...
Джозуа Слокум, об'ехавший в парусной лодке вокруг света.
На ближнем лугу я свалил одинокий дуб для киля, и работа закипела.
По морским законам, судно, перестроенное из другого, не может носить нового названия. Старая шлюпка называлась «Спрей» (пена). Постепенно распадаясь, «Спрей» возрождалась. Ни одной щепки не осталось от прежнего судна, но имя сохранилось.
Дело двигалось, но и время шло, У меня не было недостатка в советчиках и зрителях. Трудно сказать, в какой момент старая «Спрей» перестала существовать и родилась новая. Когда кузов был готов, я принялся конопатить «Спрей» хлопком, а затем забил слой пакли. «Вылезет!» — кричал один, «Поползет!» — ужасался другой. Но «Спрей» ни разу не дала течи. Когда судно было выкрашено, навешен руль и поставлена мачта, «Спрей» спустили на воду, и пробное плавание показало, что все в порядке. Единственная подробность, смущавшая моих друзей, состояла в этом вечном «окупится ли». Материал на постройку обошелся мне в 553 доллара, и тринадцать месяцев ушло на работу. Но я пробыл в Ферхавне несколькими месяцами больше, потому что должен был время от времени работать на соседней верфи, чтобы добыть денег на материал и для семьи.
Сначала я попытал счастье в рыболовстве. Но мне не повезло, и я решил привести в исполнение давно задуманное путешествие вокруг света.
Первая гавань, в которую мне пришлось входить, была Глостер. Я никогда еще не входил один ни в какую гавань, а тут, как нарочно, море волновалось, порт же был полон судов. «Спрей» влетела так стремительно, точно хотела разбиться о каменную набережную; с ближайших судов и доков сбежались рабочие и рыбаки, которые славятся по всей стране, как искусные мореходы. Не знаю, какими судьбами удалось избежать несчастья. Я бросил руль и успел во-время спустить кливер. «Спрей», конечно, повернула к ветру и подошла к набережной так спокойно, что даже не царапнула бортом. Громкие одобрительные возгласы раздались из кучки зрителей. Этой удаче я обязан тем, что снаряжение «Спрей» всем необходимым совершилось без всякого труда. С одного судна прислали боченок сухой трески, с другого — боченок масла для успокоения волн в бурю, третий шкипер подарил фонарь для мачты, четвертый — багор и ящик медянки, известного противогнилостного средства, которым я и покрасил с нижней стороны свою шлюпку. Но мне еще была нужна лодка, такая, которую я мог бы один спускать и опять втаскивать. Для этого я распилил пополам заброшенную лодочку и забил досками тот конец, который был отпилен: управляться одному с цельной лодкой было мне не под силу, да и на палубе трудно было бы поместить ее. Кроме того, этот новый тип лодки мог исполнять и другие назначения: она годилась для ванны и для стирки белья. На островах Самоа одна женщина заявила, что это новое американское изобретение превосходит все, что раньше к ним привозили. Теперь меня беспокоило только отсутствие хронометра. У меня был старый, но починка его обошлась бы в 15 долларов.
Снаряжение завершилось присылкой из Бостона от одного моряка большой лампы с двумя горелками; ночью она должна была освещать каюту, а днем ее можно было приспособить для варки пищи.
7-го мая я был готов выйти в море. При чудной погоде «Спрей» снялась с якоря. Мой выход из гавани представлял собою живописную картину. Вся передняя сторона обширного фабричного здания, расположенного на берегу, была покрыта развевавшимися платками и фуражками. Из огромного жилого корпуса сотни веселых лиц улыбались, сотни рабочих рук протягивались мне вслед, и целый хор бодрых голосов желал мне счастливого пути. Звонкие возгласы провожали меня, пока «Спрей» не вышла из порта.
«Вылезет пакля»… «Поползет»… «Окупится ли?» — делали замечания зрители.
На своей последней остановке, в Ярмуте, я запасся часами. Они стоили полтора доллара, но, так как циферблат был помят, торговец уступил их мне за доллар. Других часов у меня не было за все путешествие, и они сослужили мне отличную службу. Я купил также боченок картофеля, немного коровьего масла, наполнил шесть боченков водой и распростился с сушей. Невелики были запасы, но я считал, что обеспечен всем нужным.
Один маяк за другим скрывались в отдалении, и скоро я остался один между небом и водою. Однако, общество нашлось и здесь. Весь первый день «Спрей» шла в тумане. К вечеру прояснилось, и я с удовольствием следил за солнцем, которое тихо опускалось в волны. Когда же оно зашло и я повернулся к нему спиною, прямо на меня глянуло красное, улыбающееся лицо луны. Если бы какое-нибудь древнее морское божество вышло из воды, я не мог бы удивиться сильнее, так неожиданно было ее появление. «Здравствуй, я тебе рад», — закричал я луне. И много долгих бесед вел я после с луною: она была моим поверенным в пути.
В бурную погоду у меня было много работы, и некогда было скучать. Но когда море успокаивалось, случалось, что одиночество меня угнетало. Я пробовал громко командовать воображаемыми матросами, но голос мой звучал так глухо в беспредельном просторе, что я прекратил эту забаву. Потом я стал петь. Мое пение никогда ни у кого не вызывало особого восторга, но правда и то, что я никогда не певал так, как на «Спрей», среди океана. При самых громких переливах из воды выскакивали дельфины, а большие черепахи выставляли головы и таращили глаза. В общем, дельфины оказались музыкальнее и прыгали очень высоко. Один раз, когда я заливался своей любимой песней, дельфин подскочил выше бушприта, так что «Спрей» подхватила бы его на палубу, если бы шла быстрее. Общество пополнялось и морскими птицами.
Через неделю мне встретился пароход, и я подошел к нему совсем близко. Судно шло в Виго. Испанец-капитан перебросил мне веревку и переправил по ней привязанную за горлышко бутылку вина. Но когда я попросил его сообщить в ближайшем порту, что на «Спрей» все благополучно, он пожал плечами, поднимая их выше головы. Когда же его помощник, знавший о моем путешествии, сказал ему, что я совсем один, капитан поспешно перекрестился и спасся в каюту. Больше я его не видал.
Через несколько дней я встретил баркас, шедший в Квинстоун. Капитан напомнил мне медведя, которого я однажды встретил на Аляске, только тот был приветливее. Должно быть, я потревожил послеобеденный отдых капитана, когда окликнул его. Ветер был слабый, и тяжелое судно не двигалось с места, тогда как легкая «Спрей» превесело неслась на всех парусах. И это, вероятно, еще больше испортило настроение капитана.
Утром 19-го июля из моря, в серебряном тумане, поднялся высокий купол. Это был остров Флорес, довольно далеко отстоящий от главной группы и открытый много лет после нее. На следующий день я бросил якорь в Файяле. Не успел я поравняться с молом, как юный морской офицер явился на «Спрей» и предложил свои услуги в качестве лоцмана. Может быть, он был бы на месте на военном корабле, но на «Спрей» оказалось мало простора для его пышного мундира. Зацепившись за все суда в гавани и пустив ко дну баржу, «Спрей» причалила сравнительно благополучно. Этот странный лоцман, кажется, хотел получить вознаграждение, за то ли, что он не потопил «Спрей» или потому, что его правительству предстояло заплатить за потопленную баржу, я не понял.
Я попал на острова как раз в фруктовый сезон, и вскоре палуба моей «Спрей» была завалена таким количеством плодов, какого я не мог с'есть. Все островитяне славятся своей добротой, но таких приветливых жителей, как здесь, мне никогда не случалось встречать.
В числе разных продуктов, которыми меня снабдили добрые люди на Азорских островах, был шар белого сыра и гора слив, которые я уничтожал с большим аппетитом. К ночи у меня поднялась такая резь в желудке, что меня свело пополам. Всю ночь я бредил и метался на полу каюты, потому что не имел силы взобраться на койку. Тем временем разыгралась буря, но я уже не мог исполнять работу с парусами.
Утром мне стало получше, и, когда я выполз наверх, оказалось, что волнами снесло все, что только они могли смыть. Но «Спрей» шла, как ни в чем не бывало; закрепленный руль оставался в прежнем виде, и за сутки судно прошло 90 миль. Я развесил сушиться промокшую одежду и выбросил уцелевшие сливы в море. После болезни появился волчий аппетит и, хотя у меня было немало всяких продуктов, мне захотелось изжарить кусок черепахи. Она мирно спала, покачиваясь на волнах, и я убил ее гарпуном. Но не так легко было втащить тяжелое животное на палубу: оно весило почти столько же, сколько моя лодка. Однако, мне удалось зацепить веревкой за один из ее ластов.