А танцевал он прекрасно… Валерий любил музыку и почти всегда привозил из поездок новые диски. Правда, коллекционировать их он не умел: если видел, что кому-то из гостей особенно понравилась какая-то мелодия, сразу же дарил пластинку. Делал это искренне, от души и отказаться было просто невозможно.
Анатолий Тарасов, заслуженный тренер СССР
В прощальном слове на траурном митинге перед тысячами людей, перед верными друзьями хоккея и Харламова, собравшимися на Новокунцевском кладбище, я говорил, что Валерий не знал своего величия. И вот теперь, близко знакомый с ним почти два десятилетия, я хочу рассказать о том, что Валерий был действительно великим хоккеистом, хочу убедить вас в том, что он не ведал истинных масштабов своего поразительного дарования, никак, никогда, ничем и ни перед кем не подчеркивал своей исключительности и вообще был редкостно чистым и честным, порядочным человеком…
…Харламов был просто-напросто создан для хоккея, весь, что называется, заряжен на эту мужественную, хитроумную, скоростную игру. Он сражался с чехословацкими, шведскими, американскими асами хоккея, со знаменитыми, крайне опасными и чрезвычайно умелыми канадскими профессионалами. И он блистал ярче всех в этом окружении звезд, был сильнейшим среди сильнейших, первым среди равных.
Когда он был приглашен на финал Кубка Стэнли в Канаду, переполненный до отказа огромный ледовый стадион приветствовал его стоя. Суперзвезду хоккея узнавали на улицах Монреаля и Праги, Стокгольма и Москвы. Да что там! Помню, как канадские хоккейные менеджеры довольно недвусмысленно заявляли и в частных беседах, и в интервью для печати, что мечтают заполучить Харламова. Назывались даже фантастические цифры его предполагаемых гонораров, превышавшие, для сравнения, годовое жалованье президента США, суммы, выплачивавшиеся самым знаменитым канадским «профи». Сведения такого рода, разумеется, доходили до Валерия, но он – и это показательно для его характера – никогда и словом не обмолвился, что знает об этих лестных предложениях, не бахвалился, как иные из его коллег, обласканные славой.
В чем же, собственно, состояло дарование Харламова, почему его считали сильнейшим форвардом этой самой популярной в мире игры? Он владел в необычайной степени тремя скоростями: взрывной быстротой передвижения и маневра на льду, молниеносной реакцией на малейшие изменения игровой ситуации и поведения партнеров и соперников, нестандартной быстротой технического мышления. Вот они три скорости Валерия Харламова. Эти три способности, в отдельности встречающиеся у многих, образовали в хоккейном творчестве Валерия удивительный сплав.
Но это еще далеко не все. Обводка Харламова – это уже почти легенда. Перехитрить, переиграть в единоборстве не одного, а нескольких противников, и не единожды, а снова и снова, с легкостью поразительной и внушающей соперникам неуверенность и почтение – этим был славен Харламов.
Вспомним, как в Москве, в решающем матче со сборной Канады, командой, составленной из звезд профессионального хоккея, он один, да – один, принес нашей команде победу. Первого канадца он обвел своим коронным финтом – обманным кивком головы в сторону, отчего тот кинулся наперерез, туда, куда Валерий и не собирался двигаться. Второго, который намеривался на подкате столкнуться с Валерием, он обыграл, резко затормозив и одновременно развернув туловище, так что противник промахнулся и пролетел мимо. А третьему он показал, что якобы потерял шайбу, умышленно опустив ее от крюка, и, когда канадец дотронулся до шайбы, предвкушая, видимо, радость от того, что отнял ее у самого Харламова, Валерий налетел на него, ударом плеча опрокинул на лед, овладел шайбой и оказался один на один с вратарем Чиверсом.
Как бы шутя, чуточку даже игриво приблизился Валерий к опытнейшему голкиперу канадцев, сделал замах клюшкой и выпад влево с явным намерением пробить в правый от вратаря угол ворот. Его финт, положение тела, его глаза и веселая улыбка были до того естественными, что вратарь просто не мог не поверить в очевидность харламовского замысла и начал смещаться вправо. Но Валерий сыграл иначе – неуловимым движением он послал шайбу верхом в левый угол ворот.
Описать его действия в этот незабываемый момент вроде бы не слишком сложно. Но сыграть так против столь сильного противника – это почти невозможно. Не верилось глазам своим. А между тем Харламов делал подобные вещи не раз, и каждый раз это были прекрасные минуты.
Существует, хотя и довольно условное, деление мастеров хоккея на игроков коллективных и индивидуальных. По этой классификации виртуоз Харламов вроде бы должен был считаться закоренелым индивидуалистом, чуть ли не эгоистом на площадке. Но до какой степени это неприменимо по отношению к нему! Вот уж кто умел по-детски непосредственно радоваться удаче товарища, да и не просто радоваться ей, а изо всех сил помогать рождению такого успеха, буквально создавать его!
Пас – выверенный, ювелирно точный, скрытый от противника и известный партнерам был изобретен в нашем хоккее довольно давно. Его применял еще Николай Хлыстов – нападающий команды «Крылья Советов» и сборной страны на заре освоения этой игры. Отлично использовали его Александр Альметов, Александр Уваров, Анатолий Фирсов, Борис Майоров, Владимир Викулов и многие другие. Но так искусно, так творчески и хитро, как делал это Харламов, пасовать никому не удавалось.
Он влезал в самое игровое пекло, угрожая молниеносной обводкой нескольких соперников, создавая реальную опасность взятия ворот. Противники отчаянно наваливались на него, пытаясь блокировать, отнять шайбу или просто сбить с ног. И это освобождало от опеки партнеров Харламова. А он в какое-то мгновение скрытым, «кистевым» броском пасовал товарищу по команде, находившемуся в выгоднейшей голевой позиции.
Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
Меняется год рождения мальчишек, которых приглашают в ЦСКА. Меняются и фамилии экзаменаторов. Одни мастера уходят из команды, другие в эти приемные дни уезжают из Москвы на матчи, восходят новые звезды, появляются новые кумиры. Но неизменным остается высококвалифицированный состав приемной комиссии: в нее всегда входят знаменитые армейские тренеры и хоккеисты…
Неизменными остаются и чрезвычайно высокие требования, предъявляемые к детям: наш клуб может себе позволить выбирать. Желающих попробовать свои силы на конкурсных испытаниях в знаменитой хоккейной команде предостаточно. Неизменными потому остаются не только улыбки счастливчиков, которых приняли в ЦСКА, как приняли когда-то, много лет назад, меня, но и слезы неудачников, которых больше, неизмеримо больше: вы помните – мы пришли поступать целой компанией, а взяли меня одного.
Владимир Богомолов, мастер спорта СССР
С малолетства играл я с ним в одной тройке. Помню все хорошо…
…В день какого-то матча тренер Вячеслав Леонидович Тазов привел Валеру к нам: «Этот парень будет здесь играть». Ну будет так будет. Как «опытный» уже хоккеист я отнесся к событию равнодушно.
Отбивали тогда просто: рослый, хорошо катается – выйдет толк! Мальчишкой я был крепким, забивал. Валера на коньках держался уверенно, но в целом особо не выделялся. Кто бы мог предположить, что он, Харламов, – будущая звезда? Думаю, никто. В том, что не затерялся он, есть заслуга армейских педагогов. Но считать, что сразу разглядели дарование, значит, выдавать желаемое за действительное, упрощать спорт, игнорируя загадочное и не такое уж редкое явление, когда вершины достигает человек, имевший у подножия скромные надежды на всеобщее признание.
После того как Харламова, Лопина и меня свели в одно звено, мы редко расставались. Часто бывали дома у Харламовых. Бегони и дядя Боря, Борис Сергеевич, – добрые, искренние люди. Таким вырастили и сына, который унаследовал спортивность отца, взрослым игравшего в русский хоккей, и импульсивность матери-испанки.
Мы и досуг свой не представляли без спорта. То на стадион пойдем, обычно на «Динамо», то сами в футбол играем. Летом футбол полностью заменял хоккей. Харламов у Нила Степановича Гугнина в «Метрострое» тренировался, я – в ЦСКА. Сказал ему: «Что ты за “Метро” бегаешь. Давай к нам. Вместе же будем». Привел друга, а его не взяли. До сих пор для меня это загадка. Ведь играл он здорово, особенно в мини-футбол. На большом поле тоже был хорош, но потом, пройдя атлетическую подготовку армейского хоккея, был несколько массивнее, чем того требует кожаный мяч.
На льду он любил шайбу отпустить в пространство между собой и защитником, с которым затевал игру в кошки-мышки. Тот азартно бросался за легкой добычей. Тонко чувствуя дистанцию, Валерий выкрадывал из-под носа шайбу – и был таков. Позже это назовут «обводкой будущего»: до Харламова классическим считался постоянный контроль шайбы – у него она бывала вроде бы и ничья.
На зеленом же поле мяч у него был как приклеенный к ноге. Обводка была простая. Показал корпусом в одну сторону и ушел в другую. Надежно прикрывал мяч. Тогда о полузащитнике Викторе Панаеве шла молва, что в «проходе автобуса восьмерых может обвести!» Видел, как нечто подобное исполнял Харламов.
Летом, спасаясь от городского пекла и шума, мы ездили на пляж в Серебряный бор. Был там футбольный «пятачок» размером с баскетбольную площадку, с урнами вместо штанг. Регламент строгий: проиграли – ждите своей очереди, а желающих – длинный хвост. Играть там умели и сражались по-мужски. А мяч у Харламова отнять не могли.
Валерий и с баскетбольным мячом хорошо смотрелся. Хорошо потому, что мышление его было создано для игр. Харламовское понимание ситуаций отличалось от канонов. С шайбой или с мячом шел он не туда, куда предполагали соперники, а бросался в самую гущу, на эшелонированный участок обороны, чем вызывал смятение у противника и создавал оперативный простор для партнеров. Мог сделать все и в одиночку, от первого хода до последнего, но чаще делился с товарищами радостью лихой атаки.
Харламовские импровизации – это хоккейные мелодии, которые были столь любимы в его бытность и над которыми не властно время.
Борис Кулагин, заслуженный тренер СССР
Впервые я увидел Валерия в 1962 году. В компании своих сверстников он пришел на каток ЦСКА «записываться в хоккей». В те времена мальчишек, жаждущих стать хоккеистами, было хоть отбавляй. Не то, что сейчас. И потому отбор был чрезвычайно строгим. Чрезвычайно строга была и «экзаменационная комиссия», в которую входили и тренеры команды мастеров, и ведущие игроки. И огорчительное «нет» приходилось говорить куда чаще, чем «приходи завтра на тренировку». Валерий оказался единственным среди его приятелей и соседей по двору, кто услышал это желанное «приходи завтра».
Есть люди, которые, так сказать, несовместимы с коньками. Например, отличный спортсмен, известный в прошлом футболист Аугустин Гомес иначе, как опираясь на клюшку, выходить на лед просто не мог. Да и у нас, в команде мастеров, бывали игроки, которые, пытаясь сжиться с коньками, не снимали их ложась спать. Валерию к подобным мерам прибегать не нужно было. Бегать на коньках было для него столь же естественно, как и ходить. А повороты налево, направо, которые другие разучивают подолгу, четырнадцатилетний Харламов выполнял во время того самого отбора-конкурса настолько непринужденно, что ни у кого не вызывало сомнений, брать его или не брать.