Семья… На лице Арафинвэ застыла вселенская скорбь — не иначе, по непутевой старшей сестре. Анайрэ, покосившись на выцветшую от долгого ношения ткань плаща, открыла, было, рот, намереваясь сказать что-то неодобрительное, но отпрянула, поперхнувшись словами, — таким холодом плеснуло из моих глаз. Инголдо, смутившись, отвел жену в сторонку, прошептав что-то ей на ухо. Эленвэ, с маленькой дочкой на руках, шмыгнула под защиту широких плеч мужа — трусливое, вечно дрожащее существо, истинное воплощение благого народа ваниаров! И я краем глаза заметила, как Турондо выразительно покрутил пальцем у виска, переглянувшись с Финдекано.
— Я вижу, Турондо, ты хочешь о чем-то спросить? — Ласково протянула я, шагнув к племяннику.
— А… я… э-э, нет, Высокая. — Дернулся принц, сбледнув с лица.
— Жаль… — Притворно вздохнула я. Турондо нервно сглотнул. Меня это отрезвило: неужели так страшна? — А я надеялась, что тебе интересно, какой подарок я припасла для сестры. — И погладила серебряную крышку.
— А что там? — Подскочил неугомонный Айканаро. Остальные тоже расслабились. Подумаешь, какая невидаль — Хелкорэ снова чудит.
— Увидишь. Тс-с, невеста идет! — Шкатулка скрылась под плащом.
В конце коридора распахнулась дверь и показалась Лалвендэ в сопровождении родителей, сестер и старшей из племянниц — Аредэли, дочери Нолофинвэ. Распущенные светло-русые волосы сестры блестящей накидкой ниспадали ниже колен, поверх неожиданно-простого (видно, Индис недоглядела за дочерью, по обычаю самостоятельно шьющей свадебный наряд) голубого платья. Треугольный вырез, широкие рукава-крылья, чуть поблескивающие по самому краю серебряной нитью. Отлично. Очень кстати для моего подарка…
Индис, в отличие от дочери, вырядилась в пух и прах — синее платье сверкало золотой вышивкой, тончайшая кружевная накидка, длинные сапфировые серьги, затейливое ожерелье и диадема, пальцы унизаны перстнями. Иримэ и Финдис не отставали от матери — одна в солнечно-желтом, другая в травянисто-зеленом. Одна Аредэль — в неизменном белом, со скромным серебряным обручем на черных кудрях, да серебряным же браслетом на правой руке — подарком брата (первое, что юный Финдекано сделал самостоятельно, и, краснея от гордости, преподнес младшей сестренке).
Отец, в тяжелой синей мантии, вел под руку дочь-невесту. Правитель Тириона не нуждался ни в золоте, ни в каменьях: по одной лишь царственной осанке и гордому взгляду видно было, что это — король, даже если бы он и не надел своего венца.
— Ну, все готовы? — Спросил Финвэ, оглядев разномастное скопление в коридоре. — Айканаро, ты не забыл причесаться? — Юноша, покраснев под строгим взглядом деда, наскоро пригладил копну буйных золотистых волос. — Эленвэ, дитя мое, почему ты жмешься в углу, словно испуганная лань при виде охотников? Сегодня такой праздник, а вы как в воду опущенные! Да, Турондо, я о тебе. Что за траурное лицо? Ты хочешь выказать невесте неуважение в самый счастливый день ее жизни?
— Прости, государь, задумался… — Пристыженный Турондо искоса глянул на меня. А я уже улыбалась, как только могла искренне. Да и трудно было не улыбаться при виде смущенной Лалвендэ, чем-то напоминавшей птичку или лазурнокрылого мотылька, или пытающегося сохранять серьезность Айканаро, губы которого неудержимо расплывались в озорной усмешке.
— Вот так гораздо лучше. — Король нолдоров направился к выходу. Семейство, в порядке убывания титулов, двинулось следом.
Поскольку отец шел с Лалвендэ, мне в пару досталась Индис. На мое счастье, мачеха была неразговорчива — лишь, с повлажневшими глазами, счастливо вздыхала, глядя на дочь, да улыбалась, видно, вспоминая собственную свадьбу. О, я хорошо ее помнила: на свадьбе короля Тириона и сестры правителя ваниаров гулял весь Валинор. Целый день Валмар сотрясался от музыки, песен и громогласных тостов, Аратары засыпали молодых подарками. И никому в суматохе не было дела до худенькой беловолосой девочки, ревниво наблюдающей за непривычно-радостным отцом, танцующим с этой незнакомой, золотисто-сияющей, чужой…
— …Atarinja, ты же меня не бросишь, правда? — Девочка в красном платьице дергает отца за рукав. Большие серые глаза на некрасивом лице — не по-детски серьезны и полны тоски, но она не плачет — она никогда не плачет. Вот и сейчас — закусила губу и смотрит…
— Конечно, не брошу, звездочка. Почему ты спрашиваешь? — Высокий темноволосый мужчина берет дочь за руку и отходит в сторону от веселящейся толпы.
— Я больше тебе не нужна? У тебя будут теперь другие дети, так Ириссэ сказала.
— Значит, Ириссэ. Сказала. — Серые глаза темноволосого, похожие на глаза дочери, прищуриваются, губы сурово сжимаются, словно сдерживая резкое слово. — Не слушай ее, Фэйниель. Ириссэ Эльтинвэ никогда больше не появится в нашем доме.
— А Индис? Она — тоже?
— Нет, звездочка, Индис останется. Она теперь — моя жена и твоя приемная мама.
— Мне не нужна новая мама!
— Мне трудно объяснить… — Темноволосый в раздумье прикрывает глаза. Он хорошо знает дочь — здесь не годятся слова, пригодные для малышей. Нужно что-то осмысленное, что-то логичное… — Понимаешь, Фэйниель, у каждого короля обязательно должна быть королева. А, раз твоя мама покинула нас, нашей королевой будет Индис. Смотри сама — у Ольвэ есть королева — Фалмариэль, у Ингвэ — Ильмендис, даже у Владыки Манавидана есть супруга — Вэридэ, Создательница Звезд. Правителю не годится быть одиноким.
— Значит — так надо? — Допытывается девочка.
— Да, Фэйниель, так надо…
Теперь Индис провожает в Валмар собственную дочь, а я опять чувствую себя хуже некуда. Только виной этому не сестра с ее пустоголовым женишком, и не мачеха…
Валмар встретил нас звоном голосов и хороводом ярких красок. На главной площади возвели беседку, даже не возвели, а вырастили — переплетение живых ветвей и цветов. И в ней вмиг засиявшую Лалвендэ ждал ее нареченный — в белой тунике, с венком из крупных белых цветов на золотистых волосах. О, рядом с женихом стоял не кто иной, как Эонвэ — торжественно-строгая фигура в сине-золотом. Знак высочайшего расположения Владык: Глашатай Короля Арды соединит руки молодых, хотя от веку власть заключать браки принадлежала вождям племен.
Вокруг беседки сгрудились ближайшие родственники жениха: Ингвэ с супругой, трое их сыновей и дочь, сестры королевы ваниаров с семьями. Среди ваниаров, сверкающих на солнце россыпью драгоценностей, Лалвендэ казалась сереньким соловьем в стае павлинов. Ну, ничего, мы это исправим. Протолкавшись к беседке, я открыла припрятанную шкатулку и под сдавленные охи и ахи пристроила на голове сестры свой подарок, придирчиво отобранный среди лучшего в моих запасниках — венок из незабудок и васильков. Только вот лепестки цветов выточены были из лучшей бирюзы и лазурита, а листья — из нефрита и яшмы. Лалвендэ, робко прикоснувшись к драгоценности, порывисто обняла меня, едва не сбросив венок. Так… непривычно…
Свадьба прошла, как и все другие свадьбы — клятвы, кольца, ритуальные чаши с вином, которыми обменялись жених и невеста, песни-восхваления молодоженам. Из Небесного Чертога с приветом и поздравлениями от Властителей Арды прибыла на спине Соронтура майя Ильмарэ, вручив невесте бриллиантовое ожерелье и пару браслетов, а Лаурэ — великолепную арфу с золотыми накладками. Новоиспеченный муж немедленно исполнил на радость гостям балладу, посвященную Лалвендэ.
Подоспевшие Ивэйн и Кователь обрадовали молодоженов по-своему. У самого Таникветила, неподалеку от Валмара, Кементари вырастила рощицу, в сердце которой счастливую парочку ожидал дом, возведенный и отделанный Алланом и его свитой. Сестра радостно захлопала в ладоши, повиснув на довольном Лаурэ, — принцу ваниаров тоже пришлось по душе собственное гнездышко.
А меня почему-то мутило. Песня Лаурэ вызвала желание заткнуть уши или придушить певца, — я вспоминала другие песни. На этой же площади и в лесном чертоге… Песни Алдора…
— Что с тобой? Нездоровится? — С тревогой спросил Аллан, заметив, как я зябко кутаюсь в плащ и отхожу в сторону. Говорят, эльфы не знают болезней. Однако я в детстве болела с завидным упорством, повергая в ужас отца и целителей. Проклятье Тириона…
— Нет, Владыка, просто не выспалась. Засиделась в мастерской. — Чуть виновато. Айнур неодобрительно хмыкнул, бурча под нос про увлекающуюся молодежь. Знал бы Аллан, какие увлечения у его лучшего друга! — А вы… не видели Алдора?
— Видел пару раз. Хмурый он какой-то… А ты почему спрашиваешь? — Насторожился Кователь.
— Думала, он на свадьбу заглянет, а его что-то не видно. — Я небрежно пожала плечами. — Наверное, не хочет светиться в Валмаре после праздника.
— Немудрено. Оставить с носом Вэридэ на глазах у половины Валинора, пригласив на первый танец тебя, а не нашу наисветлейшую Королеву. Видела бы ты ее лицо! — Хохотнул Аллан.
И верно: столь демонстративно предпочесть прекраснейшей из айнуров какую-то замухрышку в платье с чужого плеча. Мелочная месть Алдора предавшей его возлюбленной. А я-то думала, он хочет сделать приятное мне.
— Не мог же он пригласить Вэридэ, зная, что это вызовет недовольство Короля. Алдор не дурак.
— Совсем не дурак. В полном соответствии с именем. Только вот иногда его заносит…
— Не будем о грустном. — Вклинилась я в опасно уходящий в сторону монолог Кователя. А я и забыла, что «Алдор» на языке Древних значит «мудрый» — Как вам счастливые молодожены?
— Хочешь сказать, как мне венок? — Хитро прищурился Аллан. — А разве последние полтора века ты слышала от меня что-нибудь, кроме «великолепно»? Это над ним ты трудилась, не смыкая глаз? Хорош, нечего не скажешь, но зачем же над собой так измываться?
— Такая уж я привередливая. — Главное — не подавать вида, что догадка Кователя не верна, и мои глаза красны от недосыпа совсем по другой причине. — Не люблю поделки, сляпанные на скорую руку.
* * *
— …Сегодня я был в Валмаре, у Ингвэ, проведал Лалвендэ. — Я недоумевала: Нолофинвэ позвал меня в тронный зал только ради того, чтобы сообщить о визите к новобрачным?
— Рада, что у них все хорошо. — А брат, похоже, не на шутку чем-то взволнован… Что это с ним приключилось? На солнышке перегрелся или наслушался ваниарских песен?
— Я был в Валмаре. — Продолжил Инголдо. — Там говорят о тебе.
— Да ну? — Я насмешливо приподняла бровь. (С досадой отмечая: Алдорова мимика. Надо же, как прилипло…)
— Ты… — Нолофинвэ, не будь дурак, гримасу признал. — Значит, это правда…
— Что — правда? Инголдо, ты говоришь загадками.
— Ты слишком много времени проводишь с Отступником, Фэйниель. Одумайся! — Голос брата был проникновенно, до тошноты, серьезен. — Говорят, ты отказалась отдать Сильмариллы Властителям из-за его чародейства. Он — само Зло, скрывающееся за дружелюбной личиной!
— Разве Владыка Арды недостаточно прозорлив, чтобы узнать любое зло и обезопасить от него Валинор? И Король вовсе не требовал отдать ему камни.
— Но он пожелал носить их в своем венце, а разве долг наш не в том, чтобы исполнять желания Великих? Что до Ступающего-во-Тьме… Он коварен и таит истинные помыслы в глубине своей черной души, а Владыка слишком милосерден и чужд всякой скверне, чтобы с легкостью распознать ее. Да еще в том, кто некогда был его братом, и предал его, отрекшись от Замысла.