Интересная картина получается. Человека можно просто так вот взять и
казнить.
Наконец мы подошли к небольшому деревянному домику в три окна по
фасаду. За забором забрехал пёс.
-Цыц, Шарик! - успокоила его хозяйка,
-Чего встала, пошли, - Зинаида, открыв калитку, пропустила меня вперёд.
Вскоре мы сидели за столом, и пили чай.
-Ты пока отдохни, а я пока ужином займусь, - захлопотала Зина, - завтра с
тобой в город выйдем, посмотрим, что к чему. А ты, что делать думаешь?
Я пожала плечами.
-В Москву бы добраться.
-Аусвайс у тебя есть ли?
-Что это такое?
-Ах, да, вы москвичи, к такому не привыкли. Аусвайс, он и в Африке
аусвайс.
Бумага это, типа нашего паспорта. С ней можешь свободно ходить, и никто
тебя не тронет, наверное, никто. В наше время ни в чём нельзя быть
уверенным.
-Нет, такой бумаги у меня нет. В Москве пока как-то не требовалось.
-Ладно, давай ужинать, а завтра в город. А там посмотрим, может, и в
Москву тебя проведу. Не простое это дело, но думаю, справимся. Ты как, в
столицу пехарем дотянешь?
-Если потребуется, то дотяну.
Утром после лёгкого завтрака отправились в город, на разведку.
Подойдя к центру, почувствовали, что атмосфера начинает накаляться.
Несмотря на то, что народу на улицах было мало, во всём, как мне
показалось, была печать напряжённости. Жители города, старательно пряча
глаза, блеклыми теням скользили мимо нас. Немцы усилили патрулирование
улиц. Выйдя на площадь, мы увидели, что в самом центре, где до недавнего
времени располагались лотки торговцев, возвышалось некое деревянное
сооружение, напоминавшее виселицу. Неужели это то, о чём я подумала?
Какой ужас, значит, была права моя новая знакомая, предположившая, что
для устрашения населения будут казнено несколько человек.
К виселице подошёл человек в военной форме и, окинув взглядом площадь,
достал из кармана листок бумаги, развернул его и зачитал короткий текст, в
котором говорилось, что вчера были захвачены три партизана, которых и
повесят в полдень на базарной площади.
Жителям города настоятельно советовали присутствовать на акции
устрашения, а дабы никто не отлынивал от намеченного мероприятия,
патруль пройдётся по домам проверить наличие там гражданского населения,
призванного присутствовать на площади.
-Ну что. Света, и нам, хочешь, не хочешь, придётся быть здесь в полдень,- с
грустью сказала Зинаида.
-А что, если нам до обеда выйти из города?- предложила я.
-Не выйдет. Наверное, ты заметила, что усилено патрулирование.
Следовательно, и все возможные выходы из города будут перекрыты.
Отсидеться дома тоже не удастся. Если нас там найдут, мало не покажется.
Торговли в этот день не было. Ближе к полудню на площади стал появляться
народ, вынужденный присутствовать на казни. Ровно в двенадцать появился
грузовик с солдатами. У кабины в кузове сидели три человека, одетых в
потёртые пальто и поношенные шапки. На груди у каждого красовались
таблички с надписью «партизан».
Грузовик остановился, и осуждённых спустили на землю. Сами они этого
сделать не могли, поскольку руки у них были связаны. Лица были в
кровоподтёках. Да, несладко им пришлось! Приглядевшись, я узнала в двух
из них тех, с кем пришла в город из партизанского отряда. Неужели их
повесят? Надо что-то делать. Людей спасать надо! Вот только, что я могу
сделать против десятка вооруженных солдат? Вот, если бы у меня был
автомат, тогда бы…. Автомата у меня не было. Появилась шальная мысль
выхватить оружие у одного из солдат и расстрелять охрану. Легко подумать,
а вот сделать! Мужчин ввели на помост, откуда-то появилась скамейка, на
которую и поставили осуждённых. Один из моих провожатых, встретившись
со мной взглядом, видимо прочёл решимость в моих глазах, и отрицательно
покачал головой.
Слёзы непроизвольно навернулись на глаза. Тем временем на шеи
приговорённых к смерти надели верёвочные петли. На помост поднялся
офицер и зачитал приговор, суть которого сводилась к тому, что стоящие
перед нами преступники приговорены к смертной казни через повешение за
подрывную деятельность против великой германской нации. Затем он
вытащил платок, поднял его вверх и приготовился взмахнуть, подав сигнал
палачу. От ужаса я закрыла глаза. Тишину, повисшую над площадью,
разорвала автоматная очередь. Послышались крики людей, кто-то, схватив
меня за руку, потянул за собой. Открыв глаза, поняла, что произошли
изменения в расстановке сил. Кто-то снимал с осуждённых петли и
поторапливал их спуститься вниз. Офицер, недавно читавший приговор,
широко раскинув ноги, лежал на снегу около помоста, потухшими глазами
уставившись в небо, под головой у него расплылось кровавое пятно. Солдаты
охраны в самых разнообразных позах разместились неподалёку от своего
начальника. Все они были мертвы.
Зинаида тащила меня прочь с площади.
-Давай, скорее, партизаны в городе! Немцы не простят им этого налёта.
Расправа будет жестокой. Не думаю, что нам следует оставаться здесь.
Смотри, уже и подмога на подходе, - показала она на грузовики,
появившиеся на площади.
Солдаты спрыгивали на землю и, не разбирая, кто где находится, открыли
стрельбу по находившимся на площади людям.
Пожалуй, Зинаида права. Бежать надо и как можно скорее. Я последовала за
Зиной, и мы успели выбраться в ближайший переулок до того, как все
выходы были перекрыты. За нами следовали ещё несколько человек, и мы, не
останавливаясь, поспешили к дому, где остались наши вещи. Собрав всё
необходимое, направились к окраине, чтобы выбраться на дорогу, ведущую
из города. Побег состоялся. Мне было обидно, что задание, порученное мне,
не было выполнено. Что обо мне подумают люди, отправившиеся со мной в
город? Хорошо, что всё благополучно закончилось.
Город удалялся и мы, не оглядываясь, постепенно ускоряя шаг, двинулись в
сторону столицы. Дорога была пустынной, и лишь изредка встречались
одинокие путники, направлявшиеся в город, но, выслушав наш рассказ о
событиях произошедших там, разворачивались назад. К вечеру мы вышли к
небольшой деревеньке, где и решили заночевать. Постучавшись в одну из
изб, попросились на постой. Подозрительно взглянув на нас, хозяин, тем не
менее, распахнул дверь и пригласил нас войти внутрь, предупредив, что у
него мало места, и спать придётся на полу. Вчерашние постояльцы там же
спали. Я так устала, что согласилась бы спать хоть на чердаке, лишь бы тепло
было.
-Проходьте к столу, - пригласил нас хозяин избы, - извините, хозяйка то
приболела – не выйдет к вам. Вот, поешьте.
На столе появился чугунок с отварной картошкой и тарелка, накрытая
чистым полотенцем. Перекусив, стали устраиваться на ночь. Перед сном я
решила разузнать, как нам быстрее добраться до Москвы. Нам объяснили,
что лучше всего держаться просёлочных дорог, не заходя в города и крупные
сёла. Перед линией фронта придётся прятаться в лесу и тогда, возможно, нам
повезёт.
Утром мы продолжили свой путь.
Временами по дорогам проезжали вооружённые патрули, и нам приходилось
укрываться в ближайшем лесу. Днём шли, ближе к вечеру высматривали
небольшую деревеньку и останавливались там на ночёвку. Изредка удавалось
разжиться продуктами, за которые мы были так благодарны местным
жителям, ведь им самим не всегда удавалось поесть досыта.
Зачастую нам приходилось углубляться в лес и пробираться, утопая по
колени в снегу. Постоянно опасались попасть на глаза как немецким, так и
нашим воинским подразделениям. В обоих случаях нас бы ждал неминуемый
арест и допросы. Это был бы лучший вариант исхода событий. В противном
случае с нами не стали бы разбираться, а просто напросто расстреляли.
Приходилось постоянно быть начеку. На фронте воцарилось временное
затишье, которое пугало своей неизвестностью. Вот так и шли, пока не
показались окраины столицы. Слава богу, добрались!
-Ну, вот и всё, прощай, подруга!- остановилась Зина, когда мы вышли к
первым домам, утопавшим в снегу, - теперь у меня своя дорога, у тебя – своя.
Может, когда и свидимся.
Мы обнялись на прощанье и Зинаида, оставив меня одну, скрылась в
ближайшем переулке. Я оказалась совершенно одна и без документов в
городе, осаждённом вражескими войсками. Не дай бог, патруль встретить!
Пришлось пробираться самыми безлюдными переулками и улочками. Едва
завидев впереди людей, пряталась, но уверенно приближалась к центру, где
когда-то проживала Серафима. Хорошо бы застать её и подруг дома!
Ночевать пришлось в подвале разрушенного дома. Спички у меня были, но
костёр не разжигала, боясь быть замеченной. Естественно, спать не могла,
пропрыгав всю ночь, стараясь не замёрзнуть. Утром, едва рассвело,
продолжила путь и вот, наконец, я увидела тот дом, откуда две недели назад
уехала выручать Ольгу. Огляделась, вроде бы никого не видно. Вошла в
парадное. Кругом запустение. Поднялась к дверям квартиры, толкнула дверь.
Та не поддалась. Вспомнив, что Серафима показала, куда спрятала ключ,
достала его и вошла внутрь. Если ключ на месте, значит, подруг и Симы нет
дома. Возможно, они ушли куда-нибудь? Увидев пыль на полу, поняла, что
тут давно никого не было. Я прошла на кухню, растопила печь и села за стол,
задумчиво глядя на огонь. Как теперь жить? Документов у меня нет,
следовательно, на работу устроиться не удастся. Продукты, как мне известно,
выдаются по карточкам. С этим также проблемы.
Посмотрела по шкафам – никаких следов съестных припасов. Правда, тут же
вспомнила, как мы с Серафимой относили принесённые нами продукты на
чердак и прятали их в тайник. Хорошо хоть это, с голода не умру!
Поднялась на чердак, нашла вход в потайную комнату и прихватила с собой
немного макарон, банку тушёнки и бутылку постного масла. Спасибо, тебе,
Серафима! Ты заботишься обо мне даже в своё отсутствие. Приготовила
ужин, поела, убрала со стола и прошла в свою комнату. В верхнем ящике
комода я взяла шкатулку, в которую когда-то и положила найденные мной
документы. Вот пришёл черёд воспользоваться ими, чужими, но дающими
мне право на полноценную жизнь. Теперь можно без опаски выходить на
улицу.
Без работы долго не обойтись. Так, что я умею делать? Практически ничего.
Впрочем, унывать не стоит, я же рисую и к тому же неплохо. Вот он, выход!
Думается мне, художником можно куда-нибудь устроиться. Завтра же и
займусь поисками. Может и повезёт. Вот только куда обратиться в поисках
этой самой работы? Наверняка, в Москве выпускаются газеты, а там, в
редакциях, наверняка, требуются художники. Можно обратиться и в
издательства, попробовать иллюстрировать книги. На этом моя