— Мы отлично провели день, едем домой, и нечего придираться друг к другу. Прости, Алиса, зря мы к тебе пристали, ты не хотела туда идти, а мы все вели себя как…
— …идиоты, и я в первую очередь, — договорила Алиса, глядя на Антона. — Сейчас мне гораздо больше интересно другое. Где будете справлять Рождество?
Кэрол уезжала в Сент-Моус к родным. Антон шел на рождественский ужин к родителям. Эдди обещал сестре провести вечер у нее; маленькие племянники ждали Санта-Клауса, и зять попросил его сыграть эту роль. Даже костюм напрокат взял. Увильнуть не получится, тем более что зять часто его выручал, ни слова не говоря своей жене. Ну а Сэм шел на праздник, устроенный его шефом в пользу детей-сирот Вестминстера: ему поручили раздать подарки.
— А ты, Алиса? — спросил Антон.
— Я… а меня пригласили на вечеринку.
— Куда? — не отставал Антон.
Кэрол пнула его по ноге. Потом достала из сумки печенье и объявила, что умирает с голоду. Она протянула каждому по «Кит-Кату» и метнула гневный взгляд на Антона, с досадой потиравшего голень.
Поезд прибыл на вокзал Виктория. Перрон заволокло едким паровозным дымом. На улице у подножия высоких лестниц пахло не лучше. По кварталу полз густой туман, угольная пыль, целыми днями вылетавшая из дымовых труб, клубилась вокруг фонарей, их вольфрамовые лампы сквозь дымку отбрасывали унылый оранжевый свет.
Пятеро друзей ждали трамвая. Алисе и Кэрол ехать было ближе всех, они жили в трех улицах друг от друга.
— Знаешь, если передумаешь идти на свою вечеринку, приезжай на Рождество в Сент-Моус, — предложила Кэрол, прощаясь с Алисой у ее дома. — Мама мечтает с тобой познакомиться. Я ей часто про тебя писала, ее страшно интересует твоя профессия.
— Честно говоря, не умею я о своей профессии рассказывать, — призналась Алиса и поблагодарила подругу.
Потом поцеловала ее и вошла в подъезд. Наверху слышались шаги соседа, возвращавшегося домой. Алиса задержалась, чтобы не встретиться с ним. Не было настроения разговаривать.
В квартире стоял такой же холод, как на улицах Лондона. Алиса не стала снимать пальто и перчатки. Налила в чайник воды, поставила на огонь, взяла с деревянной этажерки баночку с чаем, но там оказалось лишь три забытые чаинки. Из маленького ящичка на столе в мастерской Алиса достала сушеные лепестки роз, растерла немного и бросила в запарной чайник. Потом залила горячей водой, села на кровать и взяла вчерашнюю книгу.
Внезапно комната погрузилась во тьму. Алиса вскарабкалась на кровать и посмотрела в большое окно. Кругом сплошная темень. Электричество отключали часто, и это могло длиться до самого утра. Алиса принялась искала свечку, но, увидев у раковины маленькую горку коричневого воска, вспомнила, что истратила последнюю на прошлой неделе.
Девушка тщетно попыталась поджечь короткий фитиль, пламя дрогнуло, затрещало и погасло.
В этот вечер Алиса собиралась сделать записи, перенести на бумагу нотки соленой поды, дерева старых каруселей, ржавого от брызг парапета. В этот вечер, сидя в непроглядной темноте, Алиса не смогла бы уснуть. Она подошла к двери, помедлила и, вздохнув, покорно направилась к соседу просить помощи.
Дверь отворилась, на пороге показался Долдри со свечой в руке. На нем был синий халат, под которым виднелись пижамные брюки и свитер. Огонек свечи придавал его лицу странный оттенок.
— Я ждал вас, мисс Пендлбери.
— Ждали? — удивилась Алиса.
— С той минуты, как погас свет. Я, знаете ли, не сплю в халате. Вот, берите за чем пришли! — С этими словами он вынул из кармана свечу. — Вам же это нужно было?
— Мне очень неловко, мистер Долдри, я вам обязательно верну.
— Я в это уже не верю, мисс.
— Я в это уже не верю, мисс.
— Если хотите, зовите меня Алисой.
— Спокойной ночи, мисс Алиса.
Долдри закрыл дверь, Алиса вернулась к себе. Но минуту спустя кто-то постучал в дверь. Алиса открыла, перед ней стоял Долдри с коробком спичек:
— Вам же и это понадобится? От свечей гораздо больше толку, когда они горят. Не смотрите так, я не волшебник. В прошлый раз у вас тоже не было спичек, а поскольку я собираюсь лечь и заснуть, то решил подстраховаться заранее.
Алиса не решилась признаться соседу, что истратила последнюю спичку, когда грела воду на чай. Долдри зажег фитиль и остался весьма доволен, когда пламя начало топить воск.
— Я сказал вам что-то неприятное? — спросил Долдри.
— В смысле? — не поняла Алиса.
Вы вдруг так помрачнели.
Просто мы здесь в потемках, мистер Долдри.
— Если просите называть вас Алисой, то и вы зовите меня по имени — Итан.
— Замечательно, буду вас звать Итан! — улыбнулась Алиса.
— Что ни говорите, а вид у вас расстроенный.
— Просто устала.
— Тогда я вас покидаю. Спокойной ночи, мисс Алиса.
— Спокойной ночи, мистер Итан.
2
Воскресенье 24 декабря 1950 года
Алиса собралась за покупками. В округе все было закрыто, и она села на автобус до рынка Портобелло.
Остановившись у бакалейной лавки, она решила купить все, что нужно для настоящего праздничного стола. Выбрала три превосходных яйца, а к ним два ломтика бекона — гулять так гулять. Чуть дальше на лотке булочника была выставлена восхитительная выпечка. Алиса купила булку с цукатами и баночку меда.
Сегодня она поужинает в постели в компании с хорошей книгой. Вечер предстоит долгий, а наутро у нее снова будет прекрасное настроение. Алиса уже который день не высыпалась и от этого ходила хмурая. К тому же все последние недели она слишком долго просиживала за столом мастерской. В витрине цветочной лавки ее взгляд привлекли розы старинных сортов. Конечно, это не слишком благоразумно, но сегодня ведь Рождество. И потом, когда они завянут, лепестки пригодятся. Алиса вошла в магазин, заплатила два шиллинга и вышла счастливая. Она отправилась дальше и на этот раз остановилась у парфюмерного магазина. На дверях висела табличка «Закрыто». Алиса подошла вплотную к витрине и среди флаконов узнала одно из своих творений. Она помахала ему как другу и зашагала к остановке.
Дома она разобрала покупки, поставила цветы в вазу и решила прогуляться в парке. Внизу на лестнице ей повстречался сосед, как видно тоже возвращавшийся с рынка.
— Рождество как-никак! — сказал он, оправдываясь за обилие продуктов в своей корзине.
— Да, Рождество, — отвечала Алиса, — ждете гостей?
— Боже упаси! У меня аллергия на празднества, — тихо проговорил он, понимая, как неприлично такое признание.
— И у вас тоже?
— Про Новый год даже не спрашивайте. На мой взгляд, он еще хуже Рождества! Как можно заранее решать, какой день будет праздником? Кто знает, будет у тебя с утра настроение или нет? Принуждать себя веселиться, по-моему, лицемерие.
— Вы забываете про детей…
— У меня их нет, а значит, и нет необходимости притворяться. Да еще зачем-то заставлять их верить в Санта-Клауса… Мне кажется, это гадко, что бы там ни говорили. Однажды ведь придется им все рассказать — ну и к чему это? Ведь если вдуматься, это даже жестоко. Самые отсталые неделями стоят у окна, поджидая краснолицего старика, а потом страдают от предательства, когда родители раскроют свой подлый обман. А тех, кто посообразительней, до последнего стараются держать в заблуждении, что совсем уж бесчеловечно.