Сергей, разумеется, не только сидел на допросах, но и активно включился в поимку беглецов, желая доказать, что он честный командир и ради долга готов лично стреножить даже бывшего однополчанина. Он лично расставлял посты, до слез инструктировал подчиненных, проверял сигналы… Короче, кипел кипятком и бил ключом. Пока верили.
Но что потом? Даже если получится перевезти мужиков в Тихомирск, где каждый сотрудник милиции, даже девочки-паспортистки, будет ориентирован на их розыск. Что им тут без документов и денег ловить? В городском парке под чахлым кустиком прятаться? Или в ночном клубе дискотеку вести? Не домой же их к себе тащить? А матери что сказать? Это мои добрые друзья, вместе воевали, приехали в наши края боевые раны зализывать… Ей он пока тоже не признался, что помог однополчанину. Мать, конечно, поймет. Как мать. Но никаких гарантий, что с подружками не посоветуется. И вот тогда наутро весь Тихомирск прибежит советы давать, куда ребятишек укрыть. А в первых рядах — прокуратура и оперативный отдел.
— Я, наверное, в понедельник уеду. — Мать оторвала Сергея от тревожных дум.
— Куда?
— Я ж тебе говорила. В лагерь, к тете Зине.
— Извини, чего-то не помню.
— Ее директором лагеря назначили. Пионерского. «Юнга». Под Тихомирском. А вожатых и воспитателей не хватает. Вот и попросила поискать среди педагогов. Я пообещала, что, если не найду, сама поеду. Никого не нашла.
— А почему сейчас? До каникул две недели.
— Лагерь же готовить надо. Территорию прибирать, домики. Мне, если честно, не очень хочется. С детьми хлопотно, а с моим давлением… Да и репетиторство придется отложить. Скоро выпускные, вступительные — самая работа. А в лагере только питание обещают.
Мать продолжала что-то объяснять, беспокоилась, что Сергею придется временно готовить самому, показывала, где какие хранятся продукты.
Сын слушал не очень внимательно, его занимала другая мысль. Когда мать уедет, мужиков можно спрятать в ее комнате. Хотя бы на несколько дней, пока не улягутся страсти.
— Когда ты уезжаешь?.. — переспросил он.
— В понедельник.
Сегодня суббота… Квартира, конечно, не самое надежное убежище, но ничего другого он все равно не найдет.
* * *
Завтрак в пятизвездочном отеле «У запретки» не сильно отличался от ужина. Сухарики, печенье, водичка. Никакого алкоголя. Свежий воздух свободы для аппетита. Колбаску спрятали в тень куста, чтобы не грелась на солнце и не испортилась раньше срока. Это было бы прискорбно.
Согласно графику, после ночного дежурства положенец имел право на заслуженный сон, однако отдыхать не ложился — наблюдал сквозь куст за дорогой, словно снайпер за противником. Потом подполз к Кольцову:
— Мне на зону надо…
— Сдаться, что ли? Или на перевязку в санчасть?
— Неважно. Надо.
— Так давай, сходи, — нахмурился Кольцов, — примут с радостью. Слушай, я в твои заморочки лезть не собираюсь, и век бы не лез, только сейчас тема другая. Мы в связке. Разбежимся, тогда и делай, что пожелаешь. Хочешь, сдаваться иди, хочешь, в Лондон вали политического убежища просить. Или по тайге гуляй.
Опер был прав, поэтому Сумрак решил раскрыть карты. Хотя и с явной неохотой.
— Там общак остался… Я за него макитрой отвечаю.
— Перед кем?
— Перед своими. Без него мне «воздуха» нет. Не предъявлю — предъявят мне.
Сумрак в двух словах растолковал оперу свод воровских законов, касающихся общака. Он планировал связаться с Пашей Клыком, чтобы тот помог с документами и видом на жительство в каком-нибудь недоступном для российской прокуратуры месте. Но Паша, согласно воровскому законодательству, потребует прежде вернуть общак в казну. Весь, до копейки.
— Погоди, погоди, — прервал положенца Кольцов, — общак, как я понял, в тайнике?
— Да, в шхере.
— И только ты один знаешь, где шхера.
Сумрак молча кивнул.
— А почему бы тебе просто не нарисовать Клыку координаты шхеры? Пусть даст команду кому-нибудь из своих, чтобы проверили…
— Ты не врубился! Клыку нужны не какие-то сраные координаты, а конкретный общак. Он мне его передал, я обязан вернуть. Без вариантов. И никого он посылать за ним не станет. Во-первых, можно спалиться на выносе, а во-вторых… Человек общак перенычит, а Клыку по ушам проедет, что ничего не нашел…
— А как же ваше воровское братство?.. — уколол Кольцов.
— Как и ваше ментовское. Сам говорил, все нормально, пока под одной шинелью спишь… А если я к Клыку пустой явлюсь… Кранты.
— Но ты же можешь объяснить, что не по своей воле сбежал?
— Объяснить могу, только для него это порожняк. Не смог общак забрать — не хер было и на лыжи вставать.
— Ну и что он тебе сделает? Замочит?
— Нет, благодарность объявит — с занесением в грудную клетку… И не в деньгах даже дело, их у Паши хватает… Но… Прощать нельзя.
— Ох, как строго! — Кольцов раздраженно выдернул травину и сунул ее корешок в рот. — Навыдумываете понятий, как дикари первобытные, и сами же мучаетесь. Шаг влево, шаг вправо — никаких оправданий. Закон хорош, но это закон… Давай так. Дождемся Серегу, он нас вывезет, а потом бога ради — хоть в лагерь, хоть в большую политику.
— «Потом» не получится…
— А сейчас, можно подумать, получится! Вон, подойди к цирику на воротах, пускай вынесет! И чайку заодно пару стаканов. С бутербродами.
— Не тарахти, услышат…
— Нет, нормальное дело, — не успокаивался Кольцов, — ты свою макитру спасаешь, а мою подставляешь! Так не договаривались! Как ты в зону собираешься вернуться? Подземный ход вырыть?
— Надо будет, вырою, — со злостью заверил Сумароков, — а тебя не держу, заныкайся в другое место и жди своего кореша. Сам справлюсь…
— Нет уж, на фиг такая самодеятельность, — Кольцов прекрасно понимал, что, если подельник попадется, из него вытрясут все. Тем более что выгораживать Сергея положенцу особого резона не будет.
— Сколько натикало? — не вступая в полемику, спросил Сумрак.
— Девять без пяти. Что, прямо сейчас рыть начнешь?
Витя несколько секунд смотрел на дорогу.
— Есть одна думка, да измена прет… Сейчас расконвоированные в поселок потащатся. Попробую договориться.
Кольцов понимал, о чем речь. Расконвоированные жили в зоне, но работали на воле — в поселке. Кочегарами, водителями, иногда даже санитарами в поликлинике. Своих квалифицированных кадров в Потеряхино-2 не имелось, приходилось пользоваться услугами специалистов со стороны. При этом, как положено в образцовых колониях, специалистов тщательно обыскивают на входе и выходе, чтобы не принесли с собой безобразия, мешающего перевоспитанию и исправлению осужденных, и не выносили всяческие малявы или сувениры на волю. Мало того, как правило, все эти трудящиеся «дружили» с администрацией, ибо за одно примерное поведение досиживать срок в поселении вряд ли отправят. Оно должно быть чрезвычайно примерным и продуктивным. При таком положении дел действительно безопаснее подойти к охраннику и попросить об услуге.
Все эти аргументы опер тут же выложил подельнику. Напоследок добавил еще один, козырный:
— И никаких гарантий, что он просто не перепрячет общак в другую шхеру, а тебе заявит, что ничего не нашел. Сам же говорил.
— Я знаю… Но ничего другого, один хрен, нет. Я тебя не держу. Кореша твоего не сдам, не писай.
— Ты-то, может, и не сдашь. Лампасы сдадут.
Кольцов кивнул на милицейские галифе, сразу наводящие на мысль, что без помощи спецслужб побег не обошелся.
— Ничего… Если что — сниму.
«А неплохое было бы дефиле — кеды, трусы, футболка с Микки-Маусом, пиджачок… Девиз: „Спорт как образ жизни“. Первая премия».
Евгений понял, что отговаривать Сумрака бесполезно. Товарищ пробит на голову окончательно. Ну и пошел он со своими понятиями… Пусть что хочет, то и делает. А я, как стемнеет, в лес уползу…
Правда, там найти могут… Ну не идти же на поводу у этого запоняченного!
Через два часа рабочий класс появился на желтой дороге, ведущей из Изумрудного города. У каждого был свой рабочий график, поэтому давки и очередей на досмотре не создавалось. Естественно, Сумрак не кинулся с жаркими объятиями к первому встречному. Сначала он долго всматривался здоровым глазом в лица проходивших, вспоминая их характеристики и человеческие качества. Двух первых пропустил сразу, они наперегонки к куму побегут — доложить о неожиданной встрече с беглецами, чтобы кум похлопотал об их досрочном освобождении.
Кольцов за дорогой не следил из принципиальных соображений, давая понять, что не собирается участвовать в заведомо провальном мероприятии. Но около полудня Сумрак его окликнул:
— Слышь, глянь на того доходягу. Что-то «заточка» у него знакомая.
— Какая еще заточка?
— Ну, морда…
Кольцов раздвинул ветки кустарника и увидел на дороге молодого парня в мешковатой куртке, явно великоватой для его тощей фигуры.
— Это Милюков… С моего этапа. Первоход. За кражу из магазина сидит. Странно, что его на расконвойку отправили. Даже полсрока не оттянул. Наверно, родня похлопотала. Или стучит хорошо.
Сумрак тоже вспомнил парня. Какая родня? Это ж он сам после порки попросил Вышкина его расконвоировать. В порядке исключения. Значит, Вышкин просьбу выполнил… Успел перед отпуском.
— Я сейчас.
Положенец, шепотом матерясь, пополз по траве к кусту, росшему возле самой дороги.
Его могли заметить с вышки, но никто и не говорил, что будет легко. Не заметили. Оставалось притаиться и ждать.
— Эй, сорванец…
Услышав негромкий окрик, парнишка вздрогнул, остановился, повернул голову. Не почудилось ли?
— Чего стоишь, как суслик… Двигай сюда!
Сумрак раздвинул кусты. Милюков сразу узнал положенца и, в общем-то, несказанно удивился. Видимо, информация о побеге из больницы еще не долетела до его лопоухих ушей.
— Ой, дядь Витя…
— Иди, говорю, не отсвечивай. Племянничек, блин.
Милюков спрыгнул в канаву, тянувшуюся вдоль дороги, подбежал к кусту.
— Здрасте… А вы живы?.. А у нас тут всякие слухи ходят. Что убили вас и что…
— Не трещи, как член в коробке. — Авторитет перебил новобранца. — Сядь лучше… У меня к тебе «хрюк по-деловому».
— Чего?
— Разговор…
— Да-да, пожалуйста.
— На выходе сильно шмонают?
— Когда как. Если смена нормальная, не очень. Сегодня все вывернули. А вам вынести что-то надо?
— Да… Сможешь?
— Дядь Витя, конечно… Только скажите, — уверенно и преданно заявил Милюков.
— Какой я тебе дядя?
— А кто?
«А, действительно — кто? Не тетя же».
Конечно, только полный идиот доверил бы такому племянничку сокровища предков.
В мирной обстановке. Но сейчас обстановка фронтовая. И выбирать гонца не приходится. На безрыбье…
— Слушай сюда… Знаешь, где в кочегарке душ?
— Конечно.
— Заходишь в крайнюю кабинку слева. Запираешься на защелку. Там на стене большая «мартышка».
— Кто?
— Зеркало… Снимешь его. Увидишь лист железа на шурупах. Вывинти их.
— А чем?
— Пальцем! Отвертку на промке возьми. Или монетой. Под железом кладка, но она не на растворе. Вытащишь кирпичи, достанешь черный «бандяк». Пакет, то есть. Спрячешь под куртку и вынесешь из зоны. Принесешь на это место. Клюв в пакет не суй. Попадешься, скажи, нашел в кочегарке, хотел скрысить. Только в кабинке все, как было, верни.