Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
Эндрю покачал головой.
– Кого я сейчас там найду, кроме себя?
– Сейчас?
– Ну да. Это «сейчас» длится уже десять лет. Я разведен. Жена живет в Ньюкасле вместе с дочками. Я стараюсь навещать их почаще, но это далековато, да и девчонки скоро вырастут – по выходным им будет не до меня. В их жизни появятся и другие мужчины. Одной четырнадцать, другой пятнадцать. Маленькие красивые плутовки. Черт! Всякому, кто только подойдет к их двери, не поздоровится!
Эндрю широко улыбнулся. Этот человек не может не нравиться, подумал Харри.
– Так уж мир устроен, Эндрю.
– Это верно, приятель. А у тебя как?
– Ну… Жены нет. Детей нет. Собаки нет. Все, что у меня есть, – это мой шеф, мой отец и пара людей, которых я зову приятелями, хотя они звонят мне раз в год. Или я им.
– Именно в таком порядке?
– Именно в таком.
Они рассмеялись. За окном начиналась вечерняя сутолока. Эндрю заказал еще пива («Виктория», горькое). Из магазинов и банков выливался поток людей: седые горбоносые греки, азиаты в темных костюмах и очках, голландцы и рыжие девицы, несомненно английского происхождения.
Они бежали, чтобы не упустить автобус на Параматта, спешили к метро. Деловой люд в шортах – типично австралийское явление, как сказал Эндрю, – торопился на пристань, чтобы успеть на паром, отплывающий к пригородам на северной стороне залива Порт-Джексон.
– Куда теперь? – спросил Харри.
– В цирк! Он как раз на этой улице, а я обещал приятелю как-нибудь заскочить. «Как-нибудь» и значит «сейчас», ведь верно?
Немногочисленная труппа цирка «Энергетик» уже начала свое бесплатное вечернее представление для немногочисленной, но молодой и оживленной аудитории. Раньше, когда в Сиднее еще были трамваи, сказал Эндрю, в этом здании были электростанция и трамвайное депо. А теперь оно походило на музей современности. Две девушки только что закончили номер на трапеции – не особенно эффектный, но заслуживший бурные и искренние аплодисменты.
На манеже одновременно появились огромная гильотина и клоун в пестром костюме и фригийском колпаке по французской революционной моде. На радость ребятишкам, он спотыкался и показывал фокусы. Потом вышел другой клоун, в длинном белом парике, и до Харри постепенно дошло, что он будет изображать Людовика XVI.
– Приговорен к смерти большинством в один голос, – объявил клоун во фригийском колпаке.
Приговоренного быстро возвели на эшафот, и после шумных жалоб и воплей он, к великому веселью детишек, положил голову прямо под нож гильотины. Послышалась барабанная дробь, нож упал, и, ко всеобщему (включая Харри) удивлению, после звука, напоминающего стук топора в лесу, голова монарха отвалилась. Подпрыгивая, она покатилась по сцене и угодила в корзину. Свет погас, а когда зажегся снова, безголовый король стоял на сцене с собственной головой под мышкой. Детской радости не было предела. Свет снова погас, и вот уже на манеже стояла и раскланивалась труппа в полном составе. Представление закончилось.
Зрители направились к выходу, а Эндрю и Харри – за сцену. В импровизированной гримерной артисты уже снимали костюмы и смывали грим.
– Отто, поздоровайся с гостем из Норвегии, – прокричал Эндрю.
Один из артистов, тот, что изображал Людовика XVI, обернулся. Без парика и в размытом гриме он выглядел не слишком величественно.
– А, индеец Тука!
– Харри, это Отто Рехтнагель.
Отто изящно протянул руку и щелкнул пальцами, а когда немного растерявшийся Харри слегка пожал ее, изобразил возмущение:
– А поцелуй, красавчик?
– Отто думает, что он – дама. Благородного происхождения, – пояснил Эндрю.
– Брось, Тука. Отто знает, что он мужчина. Что это вы, молодые люди? Не хотите ли убедиться сами?
У Харри покраснели уши. Клоун перевел свои накладные ресницы на Эндрю:
– А твой дружок умеет говорить?
– Прошу прощения. Меня зовут Харри… э-э… Хоули. Мне понравился ваш номер. И костюмы. Очень… натурально. И необычно.
– Людовик номер шестнадцать? Необычно? Да что вы, это же классика жанра. Впервые этот номер был поставлен семьей Яндашевских всего через две недели после подлинной казни в январе 1793 года. Народу понравилось. Народу всегда нравятся публичные казни. Знаете, сколько раз в год американские телеканалы прокручивают убийство Кеннеди?
Харри покачал головой.
Отто задумчиво посмотрел в потолок.
– Без конца.
– Отто считает себя последователем великого Янди Яндашевского.
– Неужели? – В знаменитых клоунских династиях Харри особо не разбирался.
– Тука, я-то думал, твой приятель смыслит, что к чему. Итак, семья Яндашевских была музыкальной комической труппой, которая в начале XX века приехала на гастроли и обосновалась в Австралии. До самой смерти Янди в 71-м они руководили цирком. Я впервые увидел Янди, когда мне было шесть лет. С тех пор я знал, кем стану, когда вырасту. И я им стал.
Грустная клоунская улыбка проступила сквозь грим.
– А как вы друг с другом? – спросил Харри. Эндрю и Отто переглянулись. По их выражению он понял, что ляпнул что-то не то. – В смысле – познакомились… Ну, полицейский и клоун… не совсем…
– Это долгая история, – ответил Эндрю. – Мы, можно сказать, росли вместе. Отто, разумеется, маму родную бы продал за кусок моей задницы, но я с детства бегал за девчонками и вел себя как мерзкий гетеросексуал. Наверное, дурная наследственность или окружающая среда, как думаешь, Отто?
Эндрю рассмеялся, но Отто жестом заставил его заткнуться.
Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
Когда уехала «скорая помощь», в баре остались лишь Харри и Барроуз.
– Надеюсь, мы не наломали тут у вас дров? – спросил Харри.
– Да нет, ничего. Кроме того, моим посетителям иногда по вкусу живые зрелища. Но теперь тебе надо держать ухо востро. Боссу этих ребят не понравится, когда он все узнает, – ответил Барроуз.
– Вот как? – Харри показалось, что Барроуз готов что-то ему рассказать. – А кто их босс?
– Я тебе ничего не говорил, но парень на твоей фотографии здорово на него смахивает.
Харри медленно кивнул:
– Теперь я предупрежден. Значит, вооружен. Вы не против, если я возьму еще одну шпажку?
9
Два эксгибициониста, пьяница, педераст и черная змея
Зубной врач на Кингз-Кросс с первого взгляда определил, что над восстановлением сломанного посередине переднего зуба придется покорпеть. За подготовительную работу Харри выдал ему щедрый гонорар, надеясь, что начальница полиции Осло позже возместит эти расходы.
В участке Харри узнал, что у Эндрю сломаны три ребра и сильное сотрясение мозга, так что он проваляется на больничной койке минимум неделю.
После обеда Харри попросил Лебье съездить вместе с ним навестить больного. Они доехали до больницы Сент-Этьен и оставили запись в журнале посещений – огромном фолианте, лежавшем в регистратуре перед еще более огромной медсестрой. Харри попытался спросить, куда идти дальше, но медсестра только показала на себя пальцем и покачала головой.
– Она не говорит по-английски, – объяснил Лебье.
Они пошли дальше и наткнулись на молодого и улыбчивого дежурного администратора, который занес их имена в компьютер, сообщил им номера палат и объяснил, как пройти.
– От каменного века до наших дней за десять секунд, – прошептал Харри.
Они перекинулись парой слов с загипсованным Эндрю, но тот был в дурном настроении и через пять минут попросил их убраться. Этажом выше в отдельной палате лежал тот парень с ножом. С рукой на перевязи и отеками на лице, он смотрел на Харри так же обиженно, как и вчера вечером.
– Что тебе нужно, чертов коп? – простонал он.
Харри сел на табурет возле койки.
– Узнать, давал ли Эванс Уайт распоряжение убить Ингер Холтер, кому он его давал и почему.
Человек на койке попробовал рассмеяться, но вместо этого зашелся кашлем.
– Не знаю, о чем ты говоришь, коп, и думаю, ты сам этого не знаешь.
– Как плечо? – осведомился Харри.
Глаза человека на койке стали вылезать из орбит.
– Только попро…
Харри достал из кармана шпажку. На лбу у человека на койке набухла синяя вена.
– Шутишь, коп?
Харри ничего не ответил.
– Ты что, спятил? Думаешь, это тебе с рук сойдет? Да если на моем теле найдут хоть царапину после того, как вы уйдете, тебя враз вышибут с твоей поганой работы!
Его голос сорвался на писк.
Харри приложил указательный палец к его губам.
– Тише, тише! Ты видишь вон того большого бритоголового дядю у двери? Может, так с виду и не скажешь, но он двоюродный брат того, кому вы вчера проломили битой череп. Он очень просил меня взять его сегодня с собой. И сейчас он заклеит тебе рот и будет тебя держать, а я развяжу вот этот бинт и воткну вот эту изящную штучку туда, где следа от нее не останется. Потому что он остался еще с прошлого раза, помнишь?
Харри аккуратно взял его за правое плечо. Из глаз собеседника брызнули слезы, а тело била крупная дрожь. Взгляд перебегал с Харри на Лебье. Человеческая натура – воистину дремучий лес, но, когда человек на койке открыл рот, Харри показалось, что он увидел в этом лесу тропинку.
– Все, что вы можете мне сделать, не страшнее того, что сделает со мной Эванс Уайт, если узнает, что я на него стучу. – Очевидно, так оно и было. – Я знаю, и вы знаете, что, даже если бы у меня было что рассказать, я бы все равно молчал. Так что начинайте. Но сначала дайте мне сказать: вы ищете не там! Правда, не там!
Харри посмотрел на Лебье. Тот слегка покачал головой. Харри на секунду задумался, потом встал и положил шпажку на стол.
– Поправляйся, – сказал он.
– Hasta la vista,– ответил человек на койке и прицелился в него указательным пальцем.
Дежурный администратор в гостинице передал Харри сообщение. Тот сразу узнал номер участка и позвонил из своего номера. Ответил Юн Суэ.
– Мы еще раз просмотрели все данные, – сказал он. – И сделали более детальную проверку.
Часть данных была изъята из архивов спустя три года после совершения преступлений. По закону нельзя хранить устаревшие сведения. Но что касается сексуальных преступлений… на этот случай у нас есть свой, неофициальный архив. И я выяснил кое-что интересное.
– И что же?
– Официально Хантер Робертсон, владелец дома, где жила Ингер Холтер, чист перед законом. Но, если присмотреться поближе, выясняется, что его дважды штрафовали за эксгибиционизм. Циничный эксгибиционизм.
Харри попытался представить себе нециничный эксгибиционизм.
– Насколько циничный?
– Возбуждение своих половых органов в общественном месте. Конечно, это еще ничего не значит, но это не все. Лебье поехал к нему, но дома никого не оказалось – только злющая псина, которая выла за дверью. Пока он там стоял, подошел сосед. Выяснилось, что он договорился с Робертсоном по средам кормить и выгуливать его псину. У него был и ключ от двери. Естественно, Лебье спросил, не выгуливал ли он ее перед тем, как нашли тело Ингер Холтер. Тот ответил, что да, выгуливал.
– И что?
– Ранее Робертсон заявлял, что вечером, накануне того дня, когда нашли Ингер, он был дома один. Я решил, что тебе будет интересно это узнать.