— Да ну, ерунда, не может этого быть, — задиристо и почти зло сказал Игорь Мордвинцев. — Чушь, бредятина…
— Чушь, потому что тебе страшно про это думать? — спросил Вадим. Он не поднимал глаз от огня.
— Заткнись!.. — Игорь вскочил, но его рывком усадили на место.
— Ещё и негры какие-то, — уныло подвёл итог Колька Самодуров. — Месяц мы тут сидим, и никаких негров не видели…
— Это ещё ерунда… — подала голос Танюшка, сидевшая рядом со мной. — Вы, ребята, может, на нас сейчас будете… Но знаете — эти негры за нами шли по следам. Мы только за рекой от них оторвались.
— За Ергенью? — спросил Вадим. Я осведомился:
— Догадались, что это Ергень?
— Догадались… Ещё чище… Сань! — Вадим поднял наконец голову. — Похоже, надо менять место.
— Да подождите же! — закричала Ленка Власенкова. — Подождите! Я что-то не поняла — домой как?!
— Никак, — буркнул Арнис, втыкая в землю между ног длинный нож с тёмной деревянной рукоятью.
А Олег Крыгин добавил:
— Да пойми ты, дурочка, — Ленка слушала его, открыв рот, даже не обиделась на «дурочку», — нечего нам там делать. Мы — и есть — там. Уяснила?
— Так что делать-то?! — крикнула Ленка. Он развёл руками.
— Да ошибся Олег, и Танька ошиблась, — снова подал голос Игорь Мордвинцев. Танюшка фыркнула, а я спокойно ответил:
— Не ошибся я, Игорек. Я с тобой за день до того, как мы сюда попали, ходил на тренировку по мелкашке.
— Как я отстрелялся? — глупо спросил Игорь. Я переждал несколько нервный хохот и серьёзно ответил:
— Ничего. Но я лучше.
— Кто бы сомневался, — вздохнул Игорь. Я посмотрел на него и добавил:
— Вот именно — кто бы.
— Давайте подойдём к этому математически, — заявил Саня. — Дано: двадцать семь несовершеннолетних. Не алкашей, не наркоманов, не идиотов — и вообще выше среднего. Задача: остаться в живых. Неужели не решим?!
— Шпаргалок не запасли, — не без яда ответил Олег Фирсов. Он вообще сидел какой-то пришибленно-непохожий на себя.
— Учить надо лучше, — отозвался Санек.
— Кто бы говорил, — не остался в долгу мой тёзка, но не стал углублять и расширять конфликт.
Опять начался общий беспредметный спор, в котором я не участвовал и от которого очень устал. Я поднялся и незаметно отошёл в сторону — метров на пятьдесят, почти к самому ельнику наверху склона. Первое, что я там, впрочем, сделал — очень не эстетично — это помочился на одну из ёлок. Меня почему-то разобрал смех, когда я вспомнил, как эти дни пользовался листьями подорожника вместо туалетной бумаги. Но смеяться как-то расхотелось, когда я подумал, что, наверное, теперь мне до конца жизни придётся ими пользоваться. А зимой? Ёлы-блин-те-палы…
Я загрустил, глядя в звёздное небо. Потом немножко встряхнулся, сообразив, что один плюс в этом есть — ни мама, ни дед с бабулькой не волнуются: не пишут заявлений в милицию, не бегают по улицам…
А что им бегать, если Олег — вот он? Никуда не делся… Меня пробрало холодком, когда я это подумал. Как же такое произошло?! И что мне… нам теперь делать?!
— Олег.
Я обернулся и узнал по фигурам и походке Вадима и Андрюшку Альхимовича. Сзади шёл Сергей. Я не удивился — где-то на подсознательном уровне во мне жила уверенность, что настоящий разговор ещё впереди и разговаривать будем именно мы: Вадим — расчётливо-обстоятельный, чуть себе на уме, чуть ироничный; Андрюшка — решительный, храбрый, лучше других разбирающийся в дикой природе; Сергей — весёлый, быстрый в решениях, задиристый и остро чувствующий…
И я. Как ни крути, если честно — самый эрудированный в компании и больше других увлекающийся историей.
Мы почему-то смутились и обменялись «приветами» — словно встретились после десятка часов «разлуки» возле чьего-нибудь дома. Только они далеко — наши дома…
И всё-таки Саня был в одном прав. Мы «выше среднего». И мы приучили себя принимать решения и выполнять их, ещё когда играли в войну несколько лет назад — в том возрасте, когда большинство ребят просто не понимают слов «решение» и «ответственность».
— Шумят? — кивнул я в сторону костра. Вадим кивнул:
— Шумят, а что ещё… Что дальше делать будем?
Вопрос был задан деловито, а не растерянно. Сергей хмыкнул:
— Да уж не гипотезы строить, как мы сюда попали. И не как вернуться домой.
— Домой вообще-то хочется, — возразил Андрей, сунув руки в карманы «афганки». — Но делать там, похоже, нам нечего. Если только сердечный срыв родителям обеспечивать, но мы и так на этом фронте немало постарались… Извини, Вадим.
— Ничего, — ответил тот. Его родители — отчим и мать — умерли; мать — не так давно. — Ты, Олег, говоришь — негры. Они правда опасные?
— Я убил одного, — ответил я и вздрогнул от воспоминания. — Если ты думаешь, что это я просто так — то ты плохо думаешь… А тех, в лодке, они перебили на наших с Танькой глазах. Да и других ребят тоже, скорее всего, убили они.
— Вот ещё загадка, — заметил Вадим. — Что за ребята? Русские, англичане…
— Погоди, — прервал его я. — Давайте решать проблемы…
— …по мере их поступления, — добавил Сергей. Я кивнул энергично:
— И первым делом я бы отсюда ушёл. Не хочу, чтобы меня ночью зарезали. Но ведь не уговоришь никого… Как вам пришло в голову оружием-то запастись?!
— Просто из интереса, — признался Вадим. (Он вообще не любил холодного оружия, где уж до моего фанатизма).
— Охотитесь с Колькиным ружьём?
— Бережём, — ответил Вадим. — Мы два арбалета нашли и пули… То есть, не арбалеты, а эти… аркебузы.
— Из ружья только дважды стреляли, и оба раза в каких-то ненормальных коней, — добавил Сергей. — Зубы — как у волка, а так — конь конём.
— Зубы волчьи?.. — я нахмурился. — Как это называется…
— Да наш спец по палеонтологии, — без насмешки сказал Андрюшка, имея в виду Олега Фирсова, — уже вспомнил. Шарук.
— Нет, на нас звери не нападали, — заметил я. — Только негры… Хотя, — добавил я, — если честно — я не заметил большой разницы.
— Вообще говоря, у нас же есть опыт автономного существования, — задумчиво сказал Андрюшка. — И разве мы не отряд?
— Отряд, — Сергей кивнул. Кивнули и мы с Вадимом.
Это было правдой. Большинство из нас дружили с детства. Но и появившиеся позднее хорошо вписались в команду. Мы все были друзьями, и этим всё сказано.
И сейчас наша дружба была нам нужна больше, чем когда бы то ни было — вокруг нас лежал опасный и враждебный мир. Похоже, нам предстояла тяжёлая борьба за существование.
И я выразил все эти мысли словами:
— Я очень рад, что нашёл вас, ребята.
Вот это теперь — твой дом!
А люди кругом — это семья твоя!
Нам так повезло найти
Того, с кем вроде бы по пути!
Ты с нами теперь!
Ты — свой!
Отныне ты часть этой обители!
Пусть бед и забот не счесть —
Плевать, мы делимся тем, что есть!
Если пришла беда и еда кончается —
Ныть не следует парням!
Ведь обязательно кто-то повстречается,
Кто доставит нам ням-ням!
Отныне ты нам — как брат!
А кто не за нас — тем в глаз!
Любой из нас тебе всем сердцем будет рад,
Отныне ты свой среди нас!
Вот это теперь — мой дом!
А люди кругом — это семья моя!
Мне так повезло найти
Тех, с кем вроде бы по пути!
Я с ними теперь,
Я — свой!
Отныне я часть этой обители!
Пусть бед и забот не счесть —
Плевать, мы делимся тем, что есть!
Если жара печёт, или жажда мучает,
И запасы все — под нуль —
Не раскисай, дружок, по такому случаю
Раздобудем мы буль-буль!
Если надеешься встретиться с удачею,
То столкнёшься с ней лоб в лоб!
Если доверие к дружбе не утрачено —
Значит, будет всё тип-топ!
* * *
— Даже если они и следили за вами — через болото им нахрапом не пройти, — уверенно сказал Андрей. — Мы-то еле-еле тропинку отыскали!
— Ну как вам объяснить, — сердито и беспомощно сказал я, швырнув на угли сухую ветку, — нельзя нам тут оставаться, надо уходить, у-хо-дить!
— Да погоди, никто с тобой и не спорит, — успокаивающе хлопнул меня по колену Вадим. — Просто одну-то ночь это дело терпит. Терпит, а?
— Терпит, — буркнул я, ощущая, что и сам хочу спать. Только теперь, когда мы сидели у гаснущего костра вчетвером, спало чудовищное напряжение, висевшее на мне, как оказалось, почти всю последнюю неделю.
— Вот, — удовлетворённо кивнул Вадим. — А завтра соберёмся и пойдём. Неплохо бы ещё решить — куда.
— Неплохо бы вообще решить, что делать дальше, — заметил Сергей.
— Давайте утром, а? — попросил Вадим. — Ну спать же охота, честное слово!
— Утром так утром, — вздохнул я. — Где тут спать?
— С левого краю, — ответил Андрей. — Так, как ты сидишь — с левого, а то смотри, к девчонкам залезешь. Вадим вон был бы не против…
Вадим просто отмахнулся. Собственно, из своих отношений с Наташкой Крючковой он тайны никогда и не делал, да и зачем?
— А что, — я начал расшнуровывать туфли, всё ещё не поднимаясь — от лени, — дежурных не выставляете?
Они переглянулись и ничего не ответили, только Андрей сделал недовольное лицо. Углубляться в тему я не собирался и, расстелив на туфлях носки, поставил их возле углей, а сам, раскатывая одеяло, отправился под навес. Сергей побрёл за мной. Вадим и Андрей остались сидеть у костра — хотя Вадим больше всех жаловался, что хочет спать.
— Рубашку куда дел? — поинтересовался я.
— А… — он отмахнулся. — Распустил о сучок. Мне эту куртку ленка смастерила, из оленьей шкуры. Хорошая вещь.
— А одеяла у вас с того же склада? — уточнил я. Сергей кивнул, потом обнял меня за плечи и засмеялся:
— Чёрт, как я рад, что ты здесь!
— Есть кому снова сломать нос? — уточнил я.
— Ладно тебе, — не обиделся Сергей. Я вспомнил этими словами нашу первую встречу — почти четыре года назад, когда я в потасовке на берегу реки нахальным пинком сбросил в воду белобрысого мальчишку… а тот вылез и первым же ударом сломал мне нос. Сергей к тому времени уже несколько лет занимался боксом со своим отцом. Друзьями мы стали, когда он пришёл извиняться и выяснилось, что мы оба любим читать и играть в солдатиков, нам нравится журнал «Пионер» и т. д… Я иногда всерьёз задумывался, кто из них мой лучший друг — Вадим, которого я знаю со своих шести лет, или Сергей. И не мог решить.
Под навесом в самом деле имелось свободное место. Я уложил рядом наган и только потом сообразил, что сделал это — но оружие убирать не стал.
Мне в жизни не приходилось мучиться бессонницей — я всегда засыпал, коснувшись виском подушки. Почти так произошло и на этот раз, только я успел увидеть в прорехе крыши почти полную луну — и зачем-то ей подмигнул…
* * *
Утро началось, как начинались все утра в обычном походе. Через тебя обязательно кто-то начинает лазить — «осторожно», конечно! — кто-то гремит чёрте-чем — «как можно тише», естественно! — кто-то о чём-то спорит — «вполголоса», само собой!
Для нормального утреннего сна всё это создаёт совершенно непредставимые условия. Удерживает от ругани только то, что и за собой знаешь те же грешки.