Наконец, хорошенько провентилировав легкие, сержант объявил:
– Иможен Мак-Картри, я арестую вас по подозрению в убийстве Джона Мортона. Констебль Тайлер, отведите ее в участок!
– Хотите я сейчас выскажу все, что о вас думаю, Арчибальд Мак-Клостоу? – очень спокойно осведомилась Иможен.
– Не стоит, мисс, иначе мне придется в ответ изложить и собственное мнение о вас, а тогда покраснеют даже стены этой комнаты!
Весть об аресте Иможен взорвалась в Каллендере, как бомба. Первым о ней узнал, естественно, Тед Булит. Удар был очень чувствительным, ибо весь город знал, что Тед восхищается мисс Мак-Картри. Разумеется, его жена Маргарет не упустила случая заявить при посетителях:
– Ну что, Тед, теперь ты убедился, что я имела все основания не доверять этой женщине?
Но, как известно, настоящий характер лучше всего проявляется в испытаниях. Несмотря на то, что в кабачке собралось множество народу и значительная часть клиентов вполне разделяла мнение миссис Булит, Тед сохранил верность покойному капитану Мак-Картри, чья восхитительная жажда так способствовала процветанию «Гордого Горца».
– У тебя низменная душа, Маргарет! – торжественно изрек Тед. – И мне жаль, что друзья видят тебя не в лучшем свете. Я убежден, что Иможен Мак-Картри – вне всяких подозрений и только осел вроде Арчибальда Мак-Клостоу мог вообразить, будто она убила несчастного, едва знакомого старика. Они и увиделись-то в первый раз сегодня утром! Что бы там ни болтали, а я продолжаю от всего сердца верить Иможен Мак-Картри и прошу вас, джентльмены, выпить за ее здоровье. Я угощаю!
Все посетители «Гордого Горца» дружно покинули миссис Булит и переметнулись на сторону ее мужа, так что Маргарет пришлось с досадой ретироваться на кухню.
Первой узнав новость, Розмэри сразу поделилась с супругом.
– Слыхал, Леонард, она опять за свое!
Мистер Элрой, и по личным склонностям, и из принципа мало интересовавшийся чужими делами, недовольно проворчал:
– Кто и за что?
– Иможен Мак-Картри! Она убила человека в «Черном Лебеде»!
Когда Леонард наконец решился высказать свое мнение, в голосе его звучал нескрываемый восторг.
– Вот это женщина!
– Ну и ну! – возмутилась миссис Элрой. – Может, и мне прикажешь убивать людей, чтобы внушить тебе должное почтение, Леонард?
Элрой с веселым изумлением поглядел на жену, пожал плечами.
– Куда тебе, бедняжка Розмэри. Чай готов?
Питер Конвей, услышав о происшествии в «Черном Лебеде», ограничился коротким замечанием:
– Я знал, что она меня не разочарует!
Зато Гарри Лоуден выругался самым неприличным образом. На мгновение у него мелькнула мысль об отставке, но мэр тут же передумал – не стоит доставлять такое удовольствие Неду Биллингсу! Оставалось позвонить Мак-Клостоу и договориться о времени предварительных слушаний.
Уильям Мак-Грю как будто пропустил известие мимо ушей и, изобразив полное безразличие, принялся с удвоенной энергией сортировать припасы. Но Элизабет не желала упустить такую замечательную возможность покуражиться и помчалась искать супруга. Уильяма она нашла в погребе среди множества пустых ящиков.
– Уильям! Вы знаете последние новости?
Мак-Грю лицемерно обратил к жене непроницаемо-простодушное лицо.
– А разве что-нибудь случилось?
– Еще бы! Иможен Мак-Картри опять дала волю своим кровожадным инстинктам!
– И что это значит?
– Да просто она совершила еще одно убийство! Ну, что скажете?
– Очевидно, у нее были веские основания.
– Ну да? И это все, что вы можете придумать? Честное слово, Мак-Грю, порой я всерьез сомневаюсь, есть ли у вас здравый смысл!
– Бесспорно, нет, Элизабет, иначе я бы на вас никогда не женился!
– Вы мерзавец, Уильям Мак-Грю, и Бог вас накажет!
– По-моему, это уже сделано, Элизабет!
Даже по возвращении в Каллендер раздражение преподобного Хекверсона против сержанта Мак-Клостоу так и не утихло. Он шел по улице, разговаривая сам с собой и размахивая руками. Мисс Флемминг тут же бросилась навстречу.
– Вам нехорошо, преподобный отец?
– Нет, просто я вне себя, дорогая мисс Флемминг! Вне себя! Вы только представьте, сержант Мак-Клостоу – этот нечестивец! – посмел сказать мне, что верит в привидения! Ну, скажите на милость, какой смысл, не зная отдыха, проповедовать слово Божие таким язычникам?
И, не слушая ответа смущенной мисс Флемминг, которая сразу почувствовала себя закоренелой грешницей, ибо тоже верила в приведения, пастор ушел. Домой он вернулся, все еще что-то сердито бормоча под нос. Старая служанка Элиза бросилась открывать, едва услышав нетерпеливый звонок хозяина.
– Может, вы бы лучше поторопились? Вечно заставляете меня торчать на улице! – буркнул преподобный Хекверсон с несколько странной для слуги Божьего объективностью.
– Ох, преподобный отец! Я сегодня совсем умаялась! Стоило вам уйти, и Брайан тут же начал безобразничать!
Священник, устраивавший шляпу и зонтик на вешалке, обернулся.
– Правда?
– Ну да, то хлопал окнами на втором этаже, то двигал стулья, а как только я открывала дверь, выдумывал тысячи мальчишеских проделок!
– Хорошо, сегодня вечером я поговорю с Брайаном. Надеюсь, он утихнет.
Брайан был привидением, обитавшим в доме преподобного Родрика Хекверсона.
Арчибальд Мак-Клостоу точно знал, что, проживи он хоть сто лет, все равно никогда не забудет этой ночи.
Как только они вернулись в участок, сержант составил протокол и объявил Иможен, что до заседания следственного суда намерен держать ее в камере, как и полагается по закону, а там уж пусть коронер и чиновники магистратуры сами решают, отпустить мисс Мак-Картри или подписать обвинение и отправить в тюрьму. Вопреки всем ожиданиям, Иможен отреагировала на это очень спокойно.
– Надеюсь, вы хорошо подумали, сержант? Это превышение власти, и вы о нем пожалеете! – только и сказала она.
Арчибальд хотел было ответить язвительным смехом, но ничего не получилось. Он не мог избавиться от страха перед мисс Мак-Картри.
Заперев Иможен в камере, Тайлер попытался призвать шефа к умеренности, но получил такой нагоняй, что, как только рабочий день кончился, пошел домой с твердым намерением больше ни во что не вмешиваться.
Мак-Клостоу решил, что проведет ночь за игрой в шахматы, а виски поможет ему не заснуть. К его огромному удивлению, мисс Мак-Картри не выказывала ни малейших признаков дурного настроения. Сидя на койке за прутьями решетки, она, казалось, о чем-то мечтает. Такое странное поведение сбивало полицейского с толку. Он долго сидел над шахматной доской, думая совсем о другом, – необычное спокойствие арестованной внушало тревогу. А может, в конце концов, мисс Мак-Картри – вовсе не такая уж неукротимая бунтарка, как утверждает молва? Или, угодив за решетку, она испытала столь сильное потрясение, что не в силах сопротивляться? Но время шло, внешняя невозмутимость Иможен рассеяла подозрения Мак-Клостоу. Он несколько ослабил бдительность и задремал. Из приятных грез его вывел отчаянный, совершенно нечеловеческий вопль. Сержант вскочил с кресла и бросился к камере. Иможен встретила его улыбкой.
– В чем дело, Арчи?
– Э…этот крик…
– Какой крик?
– Но ведь вы же сами кричали!
– Я? Должно быть, вас мучают кошмары, Арчи, что, впрочем, неудивительно – говорят, это судьба всех преступников. Помните Макбета?
– Хотел бы я знать, мисс, у меня-то что общего с Макбетом?
– Угрызения, Арчи, угрызения совести… Спокойной ночи!
Вернувшись к себе в кабинет, Мак-Клостоу обнаружил, что еще только десять часов вечера и до рассвета ждать ужасно долго. И полицейский призадумался, так ли уж мудро было с его стороны запирать Иможен в камере…
В половине одиннадцатого мисс Мак-Картри стала звать на помощь. Прибежавшему сержанту она пожаловалась на невыносимые боли в животе. Иможен думала, что это похоже на острый аппендицит. Закатив глаза и кусая губы, она корчилась на койке. Перепуганный новой свалившейся на него ответственностью, Мак-Клостоу побежал звонить доктору Элскоту. Этот последний только что вернулся и лег спать после очень тяжелого дня, а кроме того, еще не забыл, как грубо сержант обошелся с ним в «Черном Лебеде», и потому сначала решительно отказался ехать в участок. Потом он почти сменил гнев на милость, но, узнав, что речь идет об Иможен Мак-Картри, окончательно вышел из себя:
– Как, Мак-Клостоу, у вас хватает наглости вытаскивать меня из постели из-за этой гнусной рыжей чертовки? Да мне от одного взгляда на нее становится худо!
– Но, Господи ты Боже мой, а вдруг она и в самом деле помирает?
– Меня бы это очень удивило! И потом – туда ей и дорога!
– Элскот, вы убийца! Я напишу на вас рапорт! Я добьюсь, чтобы вас лишили права заниматься медицинской практикой, и, клянусь рогами дьявола, если вы сию же минуту сюда не приедете, я сам прибегу за вами с револьвером!
– Ладно, Мак-Клостоу, еду!!! Но молите Небо, чтобы вы не побеспокоили меня просто так!
Чтобы не слышать доносившегося из камеры кошмарного хрипа, сержант прибег к спасительной помощи виски. Как ему оправдаться за необоснованный арест, если, паче чаяния, пленница вдруг умрет? Мак-Клостоу казалось, что врач нарочно до бесконечности тянет время, хотя на самом деле Элскот появился меньше, чем через десять минут.
– Наконец-то! Долго же вы канителились!
Доктор отшатнулся.
– Черт возьми, Мак-Клостоу, вы, похоже, выдыхаете чистый спирт! Интересно, какое количество виски надо вылакать, чтобы от тебя исходили подобные испарения?
– Плюньте на это и скорее идите к больной!
Больная сидела на койке и, мурлыкая песенку, делала маникюр. От удивления у Арчибальда отвисла челюсть, а Элскот язвительно заметил:
– По-моему, для умирающей она выглядит очень недурно, а? Мисс Мак-Картри!
– Кого я вижу? Доктор Элскот! В такой поздний час? Или, может, этот маньяк арестовал и вас?
– Прошу вас, мисс Мак-Картри, скажите мне, что у вас болит?
– Болит? Да ничего! А почему это вдруг я должна была заболеть?
Сержант даже икнул от горя.
– Но, раз у вас ничего не болело, зачем вы так страшно кричали?
– Кричала? Я? Окститесь, Арчибальд! И ведь я вам уже советовала поменьше налегать на виски!
Элскот, поглядев на полицейского, сухо проговорил:
– Я тоже так думаю, Мак-Клостоу… А рапорт придется писать мне, и пусть меня сделают английский полисменом, если я не добьюсь, чтобы вас отсюда убрали!
Когда врач ушел, Арчибальд вернулся к камере и сквозь прутья решетки бросил Иможен ключи.
– Возьмите их, а то как бы мне не поддаться искушению удавить вас своими руками!
В полночь, после того как мисс Мак-Картри дважды безжалостно нарушала лихорадочный сон сержанта, тот предложил проводить ее домой. Иможен отказалась. В час ночи Мак-Клостоу стал умолять ее уйти. Она отвергла и эту просьбу. Больше всего несчастного полицейского поражал удивительно свежий вид мисс Мак-Картри, в то время как сам он валился с ног от усталости. Вот уж никогда не думал, что у рыжих такое несокрушимое здоровье! В два часа Арчибальду пришлось тушить в камере пожар, поскольку Иможен вздумалось погреться у костра. В три она опустошила все запасы виски Мак-Клостоу. В четыре Иможен пела «В горах мое сердце», а полицейский уже не знал, действительно ли она в участке или все это – нескончаемый кошмар. В пять часов, сквозь какой-то странный туман Мак-Клостоу слушал, как мисс Мак-Картри рассказывает ему историю своей жизни, причем всякий раз, Стоило сержанту закрыть глаза, она испускала дикий вопль, и в конце концов у бедняги Арчибальда началась чудовищная мигрень. В шесть утра верный Сэмюель Тайлер, немало беспокоившийся о том, что могло произойти ночью в его отсутствие, прибежал в участок и нашел своего шефа в полной прострации. Арчибальд Мак-Клостоу лишь бормотал, как молитву: