Лес всё больше напоминал кошмарный сон.
Я, хоть и не любитель этого занятия, но всё же пару раз выбиралась с друзьями по грибы. Один раз
мы с Томкой заблудились и забрели в болото. Так вот, тамошняя чащоба по сравнению с той, сквозь
которую мы продирались сейчас - просто лесопарк. Какие-то ямы, заполненные бурой жижей,
гигантские деревья вывернутые с корнем, заросли жутко колючей травы, густой кустарник... Всё это
настолько изматывало, что, даже понимая, что мужчинам ничуть не легче, я с каждым шагом всё
больше мечтала о том, чтобы придушить каждого из них. Потом воскресить и придушить снова.
Ещё комарьё и мошкара. На счастье, по какой-то непонятной причине они практически не кусали
меня, хотя даймонами, судя по звучным шлепкам и приглушённой ругани, не брезговали. И всё равно,
назойливый звон лезущей в глаза, рот и нос тучи раздражал до истерики. То же мне, маги! В волка
превратить могут, шкаф суперский изготовили, а банального средства от комаров захватить не
додумались.
Постепенно усталость переросла в изнеможение. Солнце уже поднялось и вовсю светило высоко в
небе. Однако это мало помогало в лесу, где кроны переплелись так тесно, что до земли не доходил ни
один лучик. Только там, где упавшие стволы ещё не лишились листвы, можно было видеть небо и
ярко-желтый диск прямо над головой. Количество упавших деревьев удивляло. Ураган тут был что
ли? В любом случае, мужчины выглядели настороженными, и это напрягало.
Ещё через час я пристально рассматривала каждый более-менее ровный клочок земли на предмет
"а не поспать ли, плюнув на всё и на всех". Единственное, что меня останавливало это гордость.
Мужчины тоже устали, но идут же... Значит, и я смогу. Вот и шла, сцепив зубы и отгоняя навязчивые
мысли о еде, кровати и полноценном отдыхе. Единственное послабление, которое я себе позволяла
время от времени - это попросить у даймонов воды.
Когда я была уже готова плюнуть и на гордость, как всегда неожиданно, рядом со мной вырос Нагив.
Скинув сумки с плеча, он молча подхватил меня на руки и просто понёс, широко шагая. У меня же не
хватило сил даже оглянуться. Приникнув к груди любимого, я положила голову ему на плечо и
закрыла глаза, слушая как бьётся его сердце. Как ни странно, на душе стало легко и как-то уютно.
Ноздри щекотал лёгкий аромат мужского тела. Даже сбитые в кровь ноги почти перестали болеть и
только тупо ныли.
Видимо, я заснула. Снилось что-то очень светлое и лёгкое, постоянно ускользающее из рук. Пахло
гарью. Плотные клубы серого дыма скрывали всё вокруг, но не пугали и не казались враждебными
или опасными. Куда бы я ни поворачивалась, сзади появлялось нечто. Оно мягко и трепетно бережно
касалось затылка, обдавало ласковым теплом плечи, прижималось к спине. Но, стоило мне
обернуться, тут же исчезало, не позволяя увидеть себя.
А мне так хотелось увидеть! Так хотелось понять что или кто так пронзительно ласково касается
кожи... Что или кто так тонко, ненавязчиво уместно отгоняет и страхи, и боль прошлого.... Кто... Кто так
остро чувствует меня, что вливается в каждую клеточку тела, наполняя её теплом и негой... Так
хотелось понять, увидеть, узнать....
Почувствовав влагу на лице, я изумлённо вздрогнула. Что это? Слёзы? Да нет! Я не плачу. Никогда.
Ну, или почти никогда. За всю сознательную жизнь это было дважды. В первый раз, когда мне сказали,
что родители погибли и привезли в детдом. Тогда, сидя на одной из двух десятков кроватей в
холодной, пахнувшей хлоркой и сыростью комнате, я плакала впервые.
Второй раз рыдала от злости и бессилия, когда гипсовали Томкину сломанную местной бандой руку.
Тогда я поняла, что скорее умру, чем позволю кому-то бить тех, кто со мной на одной стороне. Тогда я
узнала, что такое ненависть. Холодная, молчаливая и упорная. И научилась не просто бить, а бить
так, чтобы противник не встал долго. Не задумываясь, не сомневаясь и не допуская тени сочувствия.
После этого ни разу над нами не одерживали верх, а я ни разу не плакала.
Вероятно от удивления, я проснулась. Шел дождь. Мелкий, холодный и пока редкий. Спала я
видимо долго, потому что вокруг было уже темно, и только свет небольшого костра разбрасывал по
крохотному, едва ли больше трёх метров, пятачку под двумя упавшими друг на друга деревьями
рыжие блики. Мужчины срезали нижние ветки, уложив поверх стволов так, что получилось некое
подобие шалаша. Так как нижнее дерево узким концом лежало прямо на высоченной каменной глыбе,
можно было не опасаться обрушения замысловатой конструкции.
Впрочем, не это заставило меня изумлённо замереть, а то, что моё проклятье бережно прижимало
меня к себе. Я полулежала у него на ногах, свернувшись клубком, а Нагив, отрешённо глядя в огонь,
ласково водил пальцами по затылку, спине и плечам. И столько тепла было в этой немудрёной ласке,
что я просто не могла поверить, что он совсем недавно был так резок и груб. Что это он на
протяжении последних дней вёл себя как озверевший хам, что это он...
- Она проснулась. - Мягко произнёс Вален сзади.
Нагив моментально напрягся, и его ладонь замерла на основании шеи. Чуть повернув голову, я
встретилась с настороженно виноватым взглядом наважденья.
- Спасибо. - Стараясь вложить в одно слово всю гамму чувств от удивления до благодарности,
шепнула тихо. - Я долго спала?
- Несколько часов. - Отозвался синеглазый даймон, всматриваясь в моё лицо так пристально, будто
хотел найти на нём ответ на самый главный вопрос в своей жизни.
- Тебе нужно поесть. - Прервал этот процесс Инар, подбрасывая несколько веток в костёр - Если
нужно прогуляться, могу проводить и показать небольшой ручей поблизости.
Шатен протянул руку, но замер, натолкнувшись на взгляд проклятья.
- Я сам провожу. Тем более что мне тоже не помешает размять ноги. - Буркнул Нагив хмуро и
поднялся. Со мной вместе.
Когда он сделал шаг из-под естественного навеса, оказалось, что дождь вовсе не такой уж и редкий,
а я босиком. Кто-то, может и сам Нагив, снял с меня сапоги и даже, если верить ощущениям, смазал
ступни чем-то заживляющим. По крайней мере особенной боли я не чувствовала, хотя должна бы.
Даймон, отойдя от шалаша, всё так же молча сел на толстый выступающий из земли корень и,
вытащив из-за пазухи две полосы плотной светлой ткани, ловко обмотал ими мои ноги.
- С полчаса выдержит. - Произнёс он тихо, глядя куда-то в темноту. - Не промокнет и не свалится.
Ручей слева. Пить из него не стоит, но умыться, если хочешь, можно. Далеко не уходи. Опасно.
Вопреки логике, выдав инструкции, Нагив и не подумал отпускать меня, удерживая на коленях. Лицо
его, такое необъяснимо родное, было невозмутимо, но в линиях губ и бровей интуитивно читалось
смятение и жгучее желание то ли объяснить, то ли понять что-то очень важное и нужное.
Прижавшись виском к его плечу, я просто молчала, рассматривая любимого. Что я могу сейчас
сказать? Да и зачем? Пока он сам не решит, чего хочет, нет смысла что-то говорить или спрашивать.
Тем более что мне сейчас и без разговоров хорошо. Просто от того, что он так близко. Что обнимает
меня и не хочет отпускать, пусть и сам не понимает почему.
К недостаткам проклятья, кстати, можно смело добавить ревность. Если интуиция меня не подводит,
его глупое поведение и с Инаром, и с Майланом во многом можно объяснить именно ею. Но по мне,
так ревность куда лучше равнодушия, а последнего, к счастью, точно нет и в помине. Как жаль, что
этого мне мало. Не проблема заинтересовать или даже влюбить в себя мужчину, но вот чтобы
полюбил по настоящему раз и навсегда... Справлюсь ли, смогу ли? Не знаю, но верю, что шанс есть.
Не может быть, чтобы меня так тянуло к чужому человеку.
- Лен... - Выдавил Нагив едва слышно. - Почему ты не уходишь?
- Потому, что ты держишь. - Ответила не громче.
Даймон озадаченно посмотрел на свои руки, потом криво усмехнулся и прижал ещё крепче.
- А тебя это когда-нибудь останавливало? - Фыркнул он и его синие глаза лукаво прищурились,
сверкнув откровенной радостью.
- Никогда. - Улыбнулась я и встала.
Как бы то ни было, прогуляться всё же стоит пока не вышли полчаса, отмеренные проклятьем
непромокаемым тряпочкам. Любовь любовью, а в туалет сходить нужно, да и умыться не помешало
бы. Помыться тоже, но видно не судьба. Подмигнув даймону, я, осторожно ступая, нырнула в тёмную
чащу.
Ни ночь, ни дождь ничуть не умалили искрившего внутри глупого, ни чем не обоснованного счастья,
как ни пыталась я его приглушить доводами рассудка. Казалось, оно даже вырывается наружу,
освещая траву, узловатые корни деревьев и замшелые валуны тут и там выступающие из земли.
Даже странно. Никогда бы ни подумала, что счастье может так основательно менять не только
душевное, но и физическое восприятие.
И подходящие кустики, и ручей нашлись быстро. От холодной воды заломило пальцы, но я всё
равно тщательно умылась и, как смогла, почистила зубы, в очередной раз посетовав на отсутствие
щётки. Пожалуй, пока это - самая неприятная часть моего отпуска. Поёжившись и вздохнув, я
отправилась обратно, по какому-то наитию ступая как можно бесшумнее. К величайшему моему
удивлению, получилось. Ни одна веточка не хрустнула под ногами, ни один листик не шелохнулся.
Когда вернулась, Нагив стоял рядом с тем местом, где я его оставила. Он так задумался, что даже
не заметил меня. Или не захотел заметить? Не знаю. Но я почему-то остановилась в нескольких
метрах от даймона, любуясь статной фигурой и невидимой, но явственно ощущаемой аурой
мужественности, окружающей его. Пару минут просто смотрела, пытаясь разобраться в себе и своих
чувствах. Пустое. Сердце не собиралось вдаваться в объяснения и просто тянулось к Нагиву. Именно
к нему и только.
- Лена? - Обернувшись, вопросительно протянул он.
Я шагнула вперёд, понимая, что сейчас сделаю глупость, но сдерживаться не было ни сил, ни
желания. Подойдя вплотную к проклятью, протянула руки и, обняв за шею, чуть наклонила его голову
к себе. Встала на корень, где мы сидели совсем недавно, и нежно поцеловала тёплые губы
синеглазого даймона. Наваждения... Проклятья... Любимого...
Очнулась только тогда, когда начала задыхаться. Нагив умудрялся одновременно и держать меня
на весу, прижимая к себе так, будто не хотел позволить даже воздуху встать между нами, и целовать,
и гладить под курткой всё что только можно и... Это сумасшествие! Моё сумасшествие... И, кажется,
всё-таки и его тоже.
Умом, вернее той его крохотной частичкой, что ещё продолжала функционировать, я понимала, что
не место и не время позволять себе такое. Но всё остальное: тело, душа, сердце - убеждали в
обратном. Меня в буквальном смысле трясло от почти невыносимого желания.
Мне уже далеко не двадцать и я отнюдь не невинная девочка, но ничего даже отдаленно похожего
на то, что сейчас заставляло, дрожа, отзываться каждой клеточкой тела на любое касание Нагива, я
не испытывала никогда. То, что прежде считала страстью, ничуть не походило на эту почти