Огляделся, смутно ожидая увидеть невдалеке бледную перепуганную тень призрачной девушки.
— Ну ничего себе тебя предок своим воплем вышиб! Инсон, ты где?
Может, ее выкинуло сразу в иной мир? С чувством мощного дежавю (не этим ли он занимается уже несколько дней и ночей?) Джой прошелся по квартире, заглядывая во все отражающие поверхности. С громким стуком водрузил зеркало Инсон на тумбочку. Вообще это нормально, разыскивать пропавшее привидение?
…Конечно-конечно, нормально, согласится добрый дядя психиатр, подкрадываясь со шприцем галоперидола…
— Инсон! — громыхнул Джой и сам услышал в своем голосе отзвуки грозных нот прадеда. — А ну, явись немедленно! Не выделывайся!
…А еще на него примерят смирительную рубаху какого-нибудь бодрого оптимистичненького цвета…
Но зато Инсон явилась. Сложив на груди руки, Джой терпеливо наблюдал, как в зеркале возникает белая точка, растет, приближается, пусть и медленно, неохотно, заплетая ногу за ногу, понемногу превращаясь в женский силуэт. Инсон мотылялась от одного края зеркала к другому, еще и оборачивалась на ходу, как бы раздумывая — не повернуть ли ей обратно.
— Цып-цып, — сказал ей Джой мрачно. — Мне что, тебя до утра ждать?
Понурое лицо Инсон, завешенное волной волос, наконец полностью заняло зеркало. Она молчала. Джой произнес со всей возможной ласковостью:
— Да не расстраивайся ты так! Расскажем деду, что ты не нарочно во мне застряла. Позлится и перестанет.
Инсон помотала головой: волосы взметнулись и вновь упали. Джой чуть автоматически не протянул руку — отвести их с лица.
— Не перестанет, — сказала так тихо, что он еле расслышал. — Он знает.
— Что знает?
— Что я в тебе вовсе не застревала, что это я специально… Прости меня, Джой!
* * *
Это «прости» я повторяла раз за разом, хотя сама не представляла, как такое можно простить. Твердила до тех пор, пока Джой не сказал мне заткнуться. Это была его вторая фраза. Первой — после того как он выслушал мое признание — было:
— Понятно.
Он встал и ушел в ванную. Я честно слонялась под запертой дверью, повторяя на все лады свое «прости». Потом занималась тем же самым на кухне — пока Джой, варивший неизменный утренний кофе, не бросил в раковину громко звякнувшую ложку:
— Я прошу тебя, Инсон: заткнись!
Я умолкла. Глядела в его широкую спину. Раз Джой не притащил на кухню «мое» зеркало, значит, видеть он меня не желает, и нет смысла отражаться ни в каких поверхностях.
Джой неожиданно обернулся с кружкой в руке. Сказал спокойно:
— Я понимаю тебя.
— …Правда?
— Наверняка это очень заманчиво: вновь стать живым в живом теле. Подвернись мне такая возможность и такой же дурак, как я, я бы тоже от нее не отказался. Так что перестань извиняться, Инсон. Я все понимаю.
И повернувшись, аккуратно поставил чашку в раковину.
Я глядела на него — такого выдержанного, уверенного, справедливого… Понимающего. Злость взмывала во мне темной волной.
— Ты понимаешь… Ты?!
Джой поднял брови на мой неприятно взвившийся голос. Сложил руки на груди, всем своим утомленно-снисходительным видом показывая, что готов выслушать и вновь меня понять. Это меня только подстегнуло. Я рванулась к нему.
— Значит, хорошо понимаешь?! А давай запрем тебя в темной комнате без малейшего звука, ветерка и света? Через сколько времени ты сойдешь с ума?! Через сколько часов любым способом будешь прорываться наружу?!
— Но ведь вы же… — начал Джой, но дернул ртом и умолк.
— Да! — крикнула я ему лицо. — Да, мы мертвые! НУ И ЧТО?!
Сжав плотно губы, Джой глядел так, что показалось, что он действительно видит меня — глаза в глаза. Но парень опустил и без того низкие веки. Постоял, глядя в пол, сказал обыденно:
— Пора на работу.
Оттолкнулся от кухонной тумбы и шагнул вперед — не посторонись я машинально, прошел бы сквозь меня. Хотя, конечно, он все равно бы ничего не заметил — не почувствовал… Сказал, разглядывая связку ключей на ладони:
— Остаешься дома или со мной идешь? Как я понимаю, теперь мобильник тебе без надобности?
И не дожидаясь ответа, повернулся и закрыл за собой дверь. Так бы по ней и саданула!
Можно было, конечно, остаться — я ведь не обязана бесконечно просить у него прощения, да и вообще постоянно общаться с младшим Чжоем! Я помедлила на пороге, собираясь с духом… опять игра слов! А вдруг снова не смогу выйти из квартиры?
Входную дверь я миновала, даже не заметив. Как и уже закрывшиеся двери лифта. В машине устроилась рядом с Джоем. Поморщилась, когда он кинул свою борсетку буквально мне на колени. Ну то есть сквозь. Хотя, конечно, он не в курсе, что я пошла за ним и что это мне никак не повредит… Но все равно очень невежливо!
Под включенную музыку и полное молчание мы добрались до работы. Рассеянно поздоровавшись с затаившейся за своим столом секретаршей (нашего букета сегодня не обнаружилось — то ли утащен домой, то ли выброшен с досады), Джой пересек приемную, взялся за ручку двери, помедлил и обернулся:
— Да, Мария, насчет вчерашнего…
Женщина поднялась. Вытянула руки по швам и начала, похоже, домашнюю заготовку:
— Знаешь, Джой, вчера ты сказал чистую правду!
— Погоди, — сказал парень, направляясь к ней.
— Я думала весь вечер и полночи — ты совершенно прав! Я действительно не всегда соблюдаю нужную дистанцию между начальником и подчиненным!
— Мария, я…
— И хотя мне, — секретарша прерывисто вздохнула; и без того влажные ее глаза заблестели, — было очень обидно, ты имел полное право сказать все то, что сказал! Впредь я постараюсь не выходить за рамки делового общения… и-и-и буду держать свои руки при себе!
Склонив голову, Джой некоторое время смотрел на невысокую, шмыгающую носом женщину. Кивнул задумчиво:
— Да, конечно. Поэтому теперь буду обнимать тебя я.
И сделав шаг, обхватил ее за плечи. Мария от неожиданности издала странный звук — нечто среднее между фырканьем и всхлипом. Замерла в его руках, потом обняла ответно, похлопала по спине и даже влажно чмокнула, куда дотянулась — то есть в район подбородка. Когда Джой ее отпустил, женщина вытерла мокрые глаза и проворчала:
— И вообще, где бы я еще могла полапать молодого парня?!
* * *
А ведь он лишь хотел показать, что не сердится, что может понять и оправдать ее, — и за это получил по полной! Нет, женщина всегда остается женщиной, даже если она мертвая женщина! Видимо, следовало наорать, выпороть и поставить в угол. Так, что ли?
Он даже не уверен, поехала ли Инсон с ним на работу. Если да, то она упорно молчала, а Джой счел ниже своего достоинства вопрошать о том окружающее пространство. А когда ему все-таки захотелось это сделать, включил на полную громкость хип-хоп. Интересно, умеют привидения регулировать громкость музыки путем затыкания собственных ушей? Джой мелочно понадеялся, что нет. Да и вообще, какое ему дело, рядом ли призрачная девица или дуется неизвестно за что где-нибудь в уголке!
С Марией Джой помирился, но было ему по-прежнему иррационально стыдно за слова, которые он — вернее, Инсон в его теле — наговорил вчера бесценному секретарю. Придется еще долгое время из кожи вон лезть, чтобы загладить обиду.
Джой остановил машину чуть поодаль от Чертова Кольца. Никакой аварии, несмотря на плотное движение, сегодня не наблюдалось. Джой побарабанил пальцами по рулю, безуспешно вглядываясь: толку-то, если призрачного зрения Инсон он теперь лишен! Спросил воздух:
— Он еще там?
И умолк. Ждал, зная, что ни за что не повторит вопроса, как бы ему ни было любопытно, удалось ли упокоить мстительный дух старика. Текли минуты, в машине царило молчание. Джой дернул ртом и протянул руку к ключу зажигания.
— Да, — тихо прошелестело рядом.
Он одновременно испытал облегчение — Инсон здесь и ответила ему! — и разочарование: значит, ничего у них с этим Сергушевым не вышло.
— И что он делает? Опять Кольцо заколдовывает?
— В данный момент идет к нам.
Джой вспомнил внешность вонгви: ну, в принципе, и расстраиваться не стоит, что не увидит его лишний раз!
— И? — спросил он, потому что Инсон молчала.
— Мы разговариваем, не мешай! — раздраженно отозвалась призрачная девица.
Джой вновь забарабанил пальцами, но удержался от предложения включить в беседу и его. Живым — живое, призракам — призраково. Справедливо ведь…
Не жалеть же теперь об утерянных способностях, которые давал подсаженный в него дух!
* * *
Я смотрела, как, бодро шлепая единственным «сланцем», к нам идет Иваныч. Топает, не замечая ни проезжающих сквозь него машин (я каждый раз нервно вздрагивала), ни проходящих насквозь людей.
— Инка! — заорал он издалека, интенсивно размахивая рукой. — Че, девка-черт, пришла старика навестить?
— Да, — сказала я, невольно улыбаясь: такой он был сегодня забавный и задорный; дружелюбный и жизнерадостный пьянчужка. Аж светится. — Как у вас дела?
— Ничо дела! Дочка моя приходила, представляешь? С внуком! Не видел его год — вытянулся хлопец мне под подбородок! Мужик растет! Нюрка цветы принесла. Плачет вся: «А мы тебя, папка, обыскались! Мол, как же ты так не уберегся!» Обещала добиться, чтоб меня экс-гу-ми-рова-ли! Поняла? Это чтоб меня, значит, выкопали, а потом отдельно похоронили. Вот! И памятник! Инка, поняла?! Памятник у меня будет мраморный!
— Поздравляю.
— Что, завидно?! — азартно вопросил старик. — Вот у тебя какой на могиле стоит?
— Да я вообще не знаю, где моя могила, — пробормотала я.
Иваныч немедленно преисполнился сочувствия.
— Ух ты ж, как тебе не повезло-то! Ну ничо, Инка, будет и на твоей улице праздник! Отыщут и тебя твои родные, значит! Точно говорю!
Я невольно посмотрела на Джоя, выжидательно барабанящего пальцами по рулю. Да. Если и на меня найдется такой вот неравнодушный парень… Может, и мне устроить ограниченный апокалипсис в каком-нибудь районе города?
— Ну ладно, — озаботился Иваныч. — Пошел я. Надо за внуком присмотреть. Курить начал, зараза! Пойду погоняю. Бывай, девка-черт! Заглядывай, если че!
И деловито пошлепал от нас прочь. Да уж, внуку-куряке нелегко придется: у дедушки-то талант! Я глядела ему вслед. Не то чтобы я завидовала, что Иваныч наконец упокоится, — мне еще не надоело жить даже в моем призрачном обличье. Но сейчас он при деле, да еще уверен, пусть и в посмертной любви и нужности своим родным…
— У него все в порядке, — сказала я сдерживающему нетерпение Джою. — Дочка с внуком приходили на место ДТП, обещали перезахоронить.
Джой кивнул и завел машину. Я добавила:
— Сказал передать тебе большое спасибо.
Это я соврала — но ведь видно же, как Иваныч доволен. И Джой — тоже. Хотя и сказал только:
— Значит, аварий больше не будет.
Мы ехали домой по-прежнему в молчании, но уже не в утреннем, полном невысказанных звенящих слов и обвинений, — просто как уставшие от плотного общения люди. Я глядела на Джоя. Хорошо, что мое призрачное состояние позволяет рассматривать людей вдоволь, не рискуя вызвать при этом смущение, негодование или нездоровый интерес типа «а что ты на меня так уставилась?». Парень смотрел вперед, изредка по сторонам. По его лицу скользили полосы света фонарей и разноцветных витрин, причудливо раскрашивая четкий профиль, привычно сжатый рот, выступающий подбородок, косой разрез глаза под изломом черной брови. Джой потер пальцем нижнюю губу, вновь поглядел в боковое зеркало. И сказал: