Ночь. Комната. Я.
Если бы не обезьяна…
Она превращала реальность в бред сумасшедшего. Абсурд. Сюрреализм.
Я тряхнул головой.
Хорошо. Можно подойти с другой стороны. Что, если это ручная обезьяна? Сбежала от хозяина. Пробралась в мою квартиру. Как?.. Да, как? Очень просто. Допустим, я забыл закрыть дверь. Или окно. Прежний хозяин приучил ее пить пиво. Брать его из холодильника и пить. Сидя на столе.
Неувязка. Обезьяны не ходят на двух лапах.
Но ее могли приучить. Я слышал, что обезьяны жутко умные. И хорошо поддаются дрессировке.
Мысли путались. Устроили что‑то вроде бега наперегонки. Одна обо что‑то споткнулась. Получилась свалка. Полная каша в голове…
И тут одна из мыслей встала и отряхнулась. А если схватить обезьяну за шкирку и вышвырнуть из квартиры? Если это галлюцинация, у меня ничего не получится. Галлюцинацию нельзя взять в руки. Тогда завтра пойду к врачу.
Если же это живая обезьяна, я избавлюсь от нее. Потом закрою окно, дверь и спокойно лягу спать.
Беспроигрышный вариант. Я буду точно уверен хоть в чем‑то.
Осталось только встать с кресла. Я представил, как это может выглядеть со стороны. Взрослый мужчина сидит в кресле, уставившись на пустой стол. В глазах что‑то очень похожее на ужас. Вот он встает. Подходит к столу. И пытается схватить пустоту. С сосредоточенным лицом.
Веселое представление. Можно продавать билеты. Йодзи Токоро удавился бы от зависти.
Но встать нужно. Потому что обезьяне было наплевать на мои сомнения. Она сидела как сидела. Только что пива в бутылке почти не осталось.
Когда я уже почти решился…
Когда я наклонился вперед, перенеся тяжесть на ноги…
Когда я положил руки на подлокотники кресла…
…Запищал телефон.
Я подпрыгнул, немного завис в воздухе и рухнул обратно. По‑моему, обезьяна тоже вздрогнула. Хотя, может быть, мне показалось.
С колотящимся сердцем я взял трубку. Это была Вик. Кто бы мог подумать!..
– Только не ори. Мне не спится. Так жаль тратить время на сон. Как подумаешь, сколько я проспала за эти годы, хоть плачь…
– Вик… – я очень старался, чтобы мой голос не дрожал, – Вик, спроси меня о чем‑нибудь. О чем‑нибудь таком, что знают все. Но не слишком простое. Не очевидное.
– Зачем?
– Просто спроси.
– Ну, хорошо… Какое сегодня число?
– Это слишком просто.
– Ладно, – она задумалась. Я слышал ее сосредоточенное сопение в трубке. – В каком году была принята конституция?
Вот вопрос… Пришлось напрячь память.
– В тысяча девятьсот сорок седьмом.
– Правильно.
– Все?
– Не знаю.
Обезьяна по‑прежнему сидела передо мной. Вообще‑то вопрос был не совсем подходящий. Сумасшедший вполне может помнить, в каком году была принята конституция.
– А зачем тебе это? – спросила Вик.
– Понимаешь… – я замялся. – Ну, в общем… Ты только пойми меня правильно… Ко мне пришла обезьяна.
– Что‑что?
– Обезьяна. Настоящая. Живая. Только какого‑то странного цвета… Она пробралась в квартиру. Пока я спал. Зашла в мою комнату и уселась на столе.
Я с особенной остротой почувствовал себя идиотом. Кристально ясное осознание собственной ненормальности. Никаких проблем с психотерапевтом. «Доктор, я сошел с ума» – «С чего вы взяли?» – «Я вижу обезьян, пьющих пиво» – «Давно? В каких количествах? Они ходят стаями?»
– И что она там делает? – с неподдельным любопытством спросила Вик.
– Ты не поверишь… Пьет пиво и смотрит на меня.
– Ха‑ха‑ха, – сухо сказала Вик и…
…Бросила трубку.
– Вик… Вик! – крикнул я в короткие гудки.
Обезьяна ухмыльнулась. Самым натуральным образом. Это не была игра света и тени. Она действительно ухмыльнулась. Потом одним глотком допила пиво и со стуком поставила бутылку на стол. Я не верил собственным глазам. Ухмыляющаяся обезьяна – это что‑то. Даже если ты нормален, от такого зрелища вполне можно тронуться.
Обезьяна легко спрыгнула со стола. Немного постояла, глядя по сторонам. Потом опустилась на четыре лапы и выбежала из комнаты. Только хвост мелькнул в черном проеме двери.
Несколько минут я сидел не шевелясь. В квартире было тихо. Потом тихонько вздохнул. Обезьяна не возвращалась. Дверь холодильника не хлопала. А я уж подумал, что она отправилась за второй бутылкой пива…
Я медленно, очень медленно встал с кресла. Словно боялся кого‑то спугнуть. Скорее всего, сам себя. Никаких непрошеных гостей. Никаких галлюцинаций. Кажется, все закончилось. Почему‑то стараясь не шуметь и не делать резких движений, я выключил свет и лег в постель.
За окном шелестел дождь. Проехала машина. По потолку пробежал отсвет фар. Парень сверху принялся выбивать футон. Бон‑бон, бон‑бон… Я начал считать удары.
Двадцать два… Пульс приходит в норму.
Сорок три… Веки тяжелеют.
Пятьдесят восемь… Удары доносятся словно через толсты слой ваты.
Шестьдесят один… Я проваливаюсь в темноту.
Краем сознания отмечаю, что мысль об обезьяне совершенно не волнует меня больше.
Но эта мысль ускользает куда‑то… Словно угорь из рук…
Проснулся я за несколько мгновений до пикания будильника. Тусклый свет туманного утра. Шорох бесконечных ног по тротуару. Гудки машин в пробке. Трудовые муравьи спешат на работу.
Пи‑ип, пи‑ип, пи‑ип… Будильник.
Я разлепил глаза. Холодным душем окатили воспоминания о прошедшей ночи. Что это было? Сон? Очень может быть. Да, наверное так оно и есть. Немудрено. Вик с ее самоубийством и ночными звонками. Достоевский. Пиво… Усталость, наконец.
Хороший выходной, ничего не скажешь. А впереди целая рабочая неделя…
Я повернулся на бок. Взгляд упал на письменный стол.
На нем стояла пустая пивная бутылка.
Меня тогда чуть не стошнило.
Так вот, у Ямады был точно такой же взгляд, как у того парня, когда он мне рассказывал про кошек. Я легко мог представить себе своего начальника, отлавливающего по ночам где‑нибудь на свалке бездомных кошек и выкалывающего им глаза.