Я смотрел, как встает рыжая. Ей, наверное, было чуть больше двенадцати. Под очень короткой юбкой видны были кругленькие ягодицы. Я знал, что Декс смотрит на меня.
– Я беру рыжую, – сказал мне он.
– Вы знаете, что за это нас могут засадить в тюрягу.
– Вас смущает цвет ее кожи? – резко бросил он мне.
Это меня и удерживало. Он по‑прежнему смотрел на меня из‑под пряди, падающей на глаза. Он выжидал. Думаю, цвет лица у меня не изменился. Обе малышки застыли, немного испуганные…
– Иди сюда, Полли, – сказал Декс. – Хочешь выпить стаканчик?
– Я бы не хотела, – сказала она. – Я могу и не пить – я помогу вам.
Не прошло и минуты, как он был раздет, и посадив девочку себе на колени, задрал ей юбку. Лицо его потемнело, и он шумно дышал.
– Вы не сделаете мне больно? – сказала она.
– Не мешай мне, – ответил Декс. – А то не получишь доллары.
Он сунул руку ей между колен, и девочка заплакала.
– Замолчи! – сказал он. – А то велю Анне тебя поколотить…
Он повернул голову в мою сторону. Я не двигался.
– Вас смущает цвет ее кожи? – повторил он. – Хотите мою?
– Да нет, порядок, – сказал я.
Я посмотрел на другую малышку. Она почесывала в затылке, совершенно безразличная ко всему. Она уже сформировалась.
– Иди сюда, – сказал я ей.
– Можете начинать, Ли, – сказал Декс, – они чистые. Замолчишь ты?
Полли перестала плакать и шумно втянула воздух.
– Вы слишком большой…, – сказала она. – Мне от этого больно!..
– Замолчи, – сказал Декс. – Я дам тебе еще пять долларов.
Он задыхался, как собака после бега. А потом схватил ее за бедра и задвигался на стуле.
Теперь слезы Полли лились беззвучно. Маленькая негритянка смотрела на меня.
– Разденься, – сказал я ей, – и иди сюда на диван.
Я стянул куртку и расстегнул ремень. Она легко вскрикнула, когда я вошел в нее. И была она горяча, и это был адов жар.
Поэтому‑то я и задавался вопросом, в состоянии ли Декс отправиться сегодня на уик‑энд к Эсквитам. Накануне я сам проснулся в том еще состоянии. И Рикардо мог это подтвердить: в десять часов утра он приготовил мне тройной зомби [1]– другого средства привести себя в чувство я не знаю. В общем‑то, я почти не пил, пока не приехал в Бактон, и понимал, что совершил ошибку. При условии, что вы выпьете достаточное его количество, не было случая, чтобы это не прочистило мозги.
В это утро все было в порядке, и я остановился у дома Декса, будучи в полной норме. Вопреки предположениям, он уже ждал меня: свежевыбритый, в костюме из бежевого габардина и двухцветной – серо‑розовой – сорочке.
– Вы уже завтракали, Ли? Ненавижу останавливаться в дороге, и потому заранее принимаю меры предосторожности. Этот Декстер был ясен, прост и чист, как младенец. Правда, младенец, которому было уже много лет. Из‑за глаз.
– С удовольствием съем немного ветчины и джема, – ответил я.
Камердинер обслужил меня, обильно накладывая еду. Ненавижу, когда какой‑то тип сует лапы в то, что я ем, но Декс считал, видно, это нормальным.
Вскоре после этого мы отбыли. Я перенес свой багаж из нэша в паккард, и Декс уселся справа.
– Ведите вы, Ли. Так‑то лучше.
Он исподлобья взглянул на меня. Это был единственный намек на позавчерашний вечер. В продолжение всего путешествия он был в очаровательном настроении и рассказал мне кучу историй об Эсквитах‑родителях, тех еще мерзавцах, которые начинали жизнь с хорошим капиталом – тут все пристойно, – но также с привычкой эксплуатировать людей, чья единственная вина состояла в том, что их кожа была другого цвета, нежели у них самих. У Эсквитов были плантации сахарного тростника на Ямайке и Гаити, и Декс уверял, что у них пьют потрясающий ром.
– Это не сравнимо с зомби Рикардо, знаете, Ли.
– Тогда я – за, – заверил я его. И нажал на газ.
За час с небольшим мы сделали больше ста миль, и, когда въехали в Присквиль, Декстер стал подсказывать мне дорогу. Это был городишко поменьше, чем Бактон, но дома казались шикарнее, а сады были больше. Есть такие места, где чувствуешь: здесь живут те, у кого полно бабок. Ворота у Эсквитов были открыты, и я взял подъем к гаражу на первой передаче, и уж у меня мотор не стучал. Я поставил тачку рядом с другими машинами.
– Уже есть клиенты, – сказал я.
– Нет, – заметил Декстер. – Это машины хозяев. Думаю, кроме нас, никого нет. Будет еще кое‑кто из здешних. Они приглашают друг друга по очереди, потому что, оказавшись у себя дома, начинают жутко скучать.
– Понимаю, – сказал я. – Люди, достойные жалости, в конце концов.
Он рассмеялся и вышел. Мы взяли каждый свой чемодан и оказались нос к носу с Джин Эсквит. В руках ее была теннисная ракетка. На ней были белые шорты, а после окончания игры она натянула желто‑голубой пуловер, который потрясающе облегал ее фигуру.
– О, вот и вы, – сказала она. Казалось, она в восторге от того, что видит нас.
– Идемте, выпейте чего‑нибудь. Я взглянул на Декстера, он – на меня, и мы оба согласно кивнули.
– Где Лу? – спросил Декс.
– Она уже поднялась к себе, – сказала Джин. – Ей надо переодеться.
– О! – сказал я подозрительно. – У вас переодеваются к бриджу?
Джин разразилась смехом.
– Я хочу сказать – переодеть шорты. Идите, наденьте чтонибудь более удобное и возвращайтесь. Вам покажут ваши комнаты.
– Надеюсь, вы тоже переоденете шорты, – насмешливо сказал я.
– Уже не менее часа прошло, как на вас все те же. И получил ракеткой по пальцам.
– Я не потею! – заявила Джин. – Я не в том уже возрасте.
– И вы, конечно, проиграли эту партию?
– Да!.. Она опять рассмеялась. Она знала, что смеется хорошо.
– Тогда я рискну предложить вам сет, – сказал Декс. – Не сразу, конечно. Завтра утром.
– Ну конечно, – сказала Джин.
Не знаю, может быть, я ошибался, но у меня сложилось впечатление, что она предпочла бы, чтобы это был я.