Что-то не давало ему покоя. О чём-то он забыл и не мог вспомнить.
— Найди мне какой-нибудь шину и перевяжи руку, — сказал капитан Игорь, приканчивая содержимое фляжки.
На раздробленные пальцы он старался не смотреть. Пока Цветаев возился с его рукой, пока искал в складе шину и костыль, пока приводил в порядок его ногу, бандерлог на полу застонал и сел. Цветаев подскочил и замахнулся молотком.
— Стой! — приказал капитан Игорь. — Вначале я спрошу. Чуешь меня?
— Да… — ответил бандерлог гнусаво и со странным уканьем.
— Откуда вы узнали, что мы здесь?
— Нам позвонили на рассвете.
Он ещё не пришёл в себя, он ещё был в шоке и ощупывал свою голову, из носа у него капала кровь. На Цветаева и на молоток он даже не обратил внимания.
— Во сколько позвонили? — подался вперёд капитан Игорь и покривился. — Варёные мухи!
В зубах у него невесть как появилась любимая спичка.
— Минут за пятнадцать… до взрыва.
И опять гнусавость не понравилась Цветаеву. Он подумал было, что бандерлог в полубессознательном состоянии, а потом вспомнил, что гнусавость происходит у тех, кто привык скороговоркой твердить молитвы. Католик, понял он, только католики бегают в церковь по десять раз на день, словно им больше делать нечего, иначе добропорядочные соседи донесут, что он не такой, как все. И они ещё учат нас свободе выбора!
— За пятнадцать?! — недоверчиво переспросил капитан Игорь посмотрел на Цветаев. — Ты понял? — Он вынул спичку изо рта и с возмущением тыкал ею в Цветаева.
— Нет, — признался Цветаев.
— Они знали, что мы здесь! Понимаешь? Знали! Что вам сказали? — потребовал он. — Что? Конкретней!
— Сказали, что будет снайпер и наверняка прикрытие, но не сказали, что и где именно произойдёт, — бандерлог повернул голову наконец в сторону Цветаева и наконец увидел его.
— Поэтому вы, дураки, и палили?
— Мы думали, вас будет больше… — монотонно ответил бандерлог, и его прононс уже стал надоедать Цветаеву, потому что приходилось напрягаться, чтобы осмысливать услышанное.
Цветаев наконец сообразил: майданутый с запада, он проглатывал звуки и, наоборот, добавлял шипящие, а ударение вовсе было непривычным для русского уха. В общем, полная тарабарщина, хотя, если прислушаться, то можно было уловить суть разговора.
— Понял или нет? — капитан Игорь перевёл взгляд на Цветаева.
Спичку от возмущения он сжевал в два счёта.
— Сообразил, — ответил Цветаев, хотя доводы капитана Игоря его смущали.
— Кто-то сыграл умнее нас. Вначале мы убираем этого вашего ляха, а потом вы убираете нас? Здорово придумано! Так или нет?
— Так… — признался бандерлог. — Мы даже не знали, что это будет эмиссар ЕС. Мы здесь гуляли, девочки, понимаете?
— Праздновали так, что шампанское капало с потолка? — с насмешкой спросил капитан Игорь.
— Приказали взять тебя живым… — так же монотонно поведал бандерлог, — и допросить.
— С пристрастием?
— Ага… — кивнул бандерлог.
— А ты исполнитель?
— Ага…
— И как это понимать? — капитан Игорь уставился на Цветаева.
Цветаев прикинулся дураком:
— Не знаю.
Хотя в первую очередь подумал о Полторабатьке и Гирном. Блин! — сообразил он, Пророк дал маху, не подстраховался! А с другой стороны, он ничего не мог сделать без команды сверху. Значит, что? Значит, нас предали? Но об этом нельзя говорить капитану Игорю, иначе он вообще с катушек слетит.
— А я вот знаю! Простота хуже дурака! — распалялся капитан Игорь. — Знаю точно, что нас подставили! Варёные мухи!
— Не может быть! — невольно воскликнул Цветаев.
Не мог Пророк так рисковать, уж он-то осторожней всех, уж его-то жизнь научила.
— В таких войнах всё может быть, — заверил его капитан Игорь. — Враги, где угодно! Кстати, ты очень вовремя появился.
— Старался, — буркнул Цветаев, из скромности глядя в сторону.
Он всё ещё не любил капитана Игоря, хотя что-то изменилось в их отношениях, нерв, который жил в капитане Игоре, всё ещё смущал его. Бандерлог спросил абсолютно равнодушно:
— Вы меня убьёте?..
— А ты как думаешь? — мгновенно среагировал капитан Игорь.
Бандерлог дёрнулся так, словно его укусил слепень, и с носа упала жирная капля крови:
— Я вам всё расскажу!
Был он безликим, с широкой головой, затылок имел плоский и невыразительный. Такого увидишь в толпе и не обратишь внимания, разве что на затылок, однако в глазах у него свернулась змея бандеровской селекции. И Цветаев подумал, что его отпускать нельзя, что он опасней всех в округе, идейный враг. Такие на майдане и прыгали, а потом отрезали нашим головы и кричали: «Смерть ватникам!»
— Валяй! — рассмеялся капитан Игорь и схватился за ногу, хотя Цветаев уложил её в шину и туго обмотал бинтами. Бинты окрасились кровью и йодом.
— Я вообще-то, за вас! — живо поведал бандерлог под ироничным взглядом капитана Игоря. — Только не знал, как перебежать! Мне надоел этот бедлам! Я в Москву хочу! Москва большая, не то, что Киев. В Киеве не доделанный Крещатик, река и Владимирская горка, а Москве — Красная площадь, Воробьёвы горы, ВДНХ и ещё много чего! Я сам однажды в «Букмаркете» участвовал.
Помолчали, ибо того, что сказал бандерлог, уже было достаточно, чтобы понять его военную хитрость, приправленную азиатской изворотливостью.
— А на восточный фронт не хочешь? — ехидно спросил капитан Игорь, принявшись за новую спичку. — Там тебе живо мозги вправят.
— Нет, именно к вам, к русским! — горячо сказал бандерлог. — Я этих укров ненавижу! Они все поголовно Бандеровцы! Слава России!
По лицу капитана Игоря пробежала тень, и Цветаев понял, что бандерлог перестарался: слишком часто они слышали подобную фразу в другом её исполнении и со словом «Украина». Русские никогда не кричали: «Слава России!», это само собой подразумевалось, как естество, как воздух, как дождь с неба, и не кичились, сохраняя мудрость, ибо мудрость нараспашку — это уже не мудрость, а площадная ругань. Так что слова бандерлога походили на издёвку. Дурака он включил. И я бы тоже включил, подумал Цветаев, если бы попал в такой переплёт, а отпускать его нельзя ни в коем случае. Глупо отпускать идейного врага. Цветаев почему-то испугался, что капитан Игорь именно так и поступит: простит майданутого за его откровения.
— Сам откуда? — поморщившись то ли от боли, то ли от презрения, спросил капитан Игорь.
— Из Львова. Я преподаватель литературы.
— Преподаватель?! — капитан Игорь от удивления едва не проглотил спичку. — Варёные мухи! Тогда скажи, — хитро начал он, — Тарас Шевченко, русский писатель, или украинский? Никак понять не могу.
— Украинский! — убеждённо сказал бандерлог.
С его носа снова упала жирная капля, и он размазал её по животу.
— Почему?
— Потому!
— Но он же ничего по-украински ни бельмеса! Варёные мухи!
— Не важно! — выпалил бандерлог. — Главное, дух галицкий! — И испугался собственных слов.
— Ага! — уличил его капитан Игорь и посмотрел пристально-пристально.
— Вы меня убьёте? — снова спросил бандерлог.
— А что, надо? — рассмеялся капитан Игорь, многозначительно подмигнув Цветаеву, и вынул спичку изо рта: — Знаешь, кого он мне напоминает?
— Не знаю, — среагировал Цветаев.
— А кого, а що? — нервно закрутил квадратной головой бандерлог.
Должно быть, он подумал, раз с ним разговаривают по-людски, то не всё потеряно, главное, что больше не бьют молотком по башке.
— А не ты ли знаменосец пятого эскадрона смерти? Который в Одессе? Варёные мухи!
— Якого ескадрону? — переспросил бандерлог упавшим голосом.
— Пятого, а зовут тебя Арсении Куцый, ты фосфорные гранаты, М-15 бросал. Тебя ищут «добрые люди»!
— Не-е-т, это не я, меня Серьогою звуть… — просипел бандерлог.
— Ну как же?! Ты ещё знамя в Одессе таскал с фашистским приветствием четырнадцать, дробь, восемьдесят восемь. А?
Цветаев всё понял: львонацист капитану Игорю не нужен, он его никогда не простит не только за покалеченную ногу, но и за Киев-красавец, прекращенный львонацисты в фашистское логово, таких в живых не оставляют, таких давят в зародыше, чтобы они не портили жизнь другим.
Львонацист же в свою очередь решил воспользоваться единственным шансом на спасение, капитан Игорь не в счёт, но на пути находился Цветаев. Он прыгнул на него из положения сидя. Цветаев, который давно поднаторел в «охоте», хотя и уклонился, но не устоял на ногах, и наверное, львонацисту удалось сбежать, но Цветаев швырнул молоток и… промазал: молоток просвистел у того над ухом. Цветаев ещё не успел вскочить, как капитан Игорь, у которого «калаш» лежал на коленях, чуть-чуть довернул ствол и дал короткую очередь. Львонацист врезался в дверной косяк, кровь брызнула, как вода из шланга; львонацист изогнулся, оскалившись по-звериному, глаза его подернулись смертельной пеленой, он хотел что-то сказать, но захрипел и упал. Вокруг сразу натекла лужа крови.
— Легко отделался, — с невозмутимым выражением на лице сказал капитан Игорь. — Ловким оказался, сволочь. Варёные мухи!
Цветаев вспомнил, что позиция не предназначалась для удержания, но промолчал: к чему слова, и так всё ясно. Его только удивило одно, если капитан Игорь такой опытный, то почему принял бой? Легче было тихо и незаметно уйти.
— А я тебя прикрывал, — словно услышал вопрос капитан Игорь, и спичка застряла у него где-то посредине. — Эмиссара ты подорвал, а остальных я пощёлкал.
Только не сообщил, как тебя пленили, стыдно, наверное, решил Цветаев.
— Спасибо, — сказал он.
— А меня гранатой оглушили, — объяснил капитан Игорь. — А ты герой! С почином тебя. Не каждому удается такую шишку грохнуть. В штабе войск о тебе всё расскажу.
— У меня пулемёт был, — словно оправдываясь, сказал Цветаев.
— Да я всё давно понял, — похвалил его капитан Игорь. — Воевать ты, оказывается, умеешь. Зря я тебя ругал. Извини.
— Бывает, — смущенно пробормотал Цветаев и отвернулся от капитана Игоря, боясь обнаружить в нём слабость и разочароваться ещё сильнее.
— Не поверишь, я ведь так и не женился из-за этих войн. С одной заварушки на другую. Только собирался. И женщина у меня есть, и дом на Кубани есть. Река там такая течёт.
Они почему-то помолчали, и каждому стало не по себе, по крайней мере, Цветаеву — точно, оказывается, он тоже не любил сантиментов.
— А он действительно был Одессе?! — спросил Цветаев лишь бы только разрушить тишину и посмотрел на львонациста, у которого ещё дёргались пальцы на нелепо вывернутой руке.
— Не уверен, — ответил капитан Игорь, берясь за костыль.
— А зачем тогда побежал?
— А кто его знает? Нервы не выдержали. К тому же мы его всё равно убили ли бы. Убили бы? — уточнил он.
— Шлёпнули бы, — согласился Цветаев с другой версией этого слова. — Лично у меня сомнения нет.
— Он лях, самый настоящий лях! Варёные мухи! Такие, как он, ненавидят нас на генетическом уровне. Дай руку, пошли!
— Погоди, — сказал Цветаев, вспомнив о пулемётчике. Вот что не давало ему покоя. — Старик, там ещё один!
Капитан Игорь всё понял и протянул ему автомат:
— Давай!