— Пока кто-нибудь не погибнет? — спросила Мередит.
Непривычно длинная прядь упала ей на лицо.
— Да, кто-нибудь может погибнуть. — Алан выпрямился и сурово добавил: — Но не погибнет, если это от меня зависит. Это моя обязанность.
— Я рада, что ты ведешь дело, — сказала она. — По-моему, так лучше для Салли… и для Лайама тоже, конечно. — Взглянула на часы. — Почти десять. Хочешь еще раз посмотреть тот кусок в новостях Ай-ти-ви?
На этот раз репортаж был короче, кадры с Тристаном вырезали. Общенациональные новости кончились, пошли местные.
— Уилвер-парк, — узнала Мередит.
Уилвер-парк — старинная музейная усадьба второстепенного исторического и художественного значения — располагался милях в пятнадцати вниз по дороге. Камера мельком окинула палладианский интерьер и проследовала в библиотеку с дубовыми шкафами, где стоял мрачный мужчина, демонстрируя зловещие пустоты на полках.
«Почти все первые издания! — доложил он. Его голос дышал возмущением. — Для сокрытия кражи проявлена немалая изобретательность. На одних полках оставшиеся книги свободней расставлены, на других раритеты заменены старыми, но не имеющими ценности книгами. Вот, к примеру… — Он вытащил том. — Это ничего не стоящее издание восемнадцатого века — не из нашей библиотеки, — воры, видимо, принесли и хитроумно поставили вместо украденного раннего английского перевода «Жизнеописаний» Плутарха».
Камера на мгновение задержалась на книге, и Мередит рванулась к экрану.
— Удивительно…
— Я бы сказал, находчиво.
— Да я не о том. — Она села на место. — Книга, которую он показал, подставная, очень похожа на ту, что я видела на выставке лотов аукциона «Бейли и Бейли». Она называлась «Служебник».
— Такие издавались сотнями между семисотыми и девятисотыми годами. В те времена совершались долгие торжественные службы. Добрые прихожане заполняли храмы. Священнослужителя в определенном смысле можно было сравнить с солистом. Не слишком одаренные время от времени заглядывали в справочник.
— Конечно, таких книг сотни, — без особой убежденности согласилась Мередит.
Камера повернулась к журналистке, серьезной энергичной молодой женщине.
«— Точно неизвестно, сколько книг похищено, — сообщила она зрителям. — Уилвер-парк закрылся на зиму в конце прошлой недели после массового наплыва туристов и откроется только весной. В это время проводится уборка, необходимые ремонтные работы, общая инвентаризация. Ежегодная проверка началась с библиотеки…»
Камера проехалась по книжным полкам, задержалась на мраморном бюсте Шекспира на письменном столе и вернулась к женщине с микрофоном.
«— …в результате чего вчера обнаружились пропажи. Это означает, что книги могли быть украдены в любое время за последние месяцы! Неизвестно даже, крали их по одной или сразу и сколько было похитителей».
Она вновь передала слово мрачному мужчине.
«— Охрану необходимо усилить, но у нас средств не хватит на дополнительный персонал. Возможно, помогут камеры наблюдения. Или будет ограничен доступ в некоторые помещения в определенные дни.
— Заказные кражи, — серьезно продолжила корреспондентка, — проблема нашего времени в мире антиквариата, который никогда еще не был таким беззащитным». — Она назойливо напомнила зрителям свое имя, фамилию и повторила, что репортаж велся из поместья Уилвер-парк.
Последние кадры, запечатлевшие библиотеку, интерьер, нотный лист, заполненный рукой Моцарта, померкли, уступив место другому сюжету.
— Я и не знал, что мир антиквариата стал таким беззащитным, — хмыкнул Маркби. — Он уже был беззащитным, когда в гробницы пирамид вломился Картер и прочие, правда? Впрочем, действительно, воры, специализирующиеся на художественных ценностях, не сидят сложа руки.
— Ужас, — вздохнула Мередит. — Интересно, что стало с книгами. На торгах у Бейли полно старых изданий. Хотя не таких интересных, как пропавшие из Уилвер-парка.
— Надо попросить букинистов и аукционеров посматривать, — пробормотал Алан. — Конечно, книги, возможно, украдены по заказу, как предполагает репортерша. Для какого-нибудь коллекционера. — Он взглянул на часы. — Надо идти.
— Как скажешь.
Мередит вопросительно подняла бровь.
— Надо. Хотя и не сию минуту. Пожалуй, еще на часок задержусь.
***
Тристан не знал, что попал в вечерние новости. Когда их показывали по всей стране, он стоял у ворот «Тайт-Барна» с девушкой по имени Дебби Ли.
В кустах под разросшимися деревьями было темно, горел единственный слабый уличный фонарь, время от времени глухо жужжавший. Лампа раскачивалась на ветру, мимолетно бросая на парочку желтый свет. Поэтому лица казались размытыми и молодые люди в темной одежде смахивали на привидения.
Шестнадцатилетняя местная девушка Дебби была не особо хорошенькая, не особо умная. Тристан не понимал, то ли он ее жалеет, то ли она довела его до отчаяния. Он старательно скрывал свои чувства, обращаясь с ней со сдержанной страстью.
Со своей стороны Дебби видела в нем мужчину своей мечты. Она работала на птицефабрике в отделе укладки яиц рядом с производственными помещениями для несушек.
Ежась на холодном ветру, Дебби отыскала в карманах теплой куртки конверт.
— Все готово, Трис.
Тристан терпеть не мог подобное сокращение его имени, даже во время секса, но сказал:
— Молодец, Дебс.
Дебби против сокращения не возражала. Ей достаточно было слышать из его уст свое имя. А уж слово «молодец» и вовсе возносило ее на вершины блаженства.
— Риск жуткий, Трис. Если б меня застукали, прогнали бы с работы. Я хочу сказать, мне здорово повезло работать рядом с домом. В деревне никуда не пойдешь, кроме птицефабрики. Папа с меня три шкуры спустит, если я оттуда вылечу.
Тристан знал ее отца, хозяина местного паба, поэтому поверил.
— Никто тебя не застукает, Дебс. Ты ведь умная девочка. К тому же это необходимо для дела.
— Я старалась не для дела, — простодушно сказала она. — Для тебя.
Тристан смутился. Он использовал ее без зазрения совести, но безыскусное выражение преданности и верности всегда заставало его врасплох. К счастью, девушка в темноте ничего не заметила.
Впрочем, сегодня у нее на уме было еще кое-что.
— Трис… я тебе хочу помогать, только не хочу, чтобы из-за этого закрыли фабрику.
— Не закроют, — коротко бросил он.
— Надеюсь.
— Я тебе говорю, не закроют! Начальство будет строже следить, соблюдать правила, вот и все.
— Тогда ладно. Понимаешь, когда такие, как ты и твоя мама, ходят вокруг и подсовывают письма под двери, фабрику могут закрыть. А таким, как я, работа нужна. А куры — просто птицы.
— Все равно их надо содержать в человеческих условиях! — отрезал Тристан. — Не превращать в автоматы для производства яиц.
— Согласна, Трис. Когда я туда поступила, то спрашивала, что будет со всеми этими курами, когда они станут ненужными. Кто-то объяснил, что они пойдут на корма для домашних животных. На консервы для собак и кошек. Эти куры быстро приходят в негодность. Они яйца несут. Их на мясо не выращивают. Хотя подумывают открыть отделение бройлеров. Босс говорит, надо расширяться, подавать заявку на перепланировку. Значит, будет больше рабочих мест для деревни.
— Вот как? — оживился Тристан. — Если еще что услышишь об этом, сразу мне сообщи.
Про себя он задумался, знает ли мать кого-нибудь в плановом комитете. Мысленно возник набросок новой листовки, на этот раз против разведения бройлеров. Шум, лишние машины на сельских дорогах, запах, гибель зеленого пояса… Надо составить петицию. Вслух же он сказал:
— И не беспокойся насчет закрытия. Мы этого добиваться не будем, обещаю.
— Значит, это тебе не надо?
Дебби вновь протянула конверт. Тристан взял его. Внутри была кассета с пленкой.
— Мы высоко тебя ценим, Дебс. Я пробовал пролезть, поснимать, да это дьявольски трудно. На самом деле нужна настоящая съемка, не одни фотографии. Хорошо бы попасть туда с видеокамерой.
— Я не смогу! — испуганно заныла она. — Меня заметят. Да и с этой камерой не справлюсь. Ничего не получится.
Тристан снова поверил. В любом случае он не имел ни малейших намерений подпускать ее к дорогой новой аппаратуре.
— Не волнуйся, Дебс. Предоставь дело мне.
Она ждала с надеждой, обратив к нему лицо в лунном свете. Такова цена, думал Тристан. Дебби во всем этом видит роман.
Он глубоко вдохнул, стиснул ее в объятиях, поцеловал, «как опытный мужчина», о чем она с восторгом и гордостью рассказывала товаркам в отделе укладки яиц.
Обычно в упоительные моменты она обвисала в его руках, неразборчиво бормоча любовные признания. А сейчас неожиданно отскочила и взвизгнула.
— Что ты, черт побери?! — взорвался Тристан.
— Там… — Она ткнула пальцем ему за спину. — Кто-то смотрит!
— Боже мой, только не мама, — охнул он и круто развернулся.
Насколько можно видеть, в шуршащих на ветру кустах никого нет. Тристан нервно оглянулся на освещенные окна дома, но и там не обнаружил разгневанного лица матери.
Ивонна не одобряет его отношений с Дебби. «У девушки свои ожидания. Ты не должен ее поощрять. Попросил сделать снимки, в результате она может сильно осложнить нам жизнь».
В последнее время возникли подозрения, что мать права. Дебби поговаривает, что он должен прийти к ним домой, познакомиться с родителями. Мистер Ли много лет был сильнейшим в местной команде по перетягиванию каната. Миссис Ли — громогласная блондинка, которую хорошо слышно на другом конце Касл-Дарси, причем в возбуждении она использует ошеломляющий словарный запас.
— Никого там нет, — с облегчением вздохнул Тристан. — Тебе показалось. Ветер дунул.
— Нет! — настаивала девушка. — Деревья шевельнулись, туда упал свет, я видела глаза! И дыхание слышала! В кустах кто-то был и за нами подглядывал!
Тристан подобрался к тем самым кустам, раздвинул ветки, вгляделся в темноту. Где-то в глубине послышался шорох.
— Эй! — крикнул он. — А ну, выходи!
— Это ведь не папа, правда? — всхлипнула Дебби.
— Надеюсь… — Тристана с новой силой охватила паника, и он продолжил поиски. — Знаю, кто ты, — пошел он на блеф, — так что покажись!
От громкого шороха оба вздрогнули, выскочившая кошка метнулась дальше в темноту вдоль дорожки.
— Кошка… — с отвращением пробормотал Тристан. — По правде сказать, я на секунду… Это просто кошка.
Дебби не совсем убедилась.
— Я глаза видела. Высоко, не так, как у кошки. На уровне человеческого роста. Видела через твое плечо. А вдруг это… — внезапно предположила она и запнулась.
— Если так, — перебил Тристан, — то скажу пару слов при следующей встрече, припугну хорошенько. Хотя это кошка. Лучше иди домой, Дебс. Папа будет тебя искать.
— Трис, ты меня проводишь? До паба? Я боюсь.
Тристан сам боялся, но не темноты. Беспокоился, что его увидят с Дебби, подкрепятся романтические байки, которые она вешает подружкам на уши. С другой стороны, она принесла отснятую пленку, как обещала, служит его глазами и ушами на птицефабрике.