— А-а-аххх… мммм… — рвущая боль с «опояской» обернулась вокруг бедер, взрезала на голышах круглый полумесяц, набухший острой болью.
— Ну вот, хоть с протяжки стон подался… — довольно проворчала Марковна, сворачивая кольцом длинную узкую плеть. Потянулась повыше, отстегнула ремни. — Ну-ка, домой! Платье-то натяни, стерва, сверкаешь тут голяком бесстыжим… Ничо, я тебе назавтра хоро-о-ших прутов настегаю! Досыта!
x x x
Хутор, утонувший среди матерого ельника, вынырнул сразу за очередным поворотом. Как и было обещано в начале буксировки, на постой его определили «а вот сразу второй дом, к Ермилу, он до гостей охочий». Так же споро и немногословно плечами затолкнули «крузер» на необъятный Ермилов двор, тяжело проскрипели воротами («крепостные…» — оценив толщину досок, хмыкнул Игорь) и убедительно заверили: человечек в район уже того, пошел, кого надо вызовет, машинку твою сделают, а пока жди — да гостюй. Вот Ермил обо всем чего надо и скажет.
Откланялись, мохнато шевельнули бровями и бородами, презрительно глянув на заготовленную «пятихатку», и окутались дымом «трахтора», пропадая на проселке. Остался с Игорем только один — как выяснилось из коротких, степенно сказанных «гостевых» слов, это и был Ермил:
— В дом прошу, гостевать и мир нести… Меня Ермилом называй.
— А по отчеству?
Сухощавый, подвижный дед еще раз коротко поклонился:
— Сказано ж, как называть… Чего отчество, чего зря слова плодить…
— Хорошо. Спасибо. Я — Игорь…
— Игорь так Игорь… — неуловимо пожал плечами хозяин, отворяя широкую домовую дверь.
Молча поклонилась у печи крупная, статная хозяйка, совсем и не пожилая женщина, ловко сняла со стола накидку, под которой уже густо теснились миски да плошки («„Узун-кулак“, — опять глубоко про себя ухмыльнулся Игорь, — откуда знали, что к ним человека приведут? Пока „крузер“ ставили, такой стол никак не собрать…»), не тратя лишних слов, сел к столу вслед за хозяином. Оглянулся — не сядет ли хозяйка, но той уже не было — даже половицы не скрипнули, когда вышла. Ермил щедро набулькал из темно-синего штофа янтарного цвета жидкость, мелко перекрестил рот и, подавая пример, аккуратно вкинул стопку внутрь бороды. Игорь с непривычки к таким стопарям повторил жест медленнее, а потом некоторое время собирал разбежавшиеся глаза: миленький ягодный запах маскировал градусов этак за шестьдесят…
Упреждая вопросы, Ермил проговорил:
— Откушаешь, отдыхай. Уже постелено, вон там, в боковушке. А уж вечерком разговоры разговаривать будем. Лады?
— Лады, — радостно кивнул Игорь, наконец-то ощутив в себе всю-всю накопившуюся за утро и день усталость. Утонул под толстым стеганым одеялом и вынырнул оттуда уже затемно…
Вечером и вправду куда интереснее «разговоры разговаривать»: и стол хозяйка собрала побогаче, и сама аккуратно с краешку присела, и Ермил выглядел уже не таким молчуном: отвечал обстоятельно, то и дело вворачивая в разговор всякие умные слова, словно подчеркивая — мы тоже не лыком шиты, кой-чего в жизни повидали.
x x x
— А вот поясни-ка, Ермил, — улучив удобный по его мнению момент, решил выловить из головы засевшую неотвязную мысль Игорь. — А вот недалеко от хутора, прямо у дороги, крест стоит… Старый такой, толстый.
— Ну, стоит и стоит, — пожал плечами Ермил, отчего-то покосившись на внезапно зардевшуюся хозяйку. — Вкопали хорошо, вот и стоит, не падает…
— Это-то понятно, — отмахнулся Игорь, — но он странный какой-то… Зачем там петли ременные на концах?
— Ишь, да ты остроглазый… — в голосе Ермила смешалось удивление и неудовольствие. — Да это так… по делу висят. Ну, там если грешки кое-какие… У некоторых… Особливо по молодому делу… В общем, для слабого полу презумпция!
От очередного умного слова хозяйка покраснела еще пуще и двинулась, словно бы выйти из-за стола, но Ермил ловко ушел от темы креста:
— Ты лучше скажи, как это тебя к нам, на Верховень-озеро занесло?
— Понимаете ли, я ученый… Лингвист и филолог. Руны искал старые, спрашивал… В дела старой веры не лезу, вы не беспокойтесь, просто…
— Мы и не беспокоимся, — усмехнулась борода Ермила, оставив настороженными глаза. — Паче того, что старой Веры нету! Есть истинная и прочие. Ну, не об том я тебя спросил, филолог ты аль геолог… И чего ищешь — это дело твое, человечье. Как сюда попал-то?
— По карте глянул, надо было, как потом я подумал, налево свернуть, а меня направо чего-то потянуло, проехал всего ничего, потом хряснуло что-то в моторе, и вот…
— Карта, это хорошо. Умная небось карта, столичная… — то ли смеялся, то ли просто поддерживал разговор хозяин. — Из Москвы оно все видать… и повороты всякие…
После третьего стопаря, который Игорь принял на грудь уже куда смелее, они быстро, но весьма обстоятельно решили сразу несколько важнейших вопросов: вправду ли Игорь Евгеньевич настоящий профессор лингвистики и можно ли после такого открытия называть его просто Игорем, какая рыба ловится на протоках возле Верховень-озера, какой нынче урожай на ягоду будет, и зачем этим клятым «мириканцам» тот самый Иран…
От Ирана вернулись к рыбе, и Ермил пообещал на зорьке показать ему тропку к той самой протоке, где налимы «во-от такие!». А коль повезет, то и сазана взять можно! Когда пошло разведение рук в стороны и воспоминания, каких, кто сазанов да сомов, где и когда вытаскивал, хозяйка убедилась, что посиделки идут в правильном направлении и незаметно оставила мужчин одних.
x x x
— Марковна, лихорадка тебя задери, — не зло, но осуждающе выговаривала Ермилина хозяйка соседке, сухой и всклокоченной женщине непонятного возраста. — Какого ты опять к Дашутке прицепилась? Весь хутор гудит, ну как будто тебе дегтем ворота мазанули… Чего взъелась, спрашиваю? Чего на крест девку повела?
— Отстань, Петровна, — устало говорил та, теребя концы серого платка. — Мое дело за ней глядеть. Вот и гляжу, как умею.
— Твое-то — твое, а вот славу пронесут зазря! Вона, гость пришлый, и тот про крест расспрашивает! А вдруг проверка какая? Беду накличешь… Чужих нам только не хватало… Сколько девочке дала-то?
— Да всего дюжину выстегнула, расшумелись тут! Больше ничо не успела. Девочку нашли… Молодайка тугозадая! Для Дашки дюжина кнутами — что горох об стенку. Даже не взвыла ни разочка!
— А тебе надо, чтобы каждый раз дуром орала? Зря ты так к ней…
— Ой, молчи хоть ты уж, Петровна… Твой все мозги прогрыз — не тронь да не тронь… будто евоная дочка… Да хоть и евоная, сколь надо будет, столько и стегаю! И весь сказ! Так Ермилу своему и скажи! И гостю тоже! Будут тут еще чужаки всякие со своим уставом… — начала кипятиться Марковна, и хозяйка Ермила поняла, что толку опять не добьешься. Только хуже сделаешь, все той же Дашутке… А дочка она Ермилу или нет — то Богу видно… Своих-то не привелось…
Вздохнула и вернулась в дом.
x x x
Игорь не поленился сбегать на двор к «крузеру» за моднючим спиннингом, вызвав независтливое уважение хозяина набором всяких разных блесен. И опять же ненароком, но ловко свернул на оборванную тему:
— Так я насчет того креста так и не понял…
— А тебе и не надо, — махнул рукой Ермил. — Наши знают, и ладно.
— А может и вовсе спрашивать не надо? Вы скажите, а то может я чего задеваю…
— Ну, ты не медведь, заденешь — выживу, — ухмыльнулся Ермил. — А про крест… Иной раз девок да баб молодых к нему ставят. Нравоучать…
— Это как? — наконец-то перехватило спазмом понимания грудь и знакомо отозвалось в висках: «Вот оно! Нашел!»
— Как, как… постегать… как еще… Не по-домашнему, а чтоб знатно, при важном грешке! — Ермил многозначительно воздел палец и внезапно подмигнул: — Моя-то вон как подхватилась, когда ты про крестный правеж спросил… Э-эх, было дело, да быльем поросло, уже не гневаюсь!
Разлил по стопарям, мотнул головой куда-то в сторону:
— Как люди сказали, что твою колымагу ко мне ташшат, Дашку-то тетка и привела обратно. А вот ремни состегнуть наспех забыла. Кабы не ты — девка бы втрое натерпелась…
Рука Игоря потянулась к пачке сигарет, натолкнулась на неодобрительный взгляд хозяина, застыла, как едва выдавленный из горла вопрос:
— А что, сегодня там кого-то…нравоучали? И я помешал?
— Правильно сделал, что помешал, — словно сам себе, проворчал Ермил. — Дашка девка хорошая, это тетка у нее дуркует… Совсем уж девку загнала придирками… Почитай, кажную неделю, а то по два раза — розог да розог, розог да розог… а нынче на крестный правеж снова поставила. Там ведь не прутом, там плетью-длинником! Дуркует совсем.
— А родители что же?
— Одни они живут с Дашуткой. Вот баба и насела на девку. Напраслину возводит — та уже в институт поступать готова, умница да книгочейка каких поискать, а та все норовит ее будто на цепи… дура баба! Разве же Дашутку удержишь в нашей глухомани? Сама, окромя того что в школе, еще и французский язык учит! Не, плохо там дело… скорей бы уж поехала в большой город да выучилась. А то вовсе запорет девку…
— Ну, так вы бы подсказали, или вовсе запретили… Вы человек явно уважаемый.
— Потому и уважаемый, что в чужой дом не лезу… может, и не чужой, да не лезу… — туманно проговорил Ермил. — Лады, человек ты вежевый, умный — я сразу понял. Так что лишнего если сказано чего, языком тоже не молоти.
— Не буду! — Клятвенно и совершенно трезво заверил Игорь.
И, чтобы подчеркнуть свою незаинтересованность ни в чем лишнем, переспросил:
— А почему это я вежевый, в смысле знающий?
— В смысле вежливый да понимающий, — помог с лингвистикой Ермил. — Ну, поперед хозяина к хлебу не полез… Сигаретки вон в доме курить не стал… К божнице задом не поворачиваешься… Мясо из похлебки не поначалу, а в конце доставать стал… Соль не просыпал… Вижу же, что вежевый! А то стал бы я с тобой разговоры разговаривать… Хоть ты и три раза профессор…
Игорь хотел гордо приосаниться, но тут же выяснилось, что после клюквенника не слушаются не только ноги, но и плечи… Ермил, пряча усмешку, довел его до уже знакомой кровати и гость снова утонул… чтобы вытряхнуться оттуда на зорьке от беспощадной тряски Ермила:
— Так за рыбкой пойдешь, аль нет?
— А? Что? Уже пора? — ошалело помотал головой, с удивлением понимая, что вместо ожидаемого колокольного звона голова чиста и вовсе не пуста…
Ермил понимающе хмыкнул и явно в расчете на похвалу уточнил:
— Голова не того? Может, подлечить?
— Ни в коем случае! Великолепная настойка! Как будто и не было!
— Это точно! И не было! Потому как вечерком надо это поправлять. Как же так — гость в доме, а ничего не было… — понятливо переговариваясь, собрали тот самый модный спиннинг, отчего-то оказавшиеся под лавкой блесны, прихватили давно готовый вещмешок Ермила и дружно зашагали по тропинке.
x x x
Точнее, тропку видел только сам Ермил, а у Игоря хватило ума не чертыхаться на каждой кочке. Как хутор, так и протока — вынырнули внезапно, словно откинулась волшебная занавеска. Спустились к песчаному бережку, Ермил показал обещанное «клевое место» и, сославшись на неотложные дела, велел вернуться домой к обеду. Ну, в самый край — часа к пяти вечера, потому как… и подмигнул.
«Понятное дело! — разворачивая спиннинг, подумал Игорь. — Хоть и хорохорится хозяин, а все равно тут каждый новый человек на виду и на счету… И разговоры разговаривать ему страсть как охота… Тем более — как там? Вежевый?» — усмехнулся сам себе, старательно отгоняя мысль — вернуться ближе к хутору, найти тот проселок и увидеть… Нет, не девушку на кресте, хотя бы сам крест, еще хранящий тепло ее тела.