У нее оказался электрошокер. Она…
Когда он очнулся, то почти ничего не помнил. Магге Лундин лежал, раненный в ногу, и уже прибыла полиция. После некоторого пререкания между полицией Стренгнеса и Сёдертелье его отвезли в изолятор в Сёдертелье. А еще она угнала «харлей-дэвидсон» Магге Лундина и сре-зала с его собственной кожаной куртки эмблему «Свавельшё МК» – тот самый символ, благода-ря которому перед ним расступался народ в очереди в кабак и который придавал ему совершен-но не объяснимый для простого шведа статус. Саландер его унизила.
Внезапно Сонни Ниеминен вскипел. Во время допросов в полиции он так и не раскололся, да ему бы и в голову не пришло кому-либо рассказывать о случившемся в Сталлархольме. Вплоть до этого момента Лисбет Саландер его совершенно не интересовала. Она была просто маленьким побочным проектом, которым Магге Лундин занимался опять-таки по заданию этого проклятого Нидермана. Теперь же он ненавидел ее со страстью, удивлявшей его самого – обычно он сохранял хладнокровие и способность анализировать. Правда, и сейчас он понимал, что в будущем ему обязательно представится возможность стереть это позорное пятно. Однако сперва необходимо навести порядок в том хаосе, в который Саландер и Нидерман совместными усилиями ввергли «Свавельшё МК».
Ниеминен достал оба оставшихся польских пистолета, зарядил и отдал один из них Валта-ри.
– У нас есть какой-нибудь план?
– Нам надо поехать поговорить с Нидерманом. Он не наш человек, и его еще никогда не арестовывала полиция. Я не знаю, как он себя поведет, если его поймают, а если он заговорит, то сможет заложить нас всех. Тогда мы и глазом моргнуть не успеем, как нас упекут.
– Ты хочешь сказать, что нам надо…
Ниеминен уже решил, что с Нидерманом пора кончать, но посчитал, что не стоит пугать Валтари, пока они не доберутся до места.
– Не знаю. Но его необходимо прощупать. Если у него имеется план и он в силах пулей свалить за границу, мы можем ему в этом помочь. Однако, пока существует риск, что его схватит полиция, он представляет для нас угрозу.
Когда Ниеминен с Валтари в сумерках въехали во двор хутора Виктора Йоранссона непо-далеку от Йерны, света в доме они не увидели. Уже это не предвещало ничего хорошего. Они немного посидели и подождали в машине.
– Может, их нет дома, – предположил Валтари.
– Конечно. Они с Нидерманом отправились в кабак, – сказал Ниеминен и открыл дверцу машины.
Входная дверь оказалась не заперта. Ниеминен зажег верхний свет, и они прошли по всем комнатам. Всюду чистота и порядок – вероятно, заслуга этой, как ее там, женщины, с которой живет Йоранссон.
Самого Виктора Йоранссона вместе с сожительницей они обнаружили в подвале, в пра-чечной.
Ниеминен наклонился и осмотрел трупы, потом осторожно прикоснулся пальцем к телу женщины, имени которой не помнил: она уже успела окоченеть, а значит, они мертвы уже при-мерно двадцать четыре часа.
Чтобы определить, как именно они умерли, заключения патологоанатома Ниеминену не требовалось. Женщине сломали шею, развернув голову на 180 градусов. Она была полностью одета – в футболку и джинсы – и не имела никаких других видимых повреждений.
Зато Виктор Йоранссон лежал в одних трусах. Его жутко избили, и все тело было в синяках и кровоподтеках. Сломанные руки торчали в разные стороны, как перебитые еловые ветки. Его подвергали длительному избиению, по масштабу сопоставимому с пытками. Умер же он, насколько мог судить Ниеминен, от сильного удара в горло – гортань была глубоко вдавлена в шею.
Сонни Ниеминен встал, поднялся по лестнице из подвала и вышел на улицу. Валтари по-следовал за ним. Ниеминен пересек двор, прошел к расположенному метрах в пятидесяти от до-ма хлеву, скинул крюк и открыл дверь.
Там стояла темно-синяя машина – «рено» модели 1991 года.
Там стояла темно-синяя машина – «рено» модели 1991 года.
– Какая у Йоранссона машина? – спросил Ниеминен.
– Он ездит на «саабе».
Ниеминен кивнул, вытащил из кармана куртки ключи и отпер дверь в глубине хлева. Ему достаточно было только заглянуть в помещение, чтобы понять, что он опоздал, – двери тяжелого шкафа для хранения оружия были распахнуты.
Ниеминен скривился.
– Около восьмисот тысяч крон, – сказал он.
– Что? – спросил Валтари.
– В этом шкафу у «Свавельшё МК» хранилось около восьмисот тысяч крон. Наши деньги.
Только три человека знали, где «Свавельшё МК» хранит деньги в ожидании подходящих возможностей вложить их во что-нибудь или отмыть, – Виктор Йоранссон, Магге Лундин и Сонни Ниеминен. Нидерман в бегах. Ему нужны наличные, и он знал, что деньгами занимается Йоранссон.
Ниеминен закрыл дверь и медленно вышел из хлева, напряженно раздумывая и пытаясь оценить масштабы катастрофы. Часть доходов «Свавельшё МК» обращена в ценные бумаги, до-ступ к которым имелся у него самого, еще часть можно восстановить с помощью Магге Лунди-на. Однако значительная часть мест размещения капитала была зафиксирована лишь в голове у Йоранссона, если только он не оставил четкие инструкции Магге Лундину, в чем Ниеминен со-мневался – Магге никогда не отличался интересом к экономике. Ниеминен прикинул навскидку, что со смертью Йоранссона фирма лишилась почти шестидесяти процентов своих доходов. Это был сокрушительный удар. Главное, для повседневных расходов требовались наличные.
– Что мы будем делать? – спросил Валтари.
– Сейчас мы пойдем и сообщим полиции о том, что случилось.
– Полиции?
– Да, черт возьми. В доме полно моих отпечатков пальцев. Я хочу, чтобы Йоранссона с его сукой обнаружили как можно скорее, тогда судмедэксперты смогут установить, что они умерли, пока я сидел в изоляторе.
– Понятно.
– Отлично. Разыщи Бенни К. Я хочу с ним поговорить. Разумеется, если он еще жив. А по-том мы займемся поисками Рональда Нидермана. Надо привлечь к этому делу всех до единого наших людей в клубах по всей Скандинавии. Мне нужна голова этой скотины на блюде. Он, вероятно, разъезжает на машине Йоранссона. Раздобудь ее регистрационный номер.
Когда Лисбет Саландер проснулась, было уже два часа дня субботы и какой-то доктор ее ощупывал.
– Доброе утро, – сказал он. – Меня зовут Бенни Свантессон, я врач. Вам больно?
– Да, – ответила Лисбет Саландер.
– Вам сейчас дадут болеутоляющее. Но сперва я хочу вас осмотреть.
Он сдавливал, ощупывал и ковырял ее израненное тело. Лисбет успела здорово разозлиться еще до того, как он закончил, но решила, что у нее слишком мало сил и лучше ей промолчать, чем начинать пребывание в Сальгренской больнице со ссоры.
– Как мои дела? – спросила она.
– Думаю, все будет в порядке, – ответил врач и что-то записал перед тем, как подняться.
Информации ей это особо не прибавило.
Когда он ушел, появилась сестра, которая помогла Лисбет разобраться с судном. Затем ей дали возможность снова заснуть.
Александр Залаченко, он же Карл Аксель Бодин, обедал. Есть он мог исключительно жид-кую пищу – малейшие движения мускулов лица вызывали страшную боль в челюсти и скуле, а о том, чтобы жевать, не могло быть и речи. Во время проведенной той ночью операции скулу ему скрепили двумя титановыми винтами.
Однако с этой болью он справлялся. К боли Залаченко было не привыкать. Ничто не могло сравниться с той болью, которую ему пришлось терпеть в течение нескольких недель и месяцев пятнадцать лет назад, после того как он факелом горел в машине на Лундагатан. Лечение тогда вылилось в бесконечный марафон мук.