Девице здорово досталось. Говорят, в больнице лежала, а потом еще полгода сидела взаперти. А ее дружок… в общем, он крайне неудачно упал с крыши, с девятого этажа. Говорят, он был талантливый художник, надежды подавал… – Лидия вздохнула. – Не знаю, чего в этой истории больше: любви или оскорбленного самолюбия. Наверное, все же любви. Михаил ведь ее не бросил, на Мальдивы возил, небось вину заглаживал. Из «Пирамиды» ей пришлось уйти почти сразу…
– В «Пирамиде» она танцевала?
– Если можно назвать это танцами.
– А откуда вы узнали про историю с художником?
– О ней даже в газетах писали, правда, имен не называя. Вроде бы парень покончил жизнь самоубийством. Ромео и Джульетта, только вместо родителей злой любовник. А вообще болтали много, знакомые шушукались, сочувствовали. Незнакомые по телефону звонили, открывали глаза на мужа. Мир не без добрых людей. – Лидия улыбнулась. – Никто даже не догадывался, как глубоко мне это безразлично.
«Так ли уж безразлично?» – думала я, направляясь к своей машине. Конечно, у нее свое дело, независимость от денег мужа и даже любовник. А может, была обида, что кого‑то он любил так, как никогда не любил ее? Допустим, она убила мужа, а теперь неловко пытается свалить вину на кого‑то еще. Занятие, кстати, довольно опасное. В любом случае убивать девушку через две недели после гибели мужа довольно странно. От соперницы избавляются до, а не после. Но если она говорит правду, тогда получается, что все наши прежние догадки гроша ломаного не стоят. Молчуна убил кто‑то из соратников в обход Тимура. Причина должна быть исключительно серьезной. Тут я замерла на месте, потому что в голову мне пришла занятная мысль. Шестакова убивают в больнице при непосредственном участии Кислицына, который входит в группировку Шохина, а тот, в свою очередь, подчиняется Вале. Это обстоятельство в свое время натолкнуло меня на мысль, что Тимур имел отношение к появлению в городе киллера и киллер этот предназначался для Деда. А если все иначе? Если кто‑то желал смерти совсем другого человека? Об этом как‑то узнал Молчун, но предупредить Тимура не успел.
Тогда становится понятна чрезвычайная таинственность и некоторые явные несуразности. Заставить кого‑то из дружков Тимура работать против хозяина не так трудно, имея в виду административный ресурс Деда и их явную уязвимость. Но, узнав о том, что информация просочилась, они забили тревогу и оставили затею с киллером, отлично зная, что у Тагаева найдутся люди, которые способны отомстить за его смерть. Теперь Тагаев в тюрьме, где расправиться с ним не в пример легче. Одно не укладывается в схему: Дед дал высочайшее разрешение на то, чтобы я во всем этом покопалась… А что он мог? Запретить? И я бы его послушала? Следовательно, ему оставалось делать хорошую мину при плохой игре.
Девушку, скорее всего, задушил киллер, нанятый для убийства Тимура. Хотя почему бы все‑таки не разделаться с ним, обвинив в этом пьяную девчонку? Поссорились, и она нечаянно нанесла тридцать три удара ножом. Чего только в жизни не бывает.
– Нет, что‑то тут не так, – вздохнула я.
– Ты так старательно думаешь, что у тебя волосы шевелятся, – услышала я, обернулась и обнаружила Стаса. Он сидел на корточках возле машины и кормил Сашку мороженым. Тот чавкал и выглядел отвратительно счастливым.
– Собака пошла по рукам, – вновь вздохнула я. Достала телефон и набрала номер Вешнякова. – Артем, у Гавриловой был друг, художник, который вроде бы покончил жизнь самоубийством. Что это за история?
– История незатейливая, – ответил он. – Молчун заподозрил измену, в результате чего парень упал с крыши.
– В самом деле упал или помог кто?
– Разумеется, помог, но доказать сие не смогли, так что сошлись на том, что это самоубийство.
Парень баловался наркотой и теоретически вполне мог выйти полетать. С головой у него были проблемы, иначе он бы не связался с девицей Молчуна.
– Но если мог, откуда уверенность, что все‑таки помогли?
– На это прозрачно намекали синяки по всему телу и шум из квартиры, который слышали соседи. Хотя, опять же чисто теоретически, шуметь он мог сам, если черти мерещились. И синяков себе наставил тоже сам.
– Он жил один?
– Да, мать умерла, отца, похоже, вовсе не было, по крайней мере о нем в материалах дела ни слова. В любом случае он к убийству Гавриловой вряд ли имеет отношение, раз это произошло больше двух лет назад. Может, ты сумеешь связать два этих события. Моей фантазии на это не хватает.
– А чего ты злой какой? – поинтересовалась я.
– Злой, потому что задолбали. – Артем вновь вздохнул. – Для некоторых людей, вопрос с Тагаевым решенный, хоть завтра в суд.
– Это кто ж такой шустрый?
– Кириллов.
– Дядя явно торопится.
– И нам бы не худо поторопиться, хоть какую‑то зацепку отыскать.
– Тимур по‑прежнему молчит?
– Почему, иногда говорит, и даже охотно. Вот только толку от его слов никакого. Хотя, безусловно, кое‑какие мысли о происходящем у него есть.
– Неужто сам сказал?
– Нет, я по глазам увидел. И за тебя беспокоится. Вот это сказал. С улыбочкой, но доходчиво. Мол, не могли бы вы, Артем Сергеевич, посоветовать гражданке Рязанцевой не лезть в чужие дела. Скажи, звучит?
– Он сам‑то в это верит?
– Нет, конечно. Оттого и беспокоится. Теперь будь другом, скажи, куда ты успела влезть?
– Я еще только пытаюсь, но кое‑какие идеи уже появились.
– А нельзя с этими идеями ко мне? – посуровел Артем.
– Для начала надо их проверить.
– Кому звонила? – поинтересовался Стас, когда я закончила разговор.
– Хорошему человеку.
– Тебе не кажется, что было бы неплохо, если бы ты держала меня в курсе событий? В конце концов…
Я похлопала его по плечу и широко улыбнулась.
– Я держу тебя возле тела просто потому, что в противном случае те шустрые ребятишки тебя на куски разрежут. Меня будет мучить совесть и одолевать кошмары.
– Я уже понял, кто у нас главный, – в ответ улыбнулся он. – Мною движет не любопытство, а боязнь ненароком нарушить твои планы. Поэтому будет здорово, если ты просто намекнешь на них.
– Возможно, я открою тебе душу, но позже. А сейчас поехали.
– Куда?
– Пока не знаю, но постараюсь выяснить.
Я вновь достала мобильный и набрала номер Алексея.
– Ты добрый человек и почти все на свете знаешь, – подхалимски начала я.
– Хочешь пригласить меня выпить пива? – усмехнулся Алексей.
– Я бы с удовольствием, да времени нет. Скажи, пожалуйста, где бы я могла встретиться с Ковалем, то есть с Валей?
Мой вопрос поверг Алексея в тяжкие раздумья, по крайней мере, в трубке повисла продолжительная пауза.
– Что значит встретиться? – все‑таки спросил он. – Хочешь, по обыкновению, задать ему несколько вопросов?
– В этот раз традиция будет нарушена. Я просто хочу взглянуть на него. Никаких вопросов.
– Ну, это проще простого, – с сомнением заговорил Алексей. Сомнение относилось к моим словам, а не к его утверждению. – У Вали автосалон на Кузнецкой, не помню названия, но мимо не проедешь. Он любит отираться в зале, в кабинете ему не сидится.
– Еще бы, деятельный человек.