— Не знаю…
— А мне кажется, он объяснял странности в поведении Райхоупа вполне правдоподобно…
— Это потому, что вы его не знаете! Малькольм сто лет работает в контрразведке и всегда слыл первоклассным агентом. Любому профессионалу ясно, что это не пустой звук. Нет, человек, тысячу раз рисковавший жизнью в самых тяжких условиях, только потому что верит в свое дело и не считает присягу бессмысленным набором слов, не предаст родину и товарищей из-за любовных огорчений.
Рут с удивлением смотрела на Терри и невольно любовалась классической четкостью его профиля. Лаудхэм напоминал бывшей мисс Трексмор одну из тех греческих статуй, которые она видела в Британском музее.
— А я-то думала, вы терпеть не можете друг друга! — заметила она.
— Личные симпатии и антипатии не имеют ни малейшего отношения к профессиональным качествам, которые мы сейчас обсуждаем. Малькольм меня действительно на дух не выносит, да и я не испытываю к нему особой нежности, но как профессионалу доверяю на все сто!
— Однако если так думаете даже вы, Терри, почему же тогда Фернс не разделяет вашей уверенности?
— Я не понимаю многих поступков Фернса… — немного поколебавшись, сказал молодой человек. — Они меня удивляют и даже смущают… Например, то, как он объяснил причины собственного присутствия в Граце, по-моему, притянуто за уши… Меня он послал туда под первым попавшимся предлогом и без определенного задания. Защищать вас? Но когда и как? В каких пределах? Почему Фернс не предупредил меня, что за Райхоупом установлена слежка? Он спокойно мог бы поручить мне приглядывать за парнем в Граце, а сам сидел бы в Вене.
— Но тогда… зачем Фернсу понадобилось навлекать подозрения на Райхоупа?
— Честно говоря, пока я предпочитаю не задавать себе таких вопросов.
Рут и Терри, не сговариваясь, дошли до Бурггартена и сели на лавочку у подножия статуи Моцарта. Стояла чудесная, теплая погода. Детишки играли в саду, а их матери весело болтали на скамейках. Здесь, в Бурггартене, особенно чувствовалось, как хорошо жить на свете. Но Рут тяжело вздохнула:
— Невыносимо грустно, что нельзя доверять даже тем людям, на которых, казалось бы, можно положиться…
— Ну, меня уже не раз предавали друзья… Хотя должен признать, что в нашем тесном мирке, таком суровом и безжалостном, где постоянно ощущаешь присутствие смерти, я искренне верил, что все мы вправе до конца рассчитывать друг на друга.
— И что вы собираетесь делать теперь?
— Уехать.
— Уехать?
— Видите ли, я не могу жить в постоянных сомнениях. Работа нравилась мне до тех пор, пока я верил, что меня окружают необыкновенные люди… А раз они ничуть не отличаются от прочих, какой смысл тянуть лямку? Это уже не интересно… В определенном смысле не исключено, что наши задачи вообще не для простых смертных.
— Именно об этом я все время думаю, Терри, после того как увидела тело Крукеля.
Рут, сама того не заметив, назвала спутника по имени. Лаудхэм взял ее за руку, и она не стала противиться.
— Я получил наследство от дяди… долгие годы он ни разу не вспоминал о моем существовании и на старости лет, видать, почувствовал угрызения совести. Это маленькая ферма в Дорсетшире, неподалеку от Йевола, называется она «Три березы». Прекрасное место для фермера-джентльмена… Я хотел спокойно дожить там до гробовой доски в полном одиночестве, но с тех пор как познакомился с вами, понял, что это будет нелегко…
— Замолчите… — пробормотала Рут. — Вы не должны так говорить… я ведь замужем…
— Вы не любите мужа, а такая женщина не станет жить с человеком, к которому не испытывает хотя бы уважения.
— Эннабель…
— О, она быстро утешится! Девушки вроде мисс Вулер не умеют долго переживать. Нет, Рут, вы должны выслушать меня! Я предлагаю вам не приключение-однодневку, а прочный, надежный союз. По-моему, мы можем счастливо дойти вместе до конца пути…
Сопротивление леди Лаудер ослабевало на глазах.
— У меня нет ни гроша.
— Ни слова об этом! Моего состояния хватит на двоих, а кроме того, вы поможете мне управляться с «Тремя березами». Если хотите, Рут, я в ближайшие дни попрошусь обратно в Лондон и, отгуляв отпуск, подам в отставку.
— А вы уверены, что не пожалеете о…
— Рядом с вами — нет… И потом, не стану скрывать, в какой-то мере я спешу бежать отсюда из малодушия. Предпочитаю не видеть ни окончательного падения Райхоупа, ни возможных разоблачений Фернса. Может, я сам поговорю с сэром Арчибальдом?
Баронет задумчиво глядел в пространство. Раздумывая, что за бес толкает то одного, то другого сотрудника консульства исповедоваться перед ним, сэр Арчибальд незаметно осушил два бокала виски и принялся за третий. И зачем, черт возьми, крошка Эннабель явилась к нему со своими излияниями? Неужто и в самом деле воображала, будто он, сэр Арчибальд Лаудер, станет учить патриотизму и верности едва знакомого человека? И это — после вчерашней драки? И в качестве кого он должен давать Райхоупу советы? Сэр Арчибальд пожал плечами. Очевидно, он окончательно пришел к выводу, что за пределами Британии мир являет собой картину невообразимого хаоса, в котором истинному джентльмену нечего делать.
Баронет уже решил, что жена, видимо передумав, сразу вернулась в гостиницу и ему тоже пора поспешить в «Кайзерин Элизабет», но в бар неожиданно вошел Райхоуп. Сэр Арчибальд снова сел. Он не желал, чтобы у Малькольма создалось впечатление, будто один его вид обращает недавнего противника в бегство, и предпочел подождать, пока тот подойдет к бару и закажет виски, а уж потом тихонько испариться. Однако, к удивлению Лаудера, Малькольм сразу направился к его столику. Выглядел он трезвым как стеклышко. Правда, еще не было и часу пополудни.
— Вы не разрешите мне присесть на минутку, сэр Арчибальд? Я хотел бы поговорить с вами…
Баронет невольно застонал:
— Как, и вы тоже?
Можно подумать, все они нарочно сговорились не давать ему ни минуты покоя… Райхоуп с любопытством взглянул на мужа Рут.
— А почему «тоже»?
— Садитесь и выкладывайте, зачем пришли.
— Прежде всего, я должен попросить у вас прощения за вчерашнее, — опускаясь на стул, начал Малькольм.
«Продолжение следует», — с тоской сказал себе сэр Арчибальд.
— Зря так упорно нарывался на глупую ссору, но я был, во-первых, пьян, а во-вторых, никак не мог успокоиться после смерти Крукеля. Я его очень любил… Мы познакомились сразу после того, как я приехал в Вену. Я знал все и о самом старике, и о его несчастьях. Крукель принадлежал к той категории людей, которым политические бури переломали всю жизнь… Впрочем, я не жалею, что беднягу убили, смерть наконец принесла ему покой.
— Неплохо бы поинтересоваться и его мнением…
— Поверьте, я почти наверняка знаю, что не ошибся. Так вот… я часто навещал Крукеля в Граце, а когда узнал, что Фернс отправляет туда леди Лаудер, встревожился не меньше Лаудхэма. Я не считаю Терри хорошим агентом, и вовсе не потому, что он отобрал у меня Эннабель. Да, это отличный боец, и мужества ему не занимать, а вот тонкости и проницательности, по-моему, не хватает. Лаудхэм всегда идет напролом. Выглядит это очень эффектно, но никогда не приносит окончательного результата. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Кажется, да.
— Я не сомневался, что наши враги уже знают о планах леди Лаудер, и решил подстраховать и ее, и, в случае чего, Крукеля. Однако, добравшись до старого города, вдруг обнаружил, что следом идет Фернс. Сначала я не понял, что бы это значило, а потом подумал, что, вероятно, шеф следит за мной. Упрямиться не имело смысла, и я не нашел ничего лучше, чем просто погулять до следующего поезда. Тогда-то вы меня и заметили.
— Выпьете чего-нибудь?
— Нет, спасибо… Не хочется… Честно говоря, я вообще больше не могу разобраться, чего бы мне хотелось, если, конечно, не потерял способности желать чего бы то ни было…
Они немного помолчали, а потом баронет задал уже почти ритуальный вопрос:
— Почему вы решили рассказать все это мне, мистер Райхоуп?
— Понятия не имею… Скорее всего, только потому, что мне больше не с кем поговорить, а с похмелья одиночество особенно невыносимо. Простите, что нарушил ваше уединение…
— Позвольте заметить, мистер Райхоуп, по-моему, все вы слишком усложняете жизнь. В глубине души никто из вас не доверяет коллегам… И это бесконечно грустно, во всяком случае, с моей точки зрения. Только что сюда приходила мисс Вулер… и просила поговорить с вами.
— Со мной?
— Ну да.
— И зачем же?
— Чтобы посоветовать как можно скорее собрать чемоданы и уехать в Лондон.
Малькольм хмыкнул:
— Неужели я ей так мешаю?
— Не в том дело…
— Бросьте! Эннабель в глубине души совсем не злая, и как бы ни хорохорилась, наверняка ее мучают из-за меня угрызения совести. Конечно, она спит и видит, чтобы я убрался с глаз долой и не мешал миловаться с красавчиком Терри.
Баронет совсем приуныл.
— Насколько я понял, мисс Вулер заботится не о себе, а о вас, — проворчал он.
— Обо мне?
— Да, боится, что вас с минуты на минуту арестуют.
— Арестуют?
— За измену, а возможно, и убийство. Прошу прощения, но я лишь передаю то, что сказала мисс Вулер.
Однако Малькольм отреагировал совсем не так, как ожидал сэр Арчибальд. Некоторое время он сидел молча и лишь покачивал головой, потом мягко и грустно заметил:
— Так Эннабель Вулер настолько забыла меня, что поверила, будто я способен предать, да еще и убить друга…
— Мисс Вулер полагает, что, после того как она вас бросила, с горя вы возненавидели всю Великобританию и не помышляете ни о чем, кроме мести.
— У Эннабель мания величия.
— Кроме того, коллеги не понимают, откуда у вас столько денег на горячительные напитки.
— Да просто сбережения. В моем возрасте это вполне естественно, правда? Я все время немного откладывал на тот день, когда уйду в отставку, а после того как Эннабель предпочла мне Лаудхэма, начал все это тратить… Быть может (и даже наверняка), это ужасная глупость, но будущее без Эннабель потеряло всякий смысл… Так вот как любовь может изменить женщину, некогда клявшуюся вам в вечной любви?.. Теперь она жаждет избавиться от меня любым способом, нет, хуже, выбирает самый подлый и трусливый… Спасибо, что выполнили поручение, сэр Арчибальд.
— Я вовсе не собирался этого делать, о чем и предупредил мисс Вулер.
— Так или иначе, наглости ей не занимать!
— Прошу вас, мистер Райхоуп, не надо!
— Пусть только попробует при мне повторить хоть половину своих гнусных обвинений — и я мигом сверну ей шею!
— Убийство, знаете ли, навлекает на человека массу неприятностей… Во всяком случае, в нормальном обществе, а не у вас, шпионов… После этой дикой истории в Граце мне упорно не дают покоя… Так что, если вы пойдете на подобные крайние меры, мистер Райхоуп, можете не сомневаться: полицейские поймают вас и посадят за решетку.
— Только если я сам на это соглашусь!
— Простите, не понял.
Малькольм показал ему вторую сверху пуговицу на пиджаке.
— Там лежит капсула цианистого калия, сэр Арчибальд, а имея такую штуку, можно в любую секунду ускользнуть от кого и чего угодно… На задании мы носим ее во рту, в пустом зубе… Так что, уверяю вас, вздумай я и вправду наделать глупостей, арестовать меня никто не сможет!
— Надеюсь, вы поверите, мистер Райхоуп, если я признаюсь вам, что ненавижу вмешиваться в чужие дела? И однако, с тех пор как мы приехали в Вену, я, в сущности, только этим и занимаюсь. Ни одна женщина не заслуживает, чтобы ради нее совершали самоубийство или до конца дней своих садились в тюрьму, и уж тем более, с вашего позволения, этого не стоят особы вроде мисс Вулер. А теперь прошу прощения, но мне пора идти. Рад был узнать вас поближе, мистер Райхоуп.