Когда она вонзила в него ногти, Бутч приподнял голову, определенно издав стон.
Господи, Ви почти что услышал его… Даа… он слышал стон. И прямо из ниоткуда, его пронзило тревожное чувство. Дерьмо. Чего конкретно он хотел в этом сценарии?
Голова Бутча вновь уткнулась в шею Мариссы, его бедра начали подниматься, опускаться и снова подниматься. Его позвоночник извивался, плечи напрягались и расслаблялись, когда он подобрал ритм, что заставило Ви заморгать. А потом и вовсе замереть.
Марисса изогнулась, ее спина приподнялась, а губы раскрылись. Боже, как она выглядела под своим мужчиной: волосы разметались по подушкам, несколько прядей обвились вокруг широкого бицепса Бутча. В своей страсти, в ярком персиковом платье, она была, словно утренняя заря, восход солнца, обещание теплоты, и Бутч нежился в том, к чему посчастливилось прикоснуться.
Дверь в приемную распахнулась, и Ви резко обернулся, прикрывая собой монитор.
Хэйверс положил медкарту Бутча на полку и потянулся к защитному костюму.
— Добрый вечер, сэр. Вы снова пришли его исцелять, не так ли?
— Ага… — Голос Ви сорвался, и он прочистил горло. — Но сейчас не лучшее время.
Хэйверс замер с костюмом в руках.
— Он спит?
Ничего подобного.
— Да. Так что мы с тобой сейчас оставим его в покое.
Брови доктора буквально взлетели за его очками в толстой оправе.
— Прошу прощения?
Ви взял карту, всучил ее доктору, затем схватил костюм и повесил на место.
— Позже, док.
— Мне… мне нужно сделать осмотр. Я думаю, что он уже может ехать домой…
— Прекрасно. Но сейчас мы уходим.
Хэйверс открыл рот, чтобы возразить, но Ви надоели препирания. Сжав руку на плече доктора, Ви посмотрел в глаза мужчины и приказал ему согласиться.
— Да… — прошептал Хэйверс. — Позже. З-завтра?
— Да, завтра подойдет.
Выталкивая брата Мариссы обратно в коридор, все, о чем он мог думать, это изображение на экране. Он не должен был смотреть.
Он не должен был… хотеть.
Марисса была в огне.
Бутч… Боже мой, Бутч. Он был такой тяжелый, возвышающийся над ней, и большой, такой большой, что ее ноги широко раздвинулись, пытаясь вместить его. Его движения… ритм его бедер сводил ее с ума.
Прервав, наконец, поцелуй, он тяжело дышал, его карие глаза были полны сексуального голода, мужского обладания. Наверное, она должна быть потрясенной, ведь она понятия не имеет, что происходит. Но вместо этого, Марисса чувствовала себя всемогущей.
Когда молчание затянулось, она произнесла:
— Бутч? — Хотя не была уверена, чего она просила.
— О… Боже, детка. — Легким касанием его рука прошлась от ее шеи к ключице. Он остановился, когда добрался до края платья, ясно спрашивая разрешения его снять.
Это быстро остудило ее пыл. Ее грудь была достаточно средней, не то, чтобы она могла сравнить с другими женщинами. Она могла вынести отвращение мужчин ее вида, когда они смотрели на нее, но не на лице Бутча, особенно, если она разденется. Мариссе было сложно сносить это отвращение, исходящее от ничего не значащих для нее мужчин, даже полностью одетой.
— Все в порядке, — произнес Бутч, убирая руку. — Я не хочу на тебя давить.
Он легко поцеловал ее и скатился, ложась на спину и натягивая простынь на бедра. Он прикрыл глаза предплечьем, грудь поднималась и опускалась, как после пробежки.
Марисса взглянула вниз на корсаж и обнаружила, что так сильно сжала материал, что костяшки пальцев побелели.
— Бутч?
Опустив руку, он повернулся на подушке. Местами его лицо все еще было опухшим, один глаз — до сих пор черно-синий. Она заметила, что его нос был сломан, причем давно. И все равно, для нее он был прекрасен.
— Что, детка?
— У тебя… у тебя было много любовниц?
Он нахмурился. Вдохнул. Похоже, не хотел отвечать.
— Да. Да, много.
Легкие Мариссы сжались, когда она представила, как он целует других женщин, раздевает их, спит с ними. Он могла поспорить, что большинство его любовниц не были неуклюжими девственницами.
Боже, ее сейчас стошнит.
— Еще одна причина, по которой мы должны остановиться, — сказал он.
— В смысле?
— Я говорю, что если это зайти далеко, мне понадобится презерватив.
Хм, по крайней мере, она знала, что это такое.
— Но почему? Я не способна к зачатию.
Длинная пауза не внушала доверия. И то, как он выругался сквозь зубы.
— Я не всегда был осторожен.
— С чем?
— С сексом. У меня было… много секса с женщинами, возможно, не чистыми. И я занимался им без защиты. — Он покраснел, словно стыдясь себя, краска поднялась по шее и ударила в лицо. — Так что, да, с тобой мне нужен презерватив. Я понятия не имею, чем болен.
— Но почему ты не заботился о себе?
— Просто было плев… — эээ, да… — Он потянулся и взял прядь ее волос. Поднес ее к губам и, поцеловав, прошептал: — Сейчас я хочу быть долбанным девственником.
— Я не могу подцепить человеческие вирусы.
— Я был не только с людьми, Марисса.
Она вся застыла. Почему-то, когда это касалось женщин его вида, людей, это задевало ее иначе. Но с другой вампиршей?
— Кто? — спросила она сквозь зубы.
— Не думаю, что ты ее знаешь. — Он отпустил локон, и прикрыл глаза рукой. — Боже, жаль, что я не могу изменить это. Изменить множество вещей.
О… Господи.
— Это произошло недавно, так?
— Да.
— Ты… любишь ее?
Он нахмурился и посмотрел на нее.
— Господи, нет. Я ведь даже не знаю ее — о, черт, звучит еще хуже, не так ли?
— Ты взял ее в свою постель? Спал с ней после? — Какого черта она все это спрашивает? Будто втыкает столовый нож прямо в рану.
— Нет, это было в клубе.
Что-то, похожее на шок, пробежало по ее лицу, и он снова выругался.
— Марисса, моя жизнь — не прекрасна. То, каким ты меня знаешь, зависающим с Братством, одетым в модные шмотки… я не жил так раньше. И это не то, кем я являюсь сейчас.
— Тогда кто ты?
— Не тот, кого ты знала раньше. Даже будь я вампиром, наши дороги никогда бы не пересеклись. Я из синих воротничков. — Поймав ее непонимающий взгляд, он добавил: — Низший класс.
Его тон был спокоен, словно он рассуждал о весе или росте.
— Я не думаю о тебе, как о низшем классе, Бутч.
— Как я сказал, ты плохо меня знаешь.
— Когда я лежу так близко к тебе, вдыхаю твой запах, слышу твой голос, я знаю все, что должна. — Она оглядела его. — Ты — мужчина, с которым я хочу быть связанной. Вот кто ты.
Его кожа тот час же испустила тяжелый, пряный аромат, который вампиры называют связующим запахом. Глубоко втянув воздух, она нашла силы для ответа.
Трясущимися пальцами она приступила к маленькой пуговице на корсаже.
Он взял обе ее руки своей.
— Не заставляй себя, Марисса. Есть вещи, которые я хочу от тебя, но я не тороплюсь.
— Но я хочу. Я хочу быть с тобой. — Она оттолкнула его и начала расстегивать пуговицы, но не зашла недалеко, потому что слишком сильно дрожала. — Похоже, это придется сделать тебе.
Его дыхание перешло в эротичное шипение.
— Ты уверена?
— Да.
Когда он заколебался, она кивнула на корсаж.
— Пожалуйста. Сними его с меня.
Неторопливо, шаг за шагом, он расстегнул каждую из жемчужных пуговиц уверенными движениями израненных пальцев. Платье постепенно раскрывалось, без корсета под низом, ее обнаженная кожа открылась в V-образном вырезе.
Когда он расстегнул последнюю пуговку, все ее тело задрожало.
— Марисса, ты волнуешься из-за этого.
— Я просто… ни один мужчина не видел меня раньше.
Бутч застыл.
— Ты все еще…
— Нетронута. — Произнесла она, ненавидя само это слово.
Сейчас задрожало уже его тело, и тяжелый аромат стал еще сильнее.
— Это не имело бы значение, если бы ты не была нетронутой. Я хочу, чтобы ты знала это.
Она слегка улыбнулась.
— Я знаю. А сейчас ты… — Когда его руки поднялись, она прошептала: — Просто будь нежен, хорошо?
Бутч нахмурился.
— Мне понравится то, что я увижу, ведь это ты. — Когда она не посмотрела ему в глаза, он наклонился вперед. — Марисса, для меня ты так прекрасна.
Она не могла больше ждать, и, схватив корсаж, обнажила грудь. Закрывая глаза, она обнаружила, что не может дышать.
— Марисса. Ты прекрасна.
Собравшись с духом, она подняла веки. Но он не смотрел на то, что она обнажила.
— Но ты еще не посмотрел на меня, так?
— Мне это не нужно.
Слезы собрались в уголках ее глаз.
— Пожалуйста… просто взгляни.
Его взгляд скользнул ниже, и он резко вдохнул сквозь зубы, в комнате раздалось шипение. Черт, она знала, что там что-то не в порядке.
— Господи, ты совершенство. — Он облизнул нижнюю губу. — Можно прикоснуться к тебе?
Ошеломленная, она кивнула, приподняв подбородок, и его рука проскользнула под корсаж, поглаживая ребра, лаская груди, легко, словно дыхание. Ощутив прикосновение, она заволновалась, но вскоре успокоилась. Пока он не потер сосок большим пальцем.
Марисса инстинктивно выгнулась.
— Ты такая… идеальная, — сказал он хриплым голосом. — Ты ослепляешь меня.
Бутч склонил голову, коснулся губами кожи на грудной клетке, прокладывая дорожку из поцелуев к ее груди. Ее сосок съежился, напрягся для… да, для его рта. О… Боже, да… его рот.
Он смотрел в ее глаза, когда захватил кончик ее груди и втянул между губ. Он пососал его мгновение, потом отпустил и подул на блестящую вершину. Марисса почувствовала тепло, зарождающееся между ног.
— Ты как? — спросил он. — Нормально?
— Я не знала…что они так чувствительны.
— Не знала? — Он слегка задел сосок губами. — Конечно, ты уже касалась этого чудесного местечка? Нет? Никогда?
Она не могла четко думать.
— Женщины моего класса… нас учили, что мы не должны… делать таких вещей. Если мы не с супругом и даже тогда…
Боже, о чем они говорят?
— О… хорошо, ведь я здесь, не так ли? — Показался его язык и лизнул сосок. — Да, я здесь. Так что дай мне свою руку, Марисса. — Когда она подала руку, Бутч поцеловал ладонь. — Позволь показать тебе, каково совершенство.
Он взял ее указательный палец в рот и пососал, потом отпустил его и поднес к съежившемуся соску. Он водил кругами вокруг кончика, касаясь его вместе с ее ладошкой.
Она запрокинула голову назад, продолжая смотреть прямо ему в глаза.
— Это так…
— Мягко и напряженно одновременно, да? — Он приблизил губы, накрывая сосок и кончик пальца, окутывая их мягким, ласкающим теплом. — Хорошо?
— Да… Дева славная в Забвении, да.
Рука опустилась на другую грудь и покрутила сосок, затем помассировала выпуклость ниже. Он был таким большим, возвышаясь над ней, больничный халат соскользнул с его широких плеч, массивные руки напряглись, удерживая его над ее телом. Когда он сменил сторону и приступил к другому соску, его темные волосы, мягкие и шелковистые, коснулись кожи.
Потерявшись в страсти и нарастающем возбуждении, Марисса не заметила, как юбки начали сдвигаться… пока не оказались вокруг ее бедер.