладут!
Глаза защипало. В груди что-то заныло и я, всхлипывая и икая, разревелась. Слёзы катились по
морде и одна за одной падали на землю. Капли скатывались по желтоватым травинкам и исчезали
где-то внизу. Так обидно было, что и не высказать... Так горько...
– Э-э-э... Ты чего?!
В скрипучем, словно столетний диван, голосе уродца послышалось такое растерянное недоумение,
что только хуже стало. Даже пожаловаться некому! Вернее ‘кому’ есть, но не понятно как! Да ладно
слова, хоть бы обнял кто! А тут только зомбя гниющая, к которому прикоснуться отвратно до жути.
Какое уж ‘поплакаться в жилетку’?
Опустив голову к самой земле, я сжалась в комочек. Как умудрилась заслонить глаза передними
ногами, сама не знаю. Как завыла белугой, не слышала. Даже беготню и полуистерические
причитания горбуна воспринимала, как нечто само собой разумеющееся.
Даже и не помню, когда я так от души в последний раз ревела! Кажись, после последнего гос.
экзамена в институте. Только тогда реальной причины завывать не было. Переволновалась просто
слишком, вот и сорвалась, а сейчас...
– Прости! Прости меня! Тебе больно? – Алехандро подошёл практически вплотную и буквально
стонал. – Что с тобой?! Не плачь, пожалуйста, что хочешь для тебя сделаю! Послали же боги
несчастье на мою голову!
Если бы не последняя фраза, может, и помогло бы, да только стоило ему меня ‘несчастьем’
обозвать, как истерика, явно посетившая перекрашенную кобылу, грянула с новой силой. А уж когда,
кошмар ходячий, потянулся ко мне, чтоб обнять, меня и вовсе понесло.
Вскочив в ужасе, я ломанулась куда глаза глядят. Только вот глаза-то как раз никуда не глядели. Лес
расплылся из-за пелены слёз. Я бежала куда-то, всхлипывая и подвывая. Бежала и бежала... Бежала
до тех пор, пока просто не ухнула в какую-то то ли яму, то ли овраг. Как только ноги не переломала!
Впрочем, даже вода, скопившаяся на дне после дождя, мало успокоила. Отчаяние, страх, усталость
накрыли меня, придавив к земле. Сидя прямо в мутной воде, я тупо ревела, жалея свою загубленную
жизнь.
Сколько себя помню, кроме последнего года, всегда кто-то был рядом. Или родители, или сестра.
Всегда оберегали, помогали, беспокоились. Иногда даже слишком, но какая я всё-таки была дура, что
обижалась на них за это! Ещё и ущемлённой себя чувствовала! Подумаешь, на гулянки не ходила и с
парнями не встречалась! Господи, да по сравнению с тем, во что моя жизнь превратилась сейчас, это
такие мелочи!
Кто я теперь вообще?! Человек? Кобыла? Урод я! Пусть в лошадиной шкуре, но урод! И меня
разукрасил горбун прокля...
Тут что-то щёлкнуло в голове. Слёзы высохли сами собой в мгновение ока. Урод, да? Да нет, не
урод, а уродина. Причём моральная.
Алехандро, вон, весь в полосочку! Гниёт заживо, смердит на милю окрест, еле ходит, а меня утешал!
Вот уж точно ‘битый небитого везёт’! Закатила истерику из-за такой ерунды, а он всю жизнь живёт как-
то и ничего. Даже при таком раскладе умудряется радоваться, хоть и не понимаю чему. А я?
Разнылась, психанула как дура, убогого напугала. Ещё и в яму провалилась! Сижу тут, как свинья в
апельсинах, соплями утираюсь. Лучше бы подумала, как выбираться буду!
Запрокинув голову, я посмотрела вверх. Всё-таки яма, а не овраг. Видно, вывернуло какое-то дерево
прямо с корнем, а потом ещё и вымыло основательно. А я, дурында, решила, что в лесу можно
вслепую носиться! И что теперь?
Земляная стена, влажно поблёскивая, поднималась метра на три -четыре. В том месте, где я упала,
виднелась гладкая неровная полоса, словно язык укатанного льда на снежной горке... Над головой
торчали огрызки корней и ветки.
Осмотрев себя, я скептически хмыкнула. Вот теперь можно о новом специфическом окрасе какое-то
время вообще не беспокоиться! Под таким слоем грязи шкуры просто не разглядеть.
Кажется, я поменялась местами с кошмариком. Помнится, накануне рассматривала его сидящего по
самое не балуйся в жидкой глине и рассуждала на тему: ‘обмазать грязью и наслаждаться
созерцанием ‘почти человека’. Теперь вот можно на меня смотреть как на ‘почти лошадь’ в шубе из
грязи.
Почесав копытом в затылке, я вздохнула. Неизвестно ещё, будет ли Алеханднро меня вообще
искать после того концерта, что я закатила. Придётся выбираться самой. Только скользко тут.
Видно, вода в яме не в первый день стоит, вон зацвела уже, позеленела и воняет жуть. Если бы не
привычка, появившаяся благодаря общению с вонючкой, я бы уже воем выла, наверное.
Ещё раз тяжело вздохнув, попыталась подняться на ноги. Копыта скользили по сырой глине,
земляная стена осыпалась, стоило хоть немного опереться на неё. Думаю, с разбега я бы выбралась,
только где тут разбежишься-то в яме два на полтора?
Через полчаса я уже могла посоревноваться с моим ароматным спутником за звание самого
отвратного существа. Так как то и дело падала в смердящую липкую жижу, извазюкалась по самые
уши и снова сменила окраску. Теперь я была зелёненькой, как свеже-сгнивший огурчик.
Вот же, сама себе нагадила! Вот будет фокус, если из кобылы в свинью превращусь! Думала, если
лошадь, хуже быть не может?! Как бы ни так! Есть ведь ещё черви, скунсы, пиявки, змеи и много
других представителей фауны, по сравнению с которыми кобыла – просто подарок судьбы.
В очередной раз шлёпнувшись, я забилась под комьями осыпавшейся влажной глины. Нависающие
над ямой ветки, припорошенные солнечным светом, контрастировали с затхлым полумраком моего
узилища настолько, что мысли о могиле возникали сами собой, как ни гнала я их от себя.
Как там сестрёнка говорила, когда я впадала в уныние? Ах да:
Не жди от времени подмоги,
Чудес от жизни и судьбы,
Бери скорее руки в ноги
И чудеса сама твори.
Вгрызайся в прошлое зубами,
Хватай ‘сегодня’ за грудки,
Соткать из будущего счастье,
Способна, Любка, только ты!
Так она говорила, приезжая изредка на выходные. Ленка всегда была стихоплёткой и неисправимой
оптимисткой. Энергия плескала из неё как вода из переполненной ванны. Периодически сестре
удавалось уговорить родителей отпустить меня куда-нибудь в её компании. Тогда мы ехали на
шашлыки, турбазу или на дачу к кому-нибудь из Ленкиных многочисленных друзей.
Шумные компании неизменно принимали меня с распростёртыми объятьями. И по сей день сестра
ассоциируется у меня с громким смехом, запахом леса, жаренного мяса и непрекращающейся
жизнерадостной суетой и многолюдством.
Народ сыпал шутками на тему появления в компании ещё одной Ленки, ориентируясь на внешнее
сходство. Обе примерно одного роста, светло-русые, с неброскими мягкими чертами и неприметно-
голубыми глазами, мы и вправду были очень похожи. Только вот разница становилась очевидна
буквально через полчаса-час.
Ленка летала туда-сюда или болтала с людьми, светясь энтузиазмом уверенного в себе человека, а
я как-то незаметно забивалась в уголок и только слушала счастливо улыбаясь.
Попытки вовлечь и меня в процесс, как правило, проваливались. Нет, я не отмалчивалась и не