Услышав это, Аска даже слегка всхрапнула во сне. Хитрохвостая рыжая сейчас достаточно уютно спряталась за широченной спиной О'Брайна, как-то непонятно то ли опёрлась на него, то ли уцепилась, и теперь дремала. Стоя.
Мисато же в числе немногих имела вид хоть и помятый, но бодрый и жизнерадостный. Правда, её мятость не так уж и бросалась в глаза, потому как ввиду невозможности приведения в порядок форменного мундира, Кацураги быстренько переоделась в комплект полевой формы. В принципе, хоть это и не было разрешено, но и ходить в камуфляже особо не возбранялось. Зато в таком виде госпожа майор смотрелась куда более представительно и аккуратно, чем добрая половина оперативного и научного отделов, которые щеголяли форменными мундирами разной степени мятости…
А по Мисато даже так сразу и не скажешь, что всю ночь где-то гуляла… И, скорее всего, вместе с Кадзи…
Или, всё-таки, нет?
Иначе с чего бы ему было натурально шарахаться при встрече с Кацураги на входе в зал?
– Мисато, – слегка пихнул я стоящую рядом майора локтём в бок.
– Чего, Синдзи? – не отрывая преданного поедающего взгляда от Фуюцки, ответила девушка.
– Ты чего с Кадзи сделала вчера? Сегодня он тебя как увидел, так сразу заимел бледный вид…
– Ооо… – блаженно зажмуриваясь, протянула майор. – Это ты его ещё вчера не видел. Этот козёл перебрал и полез ко мне целоваться! Представляешь?! Причём даже умудрился поцеловать, паршивец, применив какой-то хитрый захват, так что его нельзя было достать ни рукой, ни ногой…
– А ты?
– А голова мне на что?
– Ммм… – неопределённо промычал я, не понимая к чему ведёт командир.
– Ага, – довольно кивнула Мисато. – Вот лбом я ему и засветила в переносицу. А потом ещё и за шею укусила. Мой инструктор по рукопашному бою из Академии, наверное, в этот момент с кровати упал… Но я же слабая девушка – мне простительно, правда?
– Правда, правда…
– Зато потом я его так отметелила!..
«Есть женщины в… японских селеньях – майорами их все с опаской зовут. Пришельца на лету остановят и хобот ему оторвут».
Не хокку, зато жизненно.
Кстати, вопрос. Стоит ли говорить об этом Аске или нет? Если она и дальше будет думать, что хватит уже предаваться глупым мечтам о её разлюбезном Кадзи, то… То что? Прекратит маяться дурью или будет маяться ею ещё больше – вот в чём вопрос.
Но с другой стороны – ложь до добра не доводит… Ещё пару очков в вашу копилочку, гроссмейстер?
* * *
– Ах, он паршивый кобель! Гадкий… Мерзкий… Вонючий…
– Козёл, – услужливо подсказал я мерящей шагами кабинет командира Аске.
– Козёл! – прорычала, полыхающая от ярости, рыжая.
– Свинья неблагодарная.
– Свинья неблагодарная!
– Дегенерат.
– Дегенерат!
– Лапочка.
– Лап… Чего?! – Лэнгли сбилась с шага и бросила на меня гневный взгляд.
– Я говорю – контрацептив штопанный, – безмятежно произнёс я, покачиваясь на стуле.
– Конацу… Чего?! Ты издеваешься, что ли?!
– Ну как вы только могли такое подумать, фройляйн! Всё, я оскорблён. А ведь кто принёс вам такие прекрасные новости, а?
– То, что Кадзи лез с поцелуями к Мисато – это по-твоему прекрасная новость? – у немки отчётливо задёргалась правая бровь. Мда, милочка… А брови-то у тебя ни к чёрту… Scheisse! То есть нервы! Конечно же, нервы!..
– А то! Разве не прекрасно, что она не ответила ему взаимностью?
– Чёрт. Ладно, ты прав, – вынуждена была признать Лэнгли.
– Пункт первый – командир всегда прав, – наставительно произнёс я. – Пункт второй – если командир не прав, то смотри пункт первый. Я тебе плохого не посоветую, Аска. Мне нужно максимально боеспособное подразделение. И лучше злое, чем корчащееся в депрессии!
Дверь в кабинет резко распахнулась, по-видимому, открытая мощным пинком. В дверном проёме нарисовалась запредельно мрачная и явно злая Кацураги.
– Полковник жесток, – процедила Мисато. – Много отчётов и рапортов. Очень много. Я больше не хочу проливать чернила – теперь я хочу проливать кровь.
Майор обвела комнату тяжёлым взглядом и поочерёдно задержалась на мне и Аске. Рыжая на всякий случай успокоилась, пискнула и начала пятиться. Я (тоже на всякий случай) решил всё-таки встать с командирского кресла.
– Два тунеядца, – нехорошо прищурилась Кацураги. – Ваша кровь порадует меня.
– А я докладную записку пишу, как и было приказано, – быстро произнёс я. – Я не тунеядец, я – хороший.
– Прогиб засчитан, – милостиво кивнула командир. – Ну, значит начну с Аски, а тебя оставлю на десерт…
– Кровь для кровавого бога! – добавил я в происходящее ещё одну капельку безумия. – Черепа для трона черепов!
– Это не смешно, Мисато! – опасливо вякнула Лэнгли.
– Так я и не смеюсь, дорогая моя… Ну, какое будет твоё последнее желание? Съездить в Диснейленд, скушать мороженку или не помирать девственницей? Рекомендую мороженку. С орехами, шоколадом и клубничной начинкой…
– Мисато!!!
– Ладно, вообще-то я жутко устала, так что казни египетские откладываются… – закончила дурачиться Кацураги, подошла к своему рабочему месту и, проигнорировав освобождённый стул, уселась прямо на стол, обняв большой коробчатый монитор. Наклонила голову, разглядывая текст на экране. – «Роторная семиствольная схема с гидравлическим приводом, калибр – 30 мм, скорострельность…» Фууу, Синдзи! Меня сейчас стошнит! И вообще – какого чёрта? Тебе же нужно было настрочить доклад об уровне боевой готовности пилотов!
– А я по тексту технично вырулил на оценку имеющих вооружений и кое-какие перспективные образцы. Пускай не только у одного меня голова болит!
– Да голова и так не только у тебя одного болит… Кстати, что вы вчера, паршивцы, сделали с Рицко? Она мало того, что вся зелёная, так ещё и голову полотенцем замотала и говорит, что это от головной боли. Но я-то чую, что она врёт!
– Кстати, да, – присоединилась к разговору немного отошедшая от фирменного юмора Кацураги рыжая. – Когда я вчера видела её в последний раз, то она была вполне бодрой. А потом вроде бы помню, как её кто-то на руках нёс…
– Это её О'Брайан вчера из тира выносил…
– Изверги! Вы вчера застрелили Рицко в тире?!
– Так ты же её сегодня живую видела – как мы тогда могли её застрелить-то?
– Ну, значит, не насмерть… Давай, колись!
– Да чего колоться-то? Мы вчера хотели эксперимент по стрельбе поставить… Но кто же знал, что Акаги от жадности схватит «дезерт игл», который при первом же выстреле саданул в лоб и отключил её! Так что предчувствия тебя не обманули, командир: у Акаги под полотенцем – шишка.
– Офигеть! – моментально вскочила на ноги Мисато. – Я должна это видеть! Так, мальчики и девочки, без меня не скучать – я быстро!..
– Сколько, говоришь, ей лет-то? – задумчиво произнесла Аска, провожая взглядом убегающую Кацураги.
– Ничего не говорю вообще-то. А лет – двадцать девять, хотя больше двадцати пяти не дают.
– Я бы и двенадцать-то не дала… И это взрослый человек?
– Ну… – несколько смущённо почесал я затылок. – Взрослые – они и такими тоже могут быть… Спорим, ты в двадцать девять тоже всё ещё будешь играть в компьютерные игры и попадаться на подколки в стиле нашего командира?
– Что за чушь! – возмутилась Аска. – Такого не будет! Конечно, спорим!
– Гут. А на что?
– Нууу… Спор долговременный, так что на мелочи и банальности размениваться нельзя… А если мыслить логически, то годам к тридцати ты будешь всё таким же типа крутым и пафосным солдафоном, но в чинах побольше. Будешь, если я не пристукну тебя на следующей неделе… Так что, думаю, будет неплохо, если ты произнесёшь перед строем каких-нибудь солдат речь… на кошачьем языке.
– В смысле? – не понял я.
– Ну, промяукаешь, – азартно взмахнула рукой Лэнгли. – Что-то типа: Мяу! Мяу-мяу-мяу! Мяяяу!.. Врубаешься?
– Слушай… Ты со вчера хоть протрезвела? А то у меня теперь сомнения…
– Дурак!..
* * *
– Если честно, то я сильно удивлён, что ты столь безропотно надела школьную форму, – высказал я мысль, когда мы с Аской и Рей в среду всё-таки отправились в школу.
– А почему удивлён? – поинтересовалась Лэнгли.
– Ну… Не сочти за грубость, но ты же у нас уравниловку люто ненавидишь – всё бы тебе выделиться из общей массы… Да и форму ведь не любишь…
– Что за ерунда! Мне не нравится милитаристическое убожество – это факт, но вот школьную форму я нахожу очень миленькой и красивой. Так почему бы и надеть её? И вообще, я всегда стараюсь вести себя так же, как и все вокруг…
– Оно и видно, – негромко вставил я.
– Вот среди американцев я всегда стараюсь вести себя по-американски, среди немцев – по-немецки…
– А среди идиотов? – ехидно вставил кто-то позади нас голосом Тодзи.
– А среди идиотов я впервые, – холодно бросила рыжая через плечо. – Здороваться не учили, горилла?
– Син, Рей, здорово! Видел в новостях записи вашего боя – офигенно! Жаль только, что вы эту рыжую демоницу заодно с Ангелами не уработали…
– Синдзи, скажи этой обезьяне, что ещё одно слово, и я его тоже уработаю, – процедила Лэнгли.
– Син, скажи этой ведьме, что ещё неизвестно кто кого уработает.
– Синдзи, скажи этому говорящему корнеплоду, что в честь него скоро заиграет марш Шопена. Но он его не услышит.
– Син, скажи…
– А ну отставить! – рявкнул я. – Я вам – не сова! И в дипломатический корпус не нанимался!
– А при чём тут совы? – не поняла Аска.
– Почту они разносят просто… – и тут на меня снизошло озарение. А если в этом мире некто по фамилии Роулинг ничего не писала о мальчике с логотипом «Опеля» на лбу? Нет, она же вроде бы первые книги ещё в конце девяностых написала… Но вот стали ли они настолько же известны здесь, как и в моём мире? Любопытно…
– Первый раз такую чушь слышу. Ты случайно с голубями не путаешь?
– Может и путаю…
Нда, наверное, по идеологическим причинам не пошло – насколько я понял, сейчас из литературы в моде фантастика (не фэнтэзи) и стиль так называемых «колониальных» боевиков. Про то, как дома стало худо, и крутые парни поехали в какие-то гремучие гребеня отвоёвывать себе и своим семьям место под солнцем. Или про то, как мудрые и сильные европейцы несут свет цивилизации в труднодоступные места планеты…
Та ещё чушь, конечно, но как по мне – так самое оно. Намного лучше всякой демшизоидной литературы о том, как всем нужно покаяться, признать некрофилов и прочую плесень нормальными людьми, или слезливых саг о добреньких упырях и мерзких злых людишках.
Как по мне, так новое прочтение нравов конца девятнадцатого-начала двадцатого века – это лучшее, чего сейчас достойно человечество…
– Слушай, а чего-то Айды нет?
– А, – безнадёжно махнул рукой Судзухара. – Очкарик уже третий день дома сидит.
– Неужто заболел?
– Видишь тут какое дело, Син… – слегка смущённо потёр лоб Тодзи. – Мы с ним поспорили, как бой с Ангелом пройдёт… Я поставил, что (уж извини, старина!) тебя опять ранят. Ну, стопудово верный ход был – ты же после каждого боя весь в пластырях и бинтах был…
– Но в этот раз ты не угадал, – усмехнулся я.
– Да и здорово!.. Но килограмм мороженного Кенске поставить всё-таки пришлось, а он его на радостях от победы за раз и сожрал. Ну и… ангина теперь у идиота.