Из‑за всех этих сплетен…
Мы спрашиваем:
– Каких сплетен?
– Да будто она отравила своего мужа. То есть, что Бабушка отравила вашего Дедушку. Это старая история. С тех пор ее и зовут Ведьмой.
Мы говорим:
– Мы не хотим, чтобы плохо говорили про Бабушку.
Почтальон разворачивает свой велосипед:
– Хорошо, хорошо, просто надо, чтоб вы были в курсе.
– Мы и так были в курсе. С этих пор почту вы будете отдавать нам. Иначе мы вас убьем. Понятно?
Почтальон говорит:
– С вас станет, висельники. Вы получите свою почту, мне‑то все равно. На Ведьму мне плевать.
Он толкает велосипед и уезжает. Он волочит ногу, чтобы мы видели, что из‑за нас ему больно.
Назавтра мы тепло одеваемся и идем в центр покупать резиновые сапоги на те деньги, что прислала нам Мать. Письмо от нее мы носим под рубашкой, по очереди.
– Две пары теплых и непромокаемых сапог.
Сапожник смеется и протягивает нам две пары сапог:
– Примерьте.
Мы примеряем их; они нам совершенно как раз.
Мы говорим:
– Мы берем их. Мы заплатим вам за вторую пару весной, после продажи рыбы и яиц. Или, если вам угодно, принесем дров.
Сапожник протягивает нам наши деньги:
– Держите. Возьмите деньги назад. Мне их не надо. Лучше купите себе теплые носки. Я дарю вам эти сапоги, потому что они вам совершенно необходимы.
Мы говорим:
– Мы не любим принимать подарки.
– Это почему же?
– Потому что не любим благодарить.
– И не надо ничего говорить. Уходите. Нет. Постойте! Возьмите еще эти домашние туфли и сандалии на лето, и еще вот эти высокие ботинки. Они очень прочные. Берите все, что хотите.
– Почему вы все это нам отдаете?
– Мне они больше не нужны. Я скоро уеду.
Мы спрашиваем:
– Куда вы едете?
– Кто знает? Меня заберут и убьют.
Мы спрашиваем:
– Кто собирается вас убить и за что?
Он говорит:
– Не задавайте вопросов. Вам пора уходить.
Мы берем ботинки, тапки, сандалии. Сапоги у нас на ногах. Мы останавливаемся перед дверью и говорим:
– Мы надеемся, что вас не заберут.
Или, если заберут, то не убьют. До свидания, сударь, и спасибо, большое спасибо.
Когда мы возвращаемся, Бабушка спрашивает:
– Где вы все это украли, висельники?
– Мы ничего не украли. Это подарок. Не все так скупы, как вы, Бабушка.
Кража
В сапогах, в теплой одежде, мы снова можем выходить на улицу. Мы катаемся по льду замерзшей реки, ходим в лес за дровами.
Мы берем топор и пилу. Собирать сухие ветки с земли теперь нельзя: снег слишком глубок. Мы залезаем на деревья, отпиливаем сухие ветки, рубим их топором. Пока мы работаем, нам не холодно. У нас даже выступает пот. Так что мы снимаем перчатки и кладем их в карман, чтобы они не сносились слишком быстро.
Однажды, возвращаясь, как всегда, с двумя связками дров, мы делаем крюк и заходим к Заячьей Губе.
Снег перед лачугой не расчищен, на земле никаких следов. Труба не дымится.
Мы стучимся и дверь – нет ответа. Мы входим. Сначала мы ничего не видим, так темно, но найти глаза быстро привыкают к отсутствию света.
Эта комната служит кухней и спальней. В самом темном углу стоит кровать. Мы подходим ближе. Окликаем. Кто‑то шевелится под одеялами и старой одеждой; появляется голова Заячьей Губы.
Мы спрашиваем:
– Твоя мать здесь?
Она говорит:
– Да.
– Она умерла?
– Не знаю.
Мы кладем вязанки и растапливаем плиту, потому что в доме такой же холод, как на улице. Потом мы идем к Бабушке и берем в погребе картошку и фасоль. Мы доим козу и возвращаемся в дом к соседке. Мы греем молоко, растапливаем снег в кастрюле и варим фасоль. Картошку мы жарим на плите.
Заячья Губа встает, шатаясь, подходит к огню и садится.
Соседка жива. Мы наливаем ей в рот козье молоко.
Мы говорим Заячьей Губе:
– Когда все сварится, поешь и покорми свою мать. Мы еще придем.
На деньги, которые вернул сапожник, мы купили: несколько пар носков, но истратили не все. Мы идем в бакалейную лавку, покупаем немного муки и берем, не заплатив, соль и сахар. Еще мы идем к мяснику, покупаем тонкий ломтик сала и берем, не заплатив, большую колбасу. Мы возвращаемся к Заячьей Губе. Они с матерью уже все съели. Мать продолжает лежать в постели. Заячья Губа моет посуду.
Мы говорим ей:
– Мы будем вам приносить по вязанке дров каждый день. И еще немного фасоли и картошки. Но на все остальное нужны деньги. У нас их нет. Без денег не войти в магазин. Нужно что‑нибудь купить, чтобы украсть остальное.
Она говорит:
– С ума сойти, какие вы хитрые. Вы правы. Меня‑то в магазин вообще не пускают. Никогда бы не подумала, что вы сможете воровать.
Мы говорим:
– Почему бы и нет? Для нас это будет упражнением в ловкости. Но обязательно нужно немного денег.
Она минутку думает и говорит:
– Попросите их у господина кюре. Он иногда давал мне денег, когда я разрешала ему посмотреть свою дырку.
– Он тебя об этом просил?
– Да. И иногда всовывал туда палец. А потом давал денег, чтобы я никому не сказала. Скажите ему, что Заячьей Губе и ее матери нужны деньги.
Шантаж
Мы идем к господину кюре. Он живет рядом с церковью в большом доме, который называется приходский дом.
Мы дергаем за шнурок звонка. Дверь открывает старая женщина:
– Что вам надо?
– Нам нужен господин кюре.
– Зачем?
– К умирающему.
Женщина впускает нас в прихожую. Она стучит в одну из дверей:
– Господин кюре, – кричит она, – тут пришли за последним причастием.
Из– за двери раздается голос:
– Я иду. Пусть подождут.
Мы ждем несколько минут. Из комнаты выходит высокий худой человек со строгим лицом.