– Да, с ней нелегко. Как следует из заключения, она последовательно отказывалась разго-варивать с Лёдерманом, в результате чего ему пришлось выражаться неопределенно. И он по-ступил совершенно правильно.
– Понимаю. Однако рекомендация тем не менее заключалась в помещении ее в интернат.
– В ее основе лежит предшествующая история Лисбет Саландер. За многие годы у нас ведь сложилась полная картина ее болезни.
– Вот этого-то я никак и не могу понять. Когда она сюда поступила, мы пытались заказать из клиники Святого Стефана ее журнал, но до сих пор его не получили.
– Сожалею, но по решению суда на нем стоит гриф секретности.
– Понятно. А как же мы здесь можем обеспечить ей надлежащий уход, если нам не дают доступа к ее журналу? Ведь сейчас медицинскую ответственность за нее несем мы.
– Я занимался ею с тех пор, как ей исполнилось двенадцать лет, и думаю, во всей Швеции нет врача, столь хорошо представляющего себе картину ее болезни.
– Которая показывает?..
– Лисбет Саландер страдает серьезными психическими отклонениями. Как вам известно, психиатрия не принадлежит к числу точных наук. Я бы не взялся поставить точный диагноз, но у нее имеются откровенно навязчивые идеи с явными чертами параноидальной шизофрении. Картину дополняют маниакально-депрессивные периоды плюс отсутствие эмпатии.
Андерс Юнассон десять секунд всматривался в доктора Петера Телеборьяна, а потом раз-вел руками.
– Не мне предлагать диагнозы доктору Телеборьяну, но вы никогда не обдумывали куда более простую возможность?
– То есть?
– Например, синдром Аспергера. Я, разумеется, не проводил никакого психиатрического обследования Лисбет Саландер, но если бы мне пришлось высказывать спонтанное предполо-жение, то напрашивается мысль о какой-то форме аутизма. Это бы объяснило ее неприспособ-ляемость к общепринятым нормам поведения.
– Сожалею, но пациенты с синдромом Аспергера обычно не поджигают своих родителей. Поверьте, я никогда прежде не встречал столь ярко выраженного социопата.
– Мне она кажется замкнутой, но не параноидальным социопатом.
– Она исключительно манипулятивна, – сказал Петер Телеборьян. – Она демонстрирует то, что, как ей кажется, вам хочется увидеть.
Андерс Юнассон слегка нахмурил брови. Совершенно неожиданно слова Петера Телебо-рьяна вступили в противоречие с собственной комплексной оценкой Лисбет Саландер. Какой он ее уж точно не посчитал бы, так это манипулятивной. Напротив – она была человеком, твердо державшим дистанцию от окружающих, и не демонстрировала абсолютно никаких эмоций. Он попытался подстроить нарисованную Телеборьяном картину к собственному представлению о Лисбет Саландер.
– Вы ведь наблюдали ее в течение короткого времени, в период вынужденной пассивности, вызванной ранениями. А я видел ее вспышки ярости и безрассудную ненависть. Я много лет потратил на попытки помочь Лисбет Саландер. И поэтому я здесь. Я предлагаю сотрудничество между Сальгренской больницей и клиникой Святого Стефана.
– О какого рода сотрудничестве вы говорите?
– Вы будете заниматься ее физическими проблемами, и я убежден, что лучшего ухода ни-кто ей предоставить не сможет. Но меня очень беспокоит ее психическое состояние, и мне бы хотелось подключиться на ранней стадии. Со своей стороны я готов предоставить любую по-мощь.
– Понимаю.
– Мне нужно посетить ее для того, чтобы, в первую очередь, оценить ее состояние.
– Я понимаю. Но, к сожалению, не смогу вам помочь.
– Простите?
– Как я уже сказал, она находится под арестом. Если вы хотите начать ее психиатрическое лечение, вам придется обратиться к прокурору Йервас, которая принимает решения по таким вопросам, и это должно происходить при участии адвоката Анники Джаннини.
Если речь идет о судебно-психиатрической экспертизе, то вам это должен поручить суд.
– Именно всех этих бюрократических проволочек я и хотел избежать.
– Да, но я несу за Лисбет Саландер ответственность, и если ей вскоре предстоит предстать перед судом, то нам необходимо иметь четкие документальные обоснования всех принятых нами мер. Значит, мы вынуждены следовать всем бюрократическим правилам.
– Я понимаю. Могу даже открыть, что я уже получил запрос от стокгольмского прокурора Рихарда Экстрёма по поводу судебно-психиатрической экспертизы. Она понадобится в связи с судебным процессом.
– Ну и прекрасно. Тогда вы получите разрешение на посещение Лисбет Саландер безо всяких нарушений инструкций с нашей стороны.
– Но есть риск, что пока мы станем заниматься бюрократической волокитой, ее состояние будет постоянно ухудшаться. Меня волнует только ее здоровье.
– Меня тоже, – сказал Андерс Юнассон. – И, между нами говоря, я не вижу никаких при-знаков того, что она психически больна. У нее серьезные ранения и очень сложная жизненная ситуация. Но я абсолютно не ощущаю, чтобы она была шизофреничкой или страдала от парано-идальных навязчивых идей.
Доктор Петер Телеборьян потратил еще довольно много времени, пытаясь заставить Ан-дерса Юнассона изменить свое решение. Поняв наконец, что все бесполезно, он резко встал и попрощался.
После этого Андерс Юнассон долго сидел, задумчиво глядя на кресло, которое покинул Телеборьян. Конечно, и раньше бывало, что другие врачи связывались с ним, высказывали свои взгляды или давали советы по поводу лечения. Но почти всегда это делали специалисты, перед тем уже работавшие с данными пациентами и отвечавшие за ту или иную форму проводимого лечения. Но прежде никогда не случалось, чтобы перед ним, словно летающая тарелка, возникал психиатр и чуть ли не требовал допустить его, в обход нормальных бюрократических процедур, к пациенту, которого не видел на протяжении многих лет.
Через некоторое время Андерс Юнассон покосился на часы и отметил, что уже почти семь. Он поднял трубку и позвонил Мартине Карлгрен, психологу Сальгренской больницы, при необ-ходимости приглашавшемуся в травматологическое отделение.
– Привет. Рабочий день у тебя, вероятно, уже закончился. Я тебя от чего-нибудь отрываю?
– Ничего страшного. Я дома и ничем особенным не занята.
– Я тут сижу в раздумьях. Ты ведь разговаривала с нашей пациенткой Лисбет Саландер. Не могла бы ты рассказать мне о своих впечатлениях?
– Ну, я посещала ее трижды и предлагала ей поговорить. Она вежливо, но решительно от-казалась.
– Какое она произвела на тебя впечатление?
– Что ты имеешь в виду?
– Мартина, я знаю, что ты не психиатр, но ты разумный и понятливый человек. Какое у те-бя создалось о ней впечатление?
Мартина Карлгрен немного поколебалась.
– Не знаю, как лучше ответить на твой вопрос. Я дважды встречалась с ней, когда она от-носительно недавно поступила и чувствовала себя настолько плохо, что мне толком не удалось установить с ней контакт. Потом я посетила ее примерно неделю назад по просьбе Хелены Эн-дрин.
– Почему Хелена просила тебя к ней зайти?
– Лисбет Саландер физически идет на поправку, но в основном лежит и смотрит в потолок. Доктор Эндрин хотела, чтобы я за ней понаблюдала.
– И что из этого получилось?
– Я представилась, мы пару минут поговорили. Я спросила, как она себя чувствует и нет ли у нее потребности в собеседнике. Она ответила, что нет. Я спросила, не могу ли я ей чем-нибудь помочь. Она попросила меня потихоньку принести ей пачку сигарет.
– Она проявляла раздражение или враждебность?
Мартина Карлгрен немного подумала.
– Нет, этого утверждать я бы не стала. Она была спокойна, но держала большую дистан-цию. Я восприняла ее мольбу о сигаретах скорее как шутку, чем как серьезную просьбу.