— Вы сказали, он пьет.
— От выпивки он тупеет, но в буйство не впадает, — Хобарт сделал глубокий вдох, словно вспомнив, где он находится, и склонил перед Лидией голову с гривой темных волос. — Прошу прощения, миссис Эшер. Нам не следовало бы…
— Все в порядке, сэр, — Лидия встала. Огонь в камине очертил ее стройную высокую фигуру в облаках нежно-кремового игольного кружева, заставил заблестеть медные и бронзовые прядки в густых золотисто-каштановых волосах. — Если вы, джентльмены, желаете поговорить наедине, я могу уйти, хотя смею вас заверить, ничто не в силах поразить меня. Ваш сын часто смешивал опиум и алкоголь, сэр Грант?
Хобарт потрясенно молчал, и она продолжила, широко распахнув карие глаза:
— Мое любопытство объясняется тем, что человек, не привыкший к опиатам, обычно просто засыпает…
— Он и раньше их смешивал, да, — сэр Грант с трудом выдавил из себя постыдное признание.
— Расскажите мне о вашем сыне и мисс Эддингтон, — Эшер усадил нового гостя в кресло, где до этого сидел ребе Карлебах, и достал из серванта чистую чашку; Лидия тем временем выудила из-за подушечки записную книжку. — Вы сказали, что он мог сделать предложение, когда был пьян?
— Вполне мог, — Хобарт вздохнул. — Эта ее…
Он удержался от характеристики пусть яркой, но едва ли приемлемой:
— На это намекала ее матушка, когда я пришел к ним с сэром Эллином, чтобы выяснить, нельзя ли как-нибудь замять дело. Глупо с моей стороны. Майра Эддингтон уже успела разослать объявление в газеты. Не только в тот листок, который выпускают посольства; нет, она отправила телеграмму в «Таймс», чё… чтоб ее, — он бросил на Лидию извиняющийся взгляд. — Да еще и оповестила о помолвке всю их семейку.
Сжав в кулак руку, большую и тяжелую, как у какого-нибудь матроса, а не отпрыска уважаемой семьи дипломатов, он стукнул по полированной столешнице, на которой еще оставалась доска для криббиджа. Его губы искривились в уродливой гримасе.
— Причиной всему деньги Джулии, конечно же, — продолжил он через некоторое время, справившись с гневом. — Джулии и ее скаредного папаши. Утром мне придется написать ей. Одному богу известно, как я ей все объясню.
Он потер лицо, словно пытаясь очнуться от кошмара:
— Вот поэтому я и пришел к вам, Эшер. Мне надо хоть что-то сказать жене. Она обожает Рикки. Мне придется сказать ей, что дело ведется, что есть человек, который им занимается. Вы говорите по-китайски. Вы не служите в посольстве и никак не связаны с Эддингтоном и его помощниками, которые готовы на цыпочках ходить, лишь бы не побеспокоить Юань Шикая и не сорвать эти их драгоценные выборы. Можно подумать, Юань даст их провести…
— По-китайски? — Эшер поднял палец, но Хобарт нетерпеливо отмахнулся от него, словно сам вопрос был полной нелепицей.
— Ее убил китаец. Это же очевидно.
— Зачем бы им это понадобилось? — запротестовала Лидия.
— Откуда, чё… откуда, будь я проклят, мне это знать? — огрызнулся Хобарт. — Одному богу известно, что творится у них в головах. Я прослужил здесь почти тридцать лет и до сих пор не могу понять, почему Пэй будут работать только на Хуанов, а человек, который добрую половину своей жизни хранил верность Тянь-ди хуэй, вдруг ни с того ни с сего убивает главу местного братства. Поверьте мне, здесь чувствуется рука китайцев.
Лидия начала было отвечать, но Эшер, поймав ее взгляд, покачал головой.
— Какой-нибудь конкретный китаец? — мягко спросил он. — Кто-нибудь из ваших слуг?
— Боже, да мне-то откуда знать! — взревел Хобарт. — Все они тут держатся друг за друга, кто их разберет, в чем они замешаны?
— Могу я поговорить с ними? С вашими слугами, я хотел сказать.
Хобарт заколебался, отводя глаза, словно ему в голову пришла какая-то запоздалая мысль. Потом сказал:
— Разумеется. Я бы сам их спросил, но они слишком боятся за свои места, чтобы ответить мне что-нибудь поперек.
Его руки, ухватившиеся за хрупкую фарфоровую чашечку, слегка дрожали, а мощные плечи поникли, будто исходящее от чая успокаивающее тепло было единственным, что еще придавало ему сил.
— Спасибо, что пошли с нами тюрьму, Эшер, — тихо добавил он. — Я этого не забуду, клянусь.
— Ваш сын поддерживал какие-либо отношения с девушкой? До того, как сделал ей предложение, — тут же уточнил Эшер сухим тоном.
— А, да вы же знаете, как оно бывает в дипломатических кругах. Здесь слишком мало женщин, и даже явная охотница за мужьями вроде мисс Эддингтон начинает казаться привлекательной, если до этого годами приходится иметь дело только с местными певичками, — какое-то воспоминание снова исказило лицо Хобарта. — Рикки относился к ней по-дружески, но точно не собирался просить ее руки. Она на четыре года его старше… была, — поправился он, слегка покраснев от стыда за собственную бессердечность. — Непривлекательной ее не назовешь, но в свои двадцать четыре она еще ни разу не получала предложение, и вряд ли бы получила. Эддингтоны — хорошая семья, но у них гроша ло… у них нет ни пенни за душой.
Он бросил на Лидию еще один извиняющийся взгляд.
— Бог их знает, зачем они привезли дочь сюда. Чтобы занять пост атташе, мужчине нужно иметь не менее четырехсот фунтов личного дохода в год, а поместье сэра Эллина столько не принесет, особенно если он передаст часть имущества сыну.
— Вы сказали, что ваш сын был в китайских кварталах…
— В «Восьми переулках», — Хобарт назвал часть города, печально известную своими притонами и борделями.
— Наверняка он был не один.
— Боже правый, нет! Думаю он отправился туда со своими приятелями-бездельниками — Кромвелем Холлом, Гилом Дэмпси из американского посольства и Гансом Эрлихом, письмоводителем фон Мерена… да, — добавил он неохотно, — я тысячу раз говорил мальчику, чтобы он не водил дружбу с Эрлихом, потому что стоит ему глотнуть шаоцзю , и у него рот не закрывается… Но Эрлих обычно пьет быстрее Рикки, да к тому же едва ли может отличить конную артиллерию от прогулочной двуколки, так что я особо не беспокоился. И потом, Рикки не знал ничего важного. Ради бога, Эшер, это Китай, а не Франция. Откуда здесь взяться чему-нибудь важному?
Он поставил чашку на стол, положил руки на колени и замер, склонив голову. «Как солдат, постепенно остывающий после жаркой схватки», — подумал Эшер, которому это ощущение было хорошо знакомо. Когда не остается ничего, кроме озноба, усталости и боли…
Наконец Хобарт сказал:
— Спасибо. Я понимаю, что вам не удастся найти того, кто это сделал, но хотя бы докажите, что ее убил китаец. Что Ричард тут ни при чем… он не виноват. Сделайте это, и я позабочусь о том, чтобы вы получили все необходимое для поисков шу-жэнь … и что еще вы там ищете, — добавил он многозначительно. — Снимите с Ричарда обвинение. Больше нас ничего не интересует.
— Для человека, прожившего в Китае почти тридцать лет, — заметила Лидия, когда Эшер проводил Хобарта и вернулся в номер, — мистер Хобарт не слишком-то хорошо знаком с китайцами и не делает ни малейшей попытки узнать их.
Она сунула руку под подушку, извлекла оттуда серебряный футляр, решительным жестом надела очки и повернула к нему лицо, благодарно жмурясь. На круглых линзах заплясали последние отблески догорающего огня.
— «Все они тут держатся друг за друга, откуда же мне знать, что у них творится в головах»… Так могла бы сказать миссис Пиллей, но не старший переводчик посольства, прослуживший в Китае тридцать лет.
— Воистину так, любовь моя.
Эшер с кочергой в руке опустился на колени перед камином и заново развел огонь. Лидия в это время обошла комнату, гася лампы. Дома, в Оксфорде, у них до сих пор было газовое освещение, а в некоторых комнатах даже сохранились керосиновые лампы, но теперь Лидия начинала подумывать над тем, чтобы провести электричество к ней в кабинет. Эшер подумал, что газ, по крайней мере, прогревает небольшую комнату. В нескольких шагах от камина было холодно, как в могиле, а в спальне, скорее всего, будет еще хуже.
— На самом деле, — он вернул кочергу в стойку, — Хобарт знает китайцев. Четырнадцать лет назад, в мой прошлый приезд, он регулярно читал «Пекин газетт» и водил знакомство с десятками горожан. И, да будь тебе известно, он прекрасно знает, с кем и через кого местные шишки ведут дела. Возможно, восстание так повлияло на него.
Он взял подсвечник с маленького столика у двери и вытащил спичку из коробки, которую всегда носил в кармане. Лидия щелкнула последним выключателем, погрузив комнату во мрак.
— Но если ему разонравились китайцы, он мог бы вернуться домой.
— Возможно, он плохо ладит с миссис Хобарт? — Лидия сдернула со спинки дивана широкую кашемировую шаль и накинула ее на плечи. Из страха утратить хотя бы толику совершенства, подчеркиваемого кружевным платьем, она скорее замерзла бы насмерть, чем позволила бы себе подобную слабость в присутствии посторонних людей. — Хотя в этом случае он мог бы перевестись в Индию. Интересно, какую часть Дипломатической службы составляют люди, не нашедшие себя в браке? С другой стороны, наверное, было бы неплохо жить в Англии, в милом домике, где ты сама себе хозяйка и никакой муж тебе не мешает…
Эшер прижал руку к сердцу:
— Как только мы вернемся домой, я тут же перееду в свои старые комнаты в Колледже…
Лидия испуганно посмотрела на него, затем хлестнула по руке бахромой, которой были обшиты края шали:
— Я не тебя имела в виду, глупый. Вряд ли сэр Грант умеет заваривать чай же хорошо, как ты. Но если Ричард Хобарт не хотел жить с Холли Эддингтон, достаточно было бы отослать ее домой сразу после свадьбы, а самому остаться в Пекине. Если у него и в самом деле такое большое наследство, он вполне мог бы позволить себе раздельное проживание.
— Верно, — снова согласился Эшер. — Из-за чего все это дело кажется еще более странным.
При свете одной свечи они по холодному коридору на цыпочках прокрались к двери детской. Миссис Пиллей, сейчас скрытая под грудой покрывал, искренне верила в благотворное влияние «холодной комнаты и теплой кровати», но это не помешало ей укутать Миранду в несколько стеганых одеялец и надеть ей на голову теплую шапочку, из-под которой выбивался рыжий пушок волос.
После десяти лет брака и двух выкидышей, ставших тяжелым испытанием для его практичной и невероятно хрупкой жены, единственной женщины, которую он любил с самой первой их встречи, рождение дочери казалось Эшеру чудом. Когда в августе он получил телеграмму от профессора Карлебаха с просьбой отправиться вместе со старым ученым в Китай, он ответил отказом. Даже когда старик сам прибыл в Англию и появился у его дверей с «Журналом восточной медицины» в руке, Эшер все еще колебался. Он прочел статью сразу же после ее выхода и узнал описание созданий, мельком замеченных им в Праге. Но Лидия сказала: «Мы должны поехать».
Эшер обнял ее за талию, бесшумно закрывая дверь.
Миранда. Крохотная, рыжеволосая, самая красивая девочка на свете…
Это место было для нее — или Лидии — таким же безопасным, как и Оксфорд. Может быть, даже безопасней. После подавления Боксерского восстания в 1901 представители короля внимательно следили за всеми, кто проходил в ворота окруженного высокими стенами Посольского квартала.