Аболиционисты же были представлены в большей мере молодежью. Они вооружились плакатами с разорванными цепями и надписями, призывающими идти в ногу со временем и немедленно освободить лесной народ.
Обе толпы громко кричали, но что именно разобрать не представлялось возможным. Все сливалось в бешеный рев. Время от времени противоборствующие стороны устраивали "перестрелки" гнилыми овощами. Зачинщики сразу же получали дубинками, вне зависимости от политических убеждений.
За все время недолгой поездки я не увидел ни одного свободного места на тротуарах. Лавочники закрыли магазины, и теперь с испугом таращились на беснующихся граждан сквозь щели в ставнях. Простой люд стремился как можно быстрее покинуть потенциально опасное место. Но пока что до открытых столкновений дело не доходило.
Фургон остановился у самых крылец суда. Здесь собралось огромное количество стражей порядка. Помимо дубинок они вооружились винтовками и пистолетами. На синих мундирах поблескивали стальные кирасы, на головах - закрытые шлемы.
У крылец выстроилась очередь горожан с мольбертами и блокнотами. Понятно - журналисты. Полицейские в броне тщательно досматривали всех и проверяли документы. Очередь двигалась очень медленно.
Следом за акулами пера стояли активисты из обеих армий и просто неравнодушные подданные. Стояли вперемешку и непрерывно ругались. До рукоприкладства не доходило лишь благодаря обилию полицейских вокруг.
Дверца фургона отворилась. Меня, закованного по рукам и ногам, осторожно спустили на землю. Толпа тут же взорвалась, от рева реально заложило уши. Одни хором орали "позор" и "предатель", другие скандировали мою фамилию.
Кто-то начал бросаться тухлятиной, но стражи в доспехах загородили меня со всех сторон. Под конвоем, похожем на римскую черепаху, только без щитов, меня сопроводили в здание суда. У входа я увидел Абеля. Адвокат подошел и пожал руку.
- Не волнуйтесь, Джен. Все будет хорошо.
- Боюсь, при любом исходе живым мне город не покинуть, - проворчал я.
Адвокат улыбнулся.
- От суда толпы вас в любом случае защитят. Пройдемте.
По знакомому коридору со стендами на стенах меня отвели в просторное помещение со множеством стоящих полукругом кресел. Больше половины было занято журналистами. Художники сразу же приступили к работе. Послышался противный шелест карандашей.
Перед креслами стояли два длинных деревянных стола. За одним расположился Абель, за соседний сел следователь Хэнс. Понятно. Здесь, оказывается, нет прокуратуры, а сторону обвинения представляет полиция. Интересно...
У стены напротив столов стояла клетка со стулом. Меня затолкали внутрь и лишь потом сняли кандалы. Места в клетке было совсем немного. Я мог стоять, а мог ухватиться за прутья - вот и вся свобода движения. Ну хоть не в браслетах, и то хорошо.
В соседнем углу, что напротив двери, высилась кафедра. Рядом - еще одна, поменьше, и длинная скамья. Незнакомый судья в красной мантии читал дело, периодически поглядывая в зал. А народ все шел и шел. Пока обыщут, пока проверят... Минут через пятнадцать свободных кресел не осталось. Опоздавших вытолкали из коридора и закрыли дверь.
Судья взял со стола массивный золотой колокольчик и тряс его, пока шум собравшихся полностью не стих. Мужчине в мантии было лет под сорок. Длинные русые волосы падали на плечи, темные усы придавали узкому сухопарому лицу излишнюю строгость.
- Суд начинается! Приглашаю в зал присяжных Наблюдателей!
Мне невтерпеж было посмотреть на этих колдунов. Почему-то представлял почтенных бородатых старцев в остроконечных шляпах. Но в помещение вошли... кто бы вы думали? Гадалки из "Гильдии магов"! Вот так сюрприз. Дамочки были в тех же черных платьях и шляпках с вуалями. На запястьях и шеях ворохи побрякушек и амулетов. Вышагивая словно на подиуме, колдуньи подошли к кафедре и расселись на скамье.
- Время клятвы! - известил судья.
Все встали. Я тоже. Так, на всякий случай.
Мужчина в мантии положил обе руки на сердце и громко произнес:
- Я, Альрад Парсо, сын Ахмуда Парсо, внук Тиграда Парсо, судебный заседатель в третьем поколении - торжественно клянусь судить объективно и справедливо, без страсти и предвзятости!
- Он не лжет! - хором воскликнули женщины.
Следующим клялся Хэнс.
- Я, Шамия Хэнс, торжественно клянусь обвинять справедливо, без давления и принуждений!
- Он не лжет! - отозвались колдуньи, но гораздо тише.
Все замолчали и уставились на меня. Интересно, а что говорить-то надо? Ладно, попробуем воспользоваться земным аналогом.
- Я, Джен Авелин, отца не помню, деда тоже, торжественно клянусь говорить правду и только правду!
Наблюдательницы молчали, сверля меня взглядами. На галерке зашептались, судья нахмурился. Наконец гадалки вынесли вердикт:
- Он не лжет!
- Тогда приступим.
Все сели. Я отчетливо услышал облегченные выдохи.
- Господин Авелин, вы обвиняетесь в нарушении присяги тайров, - произнес Хэнс, упершись руками в стол. - Вы согласны с обвинением?
- Не совсем.
- Хорошо. Тогда начнем по порядку. Пункт первый - государственная измена. Я вызываю первого свидетеля. Ирган Фолз, старший полицейский инспектор.
В зал вошел высокий и брюхатый страж порядка с сизым носом и моржовыми усами. Встал за малую кафедру, большие пальцы засунул за пояс. Попытался втянуть пузо - получилось плохо.
- Инспектор Фолз, что вы нашли на плантации обвиняемого?
- Ну... это, - толстяк кашлянул в кулак. - Пистолет, значится, дуэльный - одна штука. Пистолеты охранников, однозарядные - две штуки. Больше никакого оружия и запрещенной литературы найдено не было. Никаких свидетельств заговора против Его Высочества тоже. Разрешите идти?
Наблюдательницы подтвердили правдивость слов, и полицейский вышел в коридор. Какой-то странный свидетель. Или они специально рушат первое обвинение, чтобы сосредоточиться на втором? Или просто не хотят выглядеть дураками?
- Господин Авелин, - сказал судья. - Как вы относитесь к нашему королю Гинтеру Пятому? Желаете ли вы его смерти или ухода с трона?
- Что вы, - я всплеснул руками, насколько позволяла теснота клетки. - Я никому никогда не желал и не желаю смерти. А что касается ухода - все мы рано или поздно уходим. Я вот, например, уйду из жизни гораздо раньше, чем Его Величество из дворца.
- Он не лжет!
- Господин Хэнс, у вас есть возражения, улики, свидетели?
- По первому пункту больше нет.
- Обвинение в государственной измене снимается!
Ударил колокол. Раздались слабые аплодисменты и недовольное ворчание. Моих противников можно было с легкостью заметить по недовольным физиономиям и скрещенных на груди руках.
- Продолжаем, - судья отложил колокол и перелистнул страницу дела. - Господин Авелин, вы подозреваетесь в нарушении второй части присяги тайров. Звучит она так: Я, Имя Фамилия, становясь владельцем этой земли и рабов, торжественно клянусь всегда помнить о братьях, павших на Лесной войне. Клянусь быть карающим бичом и никогда не проявлять к эльфам ни жалости ни сострадания. Господин Хэнс?
- Сторона обвинения вызывает свидетеля!
К кафедре подошел Калас в традиционном белом костюмчике. Рука все также болталась на ремне, а синяки почти зажили. Соседушку привели к присяге, Наблюдательницы заверили правдивость.
- Прошу, начинайте, - сказал судья.
- Расскажите об инциденте с обвиняемым, - попросил Хэнс.
Калас поправил воротничок и залебезил:
- Достопочтенный судья, уважаемый следователь, порой мне кажется, что в бывшего друга вселился бес! Раньше мы прекрасно развлекались - секли рабов до смерти, охотились на них. Но месяц назад соседа словно подменили! Представляете, его рабыня позволила себе улыбнуться в присутствии хозяина! Я расценил это как насмешку и ударил негодяйку прутом по щеке. Вот этот прут, кстати.
Калас вытащил из-за пазухи орудие пытки и положил перед собой.
- На лице эльфийки осталась крохотная царапинка. Помазать целебным зельем - и пройдет на два дня без следа. Но Джен почему-то накинулся на меня, как разъяренный гхор! Сильно избил, сломал руку. Вот справка о побоях из городской клиники.
Помятая бумажка легла рядом с прутом.
- А потом и вовсе подстрелил на дуэли! Вот, ознакомьтесь с протоколом.
Судья взял документ и пробежал глазами.
- Здесь написано, что господин Авелин извинился.
- И что?! - обиженно воскликнул старик. - А если бы убил? А если бы искалечил на всю жизнь?
- Согласно тому же протоколу, на дуэль обвиняемого вызвали вы.
- Конечно! А как иначе? Бежать жаловаться в суд на потеху соседям? Ох, простите... Я все еще верю в честь и поединки достоинства.
Угу, как же, подумал я. Честь так и прет со всех щелей.
- Господин Авелин, - продолжил Парсо, - почему вы так отреагировали на действия друга?
- Бывшего! - встрял Калас.
- Прошу не перебивать!
- А нечего трогать мои вещи без спроса! Подумаешь - улыбка не понравилась! А если дом не понравится - так его сжечь надо?
- Он лжет! - выкрикнули хором гадалки.
Вот же засада!
- Первая попытка обмануть суд, - холодно сказал Парсо и сделал пометку в документе. - Еще две - и вы потеряете доверие, а вместе с ним право на защиту. Вас осудят только на основе свидетельских показаний.
- Протестую! - подал голос Абель.
- Отклоняется. Таков закон и вы его знаете. Обвиняемый, у вас есть возможность исправить ответ.
- А очки вранья обнулятся?
- Нет.
- Я..., - я запнулся и потупил взгляд. Придется говорить правду. - Мне... нравится та рабыня. Ее зовут Триэль. И я поступил так, потому что защищал ее. Ну это как если бы вашу жену или возлюбленную обидели. Вы бы стали просто стоять и смотреть? Вот и я не стал.
У судьи аж перо выпало из рук. Он потер переносицу, тряхнул головой и переспросил:
- Простите, я не совсем понял. Вы влюбились в рабыню?
- Ну что-то вроде того...
- Да или нет?
Я обреченно выдохнул:
- Да.
- Он не лжет!
В зале начался какой-то ад. Одни прыгали и рукоплескали, другие грозились кулаками и сыпали проклятьями. Пришлось вызвать дополнительный наряд полиции, чтобы утихомирить буянов. На это ушло не меньше десяти минут, потом заседание продолжилось.
- Слово защите! - сказал Абель.
- Разрешается.
Кэриан встал и обвел руками зал.
- Господа, мы столкнулись с известным всем явлением, называемым эльфийским синдромом. Лесные женщины очень красивы, с этим мало кто решается спорить. Их красота магически притягательна, а перед чарами очень сложно устоять. Господин Авелин ввиду прогрессирующей мозговой хвори поддался этим чарам, но это лишь единичный случай. И не значит, что подзащитный влюбился во всех эльфов без исключения!
- Протестую! - отозвался Хэнс. - Прошу снова вызвать инспектора Фолза.
Толстяк, охая и потирая затылок, встал за кафедру рядом с Каласом. Стражу порядка явно было не по себе от всеобщего внимания. А ведь о нем наверняка еще упомянут в газетах.
- Расскажите суду о некоторых изменениях в особняке обвиняемого.
- Что, простите?
- Улучшение жизни рабов, - сквозь зубы процедил следователь.
- Ах, это. Ну так да, изменения есть. Мы застали часть рабов за внутренней отделкой крыла, где они жили. Там постелили паркет, стены обшили досками, ковер, значится, постелили. А еще туалеты построили на улице, аж три штуки. Вот рапорты с подписями и печатями.