- Сколько же часов понадобилось, чтобы вытащить вино из погреба! - заметил я.
- Вы правы, сэр, много, - согласился он.
Но о чем он думал, Фрост не сказал, а предложил Дональду подготовить короткое заявление и прочитать его напористым репортерам, которые еще не сняли осаду дома. Тогда они с добычей вернутся в свои редакции.
- Нет, - отрезал Дон.
- Совсем короткое, - мягко настаивал Фрост. - Если хотите, мы сейчас здесь его напишем.
Он написал его в основном сам, и я догадался, что Фрост это сделал скорее ради себя, чем ради Дональда. Ведь это ему приходилось каждый раз, когда он приезжал сюда, проталкиваться сквозь толпу газетчиков. Закончив, он прочитал заявление вслух. Оно звучало, как полицейский рапорт, с профессиональными выражениями, и было настолько далеко от безмерного горя Дональда, что тот в конце концов согласился прочитать репортерам заявление.
- Но никаких фотографий, - встревоженно предупредил Дональд, и Фрост пообещал, что проследит.
Они столпились в холле, сообщество охотников за фактами. Достигшие вершин своей профессии, все с цепким взглядом и броней равнодушия, выкованной сотнями подобных вторжений в чужую трагедию. Естественно, они сочувствовали парню, жене которого проломили голову, но новость есть новость, и газеты с плохими новостями раскупаются лучше, а если они не привезут ходовой товар, то потеряют работу, их места займут более ловкие. Конечно, парламентский комитет по печати запретил смакование жестокостей, но относительная свобода в описании бедствий и несчастий еще осталась.
Вместе со мной и Фростом Дональд вышел из кухни и без всякого выражения прочел текст, будто слова относились к кому-то другому:
- …Я вернулся домой приблизительно в пять часов вечера и заметил, что в течение моего отсутствия значительное число ценных предметов было вывезено… Я немедленно позвонил… Моя жена, которой по пятницам обычно не бывало дома, неожиданно вернулась… и, предполагается, помешала нарушителям…
Дональд замолчал. Репортеры записывали каждое слово и выглядели разочарованными. Один из них, очевидно, выбранный заранее, деликатно, сочувствующим тоном стал задавать вопросы от имени всех собравшихся:
- Не могли бы вы сказать, какая из этих закрытых дверей ведет в комнату, где ваша жена?..
Глаза Дональда невольно скользнули по дверям гостиной. Все головы повернулись к не дающей никакой информации белой деревянной двери и жадно изучили ее.
- Не могли бы вы точно сказать, что было украдено?
- Серебро. Картины.
- Каких художников?
Дональд потряс головой, будто что-то сбрасывая, и еще больше побледнел.
- Не могли бы вы сказать, сколько они стоили?
- Не знаю, - помолчав, ответил Дональд.
- Они были застрахованы?
- Да.
- Сколько спален в вашем доме?
- Что?
- Сколько спален?
Дональд озадаченно смотрел на репортера и наконец сказал:
- Наверное, пять.
- Не могли бы вы немного рассказать о своей жене? О ее характере, работе? Вы позволите нам сделать фотографии?
Ничего рассказывать Дональд не мог. Он покачал головой, пробормотал «простите», повернулся и пошел по лестнице на второй этаж.
- Это все, - решительно объявил Фрост.
- Немного, - заворчали они.
- Чего вы хотите? Крови? - Фрост открыл парадную дверь, предлагая им уйти. - Поставьте себя в его положение.
- Ох-хох, - довольно цинично усмехнулись они, но ушли.
- Вы видели их глаза? - спросил я у Фроста. - Точно насосы. Они впитывали все.
- Из этого десятка слов газетчики раздуют длинную историю. - Фрост едва заметно улыбнулся.
Тем не менее интервью дало желаемые результаты. Почти все репортеры уехали, осталось несколько человек, ожидавших свежих новостей, чтобы моментально умчаться в редакцию.
Почти все репортеры уехали, осталось несколько человек, ожидавших свежих новостей, чтобы моментально умчаться в редакцию.
- Почему они спросили о спальнях?
- Чтобы оценить стоимость дома, - объяснил Фрост.
- Горе тоже стало товаром, - вздохнул я.
- Они смотрят на дело с других позиций.
Похоже, что мое замечание насмешило Фроста. Он посмотрел на лестницу, по которой ушел Дональд, и, будто мимоходом, спросил у меня:
- У вашего кузена финансовые трудности?
Теперь я уже знал его метод поймать человека на слове, когда тот не начеку.
- Не думаю, - не спеша ответил я. - Вам лучше спросить у него.
- Обязательно спрошу, сэр. - Он впился взглядом ищейки мне в лицо, и я невозмутимо выдержал его взгляд. - Что вы знаете?
- Только одно - у полиции мания подозрительности, - спокойно ответил я.
Он не обратил внимания на мои слова.
- У мистера Стюарта неприятности в его бизнесе?
- Он никогда не жаловался.
- В наши дни многие некрупные компании приходят к банкротству.
- Да, я слышал.
- Из-за высоких налогов и замедленного оборота средств.
- Ничем не могу помочь вам. Видимо, лучше посмотреть финансовые отчеты компании.
- Обязательно посмотрим, сэр.
- Но даже если фирма на пороге банкротства, это еще не значит, что Дональд подстроил ограбление собственного дома.
- Так бывало, сэр, - сухо заметил Фрост.
- Если бы он нуждался в деньгах, он бы просто продал что-нибудь из антиквариата, -- напомнил я инспектору.
- Может быть, он и продал. Некоторые вещи. Большинство из них.
Я набрал побольше воздуха, медленно выдохнул и ничего не сказал.
- Допустим, вино, сэр. Как вы сказали, чтобы его вынести, надо очень много времени.
- Его фирма - компания с ограниченной ответственностью. Если она разорится, его дом и личные деньги не пострадают.
- Вы хорошо разбираетесь в таких делах, не правда ли?
- Я живу в мире, - равнодушно ответил я.
- Я считал, что художники - люди не от мира сего.
- Да, некоторые не от мира сего.
Он смотрел на меня, сощурив глаза, словно прикидывая, каким образом я помогал Дональду нанимать воров для ограбления его собственного дома.
- Мой кузен Дональд честный человек, - мягко проговорил я.
- Это слово вышло из употребления.
- А в нем такой глубокий смысл.
Фрост не считал нужным скрывать, что не верит ни мне, ни Дональду. Он слишком часто сталкивался с мошенниками и жуликами, изо дня в день, всю свою трудовую жизнь.
Дональд, опасливо оглядывая холл, спустился вниз, и Фрост моментально повел его в кухню для очередного разговора с глазу на глаз. У меня мелькнула мысль: если Фрост приготовил для него такие же ядовитые вопросы, как для меня, то бедному Дональду придется нелегко. Пока они разговаривали, я бесцельно слонялся по дому, открывая двери кладовок и шкафов, натыкаясь на скрытые от посторонних глаз детали жизни кузена.
Или он, или Реджина держали в доме запас пустых коробок - десятки картонных ящиков всех размеров и очертаний, сложенных рядами в кладовках или в шкафах, от коричневых хозяйственных до маленьких подарочных, обтянутых разноцветной бумагой или фольгой. Видимо, их не выбрасывали, надеясь использовать в будущем или жалея расстаться с красивой вещицей. Большинство из них грабители открывали, но некоторые сбросили на пол неоткрытыми. Наверно, эти ящики принесли грабителям большое разочарование, подумал я.
Не заглянули они и в большой солярий, где было несколько антикварных вещиц, но никаких картин. Я сел в плетеное бамбуковое кресло среди горшков с цветами и ползучими растениями и стал смотреть, как ветер пригибает в саду деревья. Сухие листья, будто желтый душ, слетали с веток, и несколько поздних роз прижимались поникшими головками к холодной земле.