— Очень… убедительно. — Процедила я, стряхивая налипшие на мокрый от пота лоб волосы. — И что теперь? Мне все бросить и бежать с тобой в Среднеземье? Бросить отца, Айканаро, остальных, разделивших с нами изгнание? Если ты действительно был моим другом, и пришел сейчас как друг, пойми — я никогда не брошу своих.
— Давно ли они успели стать «своими», Фэйниель? Если память не изменяет мне — а она крайне редко мне изменяет — твои отношения с сородичами всегда были натянутыми. — Алдор небрежно облокотился о городскую стену, сложив на груди руки. — Что может перебить годы отчуждения? Сгладить насмешки и косые взгляды? Думаешь, эти героические бунтари за тобой пошли? Ошибаешься, дорогая моя, за своим королем, за Финвэ. Или просто — подальше от твоего не в меру ретивого в служении Ильмарину братца.
— Да, если тебе угодно, я могла бросить просто жителей Тириона, или весь этот валмарский сброд! — Вспылила я. — Но тех, кто верен отцу, кто не побоялся Аратаров, уходя за нами на север — никогда. Я не предам того, кто ради меня бросил вызов Кругу и отрекся от престола! Или, скажешь, ты ничего не знал? Он, в отличие от тебя, посмел нарушить волю Манавидана, и высказал это ему в лицо! А ты… ты отсиживался в какой-то норе, а теперь объявляешься, тыча мне в нос своей «дружбой», как погремушкой — несмышленому дитяти: авось клюнет и довольно загукает.
— Сколько пафоса… — Покачал головой айнур. — Если позволишь, я выскажу тоже самое без эмоциональной шелухи. Ты злишься на своего брата, и совершенно справедливо, этот… заслуживает отнюдь не только крепкого словца, на моих «просветленных» сородичей, на тирионцев, легко поменявших одного короля на другого. А достается мне, за всех сразу. Так? Я ничего не упустил?
— Да ты, оказывается, знаток душ на зависть Феантури, Лэрьину до тебя расти и расти!
— А мы с ним какое-то время вместе учились. — Осклабился Древний, явно вспоминая нечто занятное. — Правда, тихоню-Рина больше привлекала бескорыстная помощь занедужившим, а меня, как злокозненную нечисть, — совсем другие вопросы. И в этом, мне, пожалуй, был ближе наш провидец Тарви, увлекшийся некромантией тайком от родни. Это сейчас он суровый вершитель судеб и хранитель закона. У него, как и у всех нас, была очень бурная молодость…
Бурная молодость? Это у Тарви-то, с его бесстрастностью статуи и рыбьим взглядом? О чем вообще он говорит?
— Или, все-таки, упустил? — Он подошел совсем близко — глаза в глаза. — Поверь, я действительно не соображал — тогда, после праздника — что могу произвести такое впечатление. Знаешь… я, наверное, не умею просить прощения. Практики маловато. Да и прощать толком не умею. Не научился — за две с лишним тысячи лет. А ты, Фэйниель? Ты сможешь простить меня? Джанэм ниэ… хоарир лиэ э Тирион…
Серебряная звезда… Радость… Звуки джайн, хи, Тайного Наречия, оплетали не хуже заклятий. Джанэм ниэ… Мне так хотелось поверить ему, но — нельзя. Нельзя поддаваться, размякая от нескольких слов. Вдох — выдох. Не слушать! Не я ему нужна, а камни, да мое умение. Уступлю сейчас — предам и себя, и отца, оставлю его одного отвечать перед разгневанными Властителями…
— Складно говоришь. — «А теперь боком, боком — и к двери!» — Да только зря ты это затеял. Я никуда отсюда не пойду — своей волей.
— А моей? — Невозмутимо уточнил айнур. — Думаешь, эти не слишком прочные стены тебе помогут? — Он издевательски похлопал по тщательно отшлифованной каменной кладке, уверенный в своей победе. Ах, как же я не люблю излишнюю самонадеянность! Решение пришло молниеносно.
— Эти стены, конечно, не помогут. — Холодно бросила я, горделиво (вот это — действительно пафос, Владыка!) распрямляясь — А как насчет стен Палат Мертвых?
— Что ж, теперь моя очередь упрекать тебя в неискренности. — Пожал плечами Алдор. — Прости, Фэйниель, не верю. Особенно зная твой нрав, или, скорее… норов. — Он пакостно ухмыльнулся, пробежавшись взглядом от хмурого лица и сцепленных пальцев рук до ковыряющего землю носка туфли.
— Не веришь, а придется… если уж ты не оставляешь другого выхода. А что, разве Мандос хуже, чем сомнительное место твоей… служанки? Игрушки? Союзницы в очередной сваре с Аманом? Или тебе нужны только камешки, а я так, в нагрузку?
— И ты бросишь отца — после всех страстных излияний о долге и преданности? Помнится, Финвэ как-то говорил, что не переживет еще и твоего ухода. Ну, последовать за тобой не последует, но оправиться вряд ли сможет. Его — не жаль? А твоего племянника? Мальчик явно привязан к тебе, и не просто как к наставнице…
— Не утруждай себя поиском обходных путей, Алдор. — В голосе, как я и хотела, звучала не более чем усталая обреченность. — Ты неплохо знаешь, что любой эльф может отпустить fea, когда пожелает. Такой у нас Дар, скажи спасибо Эру, кстати. Вот и попробуй потягаться с ним. Как, сил хватит? Что-то сомневаюсь. Да еще и во владениях Манавидана…
— Глупышка, — тихо сказал Древний, — ты что, в самом деле, веришь в сказки о загробном существовании? В то, что ваши fear рано или поздно обретают вторую и так далее жизнь, в собственном теле, и, не утратив памяти? Ладно, ваши предрассудки — не мое дело. Но — ты и впрямь готова умереть из-за своей дури? Из-за нелепых подозрений? Фэйниель, я…
— Хватит! — Напускная невозмутимость дала сбой. — Большей глупости, чем доверять тебе, и не придумаешь! Что молчишь, о, Великий? — Алдор смотрел… с жалостью? Только его жалости мне и не хватало! — Чего ждешь? Второй Музыки? Сию же минуту убирайся, двуличная сволочь!
— Как скажете, aranel. — Покладисто кивнул он. — Только попрощаюсь… как следует.
Не успев даже пискнуть, я оказалась зажата между крепостной стеной, холодившей спину, и нехорошо улыбающимся Алдором, одного танца алых искр в глазах которого хватило бы для долгосрочного заикания кому угодно.
— О, да ты дрожишь… — Хмыкнул айнур. — Думаешь, от страха или благородной ярости?
Палец Древнего скользнул по щеке, обвел подбородок и прочертил невидимую линию на шее, вызвав волну мурашек. Я против воли перестала трепыхаться, выжидая…
— А вот и нет, Фэйниель. Продолжения не будет. Я ведь уже говорил как-то, что не люблю наступать дважды на одни и те же грабли? Особенно если у них такие острые зубцы… — Торжествующая улыбка на мгновение показалась мне болезненной гримасой. — Не смею более задерживать вас, моя леди…
Почуяв долгожданную свободу, я рванула на себя дверь, едва не сорвав ее со стальных петель, и оказалась за хрупкой оградой Форменоса. Вот теперь — путь отрезан. Namarie, Высокий! Скатертью дорожка в Эндорэ!
— Фэйниель! — Я невольно вздрогнула — уфф, обошлось. Не Алдор, отец… с тревогой оглядывающий мое перекошенное злостью и отчаянием лицо. — Та-ак… — Король сбавил шаг, жестом отсылая встрепенувшихся часовых. — Он ушел?
— Кто? — Прикинулась дурочкой, скоренько соображая, как отец мог вычислить, зачем меня понесло из дома? — Я…
— Вышла подышать свежим воздухом? — Насмешливо подсказал король. Будто услышав его, где-то в горах отчетливо громыхнуло — раз, другой. Гроза не дремала. — Ну-ну, девочка моя, единственное, что могло расшевелить тебя в такую пору — сложная работа или важная встреча. Владыка Аллан не любитель поздних прогулок, значит, остается Алдор. Что ему было нужно?
— Я. — Честно и коротко. — И Сильмариллы. Вернее, наоборот: Сильмариллы и я, или вообще — одни камни. Кто их, Древних, разберет…
— То есть — он звал тебя в Эндорэ? И что же ты? — Сощурился отец, запахивая раздуваемый ветром плащ и прохаживаясь туда-сюда, — признак крайнего волнения.
— А что я? Я — последняя руна в алфавите, когда речь идет об интригах Древних. Клубок внутри клубка, и Свет, прямо скажем, не отстает от Тьмы… — Горько прошептала я. — Представляешь, он утверждал, что выжидал все эти месяцы только моего подходящего настроя — не смешно ли? Хоть бы придумал что-нибудь… более правдоподобное… друг! — Как сплюнула.
Король молчал, закусив губу — как и я, столкнувшись с неразрешимой на первый взгляд задачей. Осуждает? Боится за меня? Глаза Финвэ застыли двумя черными колодцами. Почему он молчит?
— Atarinja? — Я легонько сжала его руку — холодная как лед. Что с ним? — Что-то случилось?
— Н-нет… не волнуйся… — Невразумительно выдавил он, крепко ухватив мою ладонь. — Пойдем-ка в дом. Негоже шататься по ночам…
Я подняла глаза к небу: под щитом наливающихся молниями туч кружил орел.
* * *
Когда посреди Форменоса, едва вписавшись в просвет между домами, опустился Соронтур с Эонвэ на спине, я сразу насторожилась. Вокруг посланца Владык мигом собралась толпа. Изгнанники тревожно гудели, не ожидая от судьбы подарков, а я застыла в дверном проеме рядом с отцом. Король, закутавшийся в простую шерстяную накидку (в последнее время ему нездоровилось — немыслимое дело для эльфа. Не от тебя ли мои детские хвори, отец?) подтолкнул меня в спину, — иди, мол, встречай почетного гостя.
— Фэйниель, дочь Финвэ, — разнеслось над головами почтительно примолкших нолдоров, — Властители Арды считают, что за эти месяцы в сердце твоем родилось раскаяние. Повелители наши, вняв мольбам брата твоего Нолофинвэ Инголдо и всех твоих родичей, призывают тебя завтра в Небесный Чертог, дабы исцелить вражду, посеянную Врагом. Нолдоры, последовавшие за тобой, так же прощены и могут вернуться в Тирион!
Однако… Изменить приговор вопреки слову Владыки Судеб? Даже если Нолофинвэ протер штаны до дыр, ползая на коленях в Ильмарине, лицедей, Эру его разрази! Нет, всех этих слез-терзаний явно недостаточно. Мне ли не знать, насколько… Уж не опасаются ли в Ильмарине союза между двумя изгоями — мной и Алдором?
— А государь Финвэ? — Дерзко поинтересовалась я, не спуская с Эонвэ глаз (майяр слегка смутился). — Отец мой тоже прощен… и вернет себе трон?
— Если пожелает. — Скупо пояснил Герольд. — Как бы то ни было, Король Арды приказывает тебе, дева, явится завтра на Таникветил и протянуть руку дружбы своему брату, измученному долгой разлукой.
— Долг подданных — в том, чтобы исполнять желания Владык. — Церемонно ответила я, издеваясь в этот момент над Инголдо — его же словами. Величественная пара орел-майяр воспарила в воздух, подняв тучи пыли. Что ж, приду. И пусть этот лицемер не ждет от меня слез радости.
За сутки отец, ничуть не огорченный двусмысленным намеком Эонвэ, ухитрился почти на треть разогнать население городка. Кого добром или приказом отправил в Тирион, кого услал в горы или на охоту. Зачем тебе эта суматоха, государь? Неужели проверяешь их верность?
* * *
— Иди, Фэйниель, я не пойду с тобой. Ты же видишь, мне… нездоровится. — Король запахнул на груди темно-синий плащ, подбитый соболем. — А тебя вызвал сам Властитель Арды — негоже заставлять его ждать. Возьмешь свиту, и побольше, как положено принцессе.
— Отец, что с тобой происходит? — В лоб спросила я. — Ты сам на себя не похож. В чем дело? Это чары? Кто — Владыки, Алдор?
— Нет. — Покачал головой Финвэ. — Владыки не станут тратить Силу на мелочь, а с Отступником нам нечего делить… — Отец улыбнулся уголком рта, странным образом напомнив мне Алдора у ворот Форменоса. — Иди, девочка моя, путь до Валмара не близок.