К осени 1921 года организация трестов была закончена и им было предоставлено гораздо больше прав, чем бывшим главкам, — в особенности в отношении финансовых дел, так как они должны были работать на хозяйственном рассчете.
С введением НЭП’а возник важный вопрос об организации правильного функционирования Государственного Народного Банка, который должен был кредитовать промышленность. Для этой работы был приглашен старый финансист Н. Н. Кутлер, а директором Банка был назначен коммунист Шейнман, которому также была известна банковская деятельность, так как его отец имел банкирскую контору в Москве.
В Госплане разбирался также очень интересный вопрос о соотношении между заработной платой и количеством выработанной продукции. Один инженер-электрик Вашков, консультант Промышленной Секции Госплана, подсчитал, сколько производил в то время на заводе рабочий и сколько ему за это платило советское правительство; в заработную плату входило также и все натуральное довольствие и квартира, которые рабочий получал, причем все это было перечислено в золотые довоенные рубли. При сравнении оказалось, что производительность советского рабочего получается очень низкая по сравнению с довоенным рабочим, потому что рабочий пропорционально получает меньше заработанной платы. Этот подсчет не очень понравился начальству, и Вашков получил предостережение быть осторожнее в своих вычислениях.
В Президиуме ВСНХ был подвергнут обсуждению весьма серьезный вопрос, который был внесен по предложению самого Ленина. Дело заключалось в том, что американский коммунист Рид, большой приятель Ленина, сделал предложение относительно приезда американских рабочих из Соединенных Штатов со своим инструментом для производства работ в угольном районе Кузнецкого бассейна в Сибири, — главным образом, чтобы пустить коксовые печи для получения кокса и улавливания газов с целью добычи аммиака и ароматических углеводородов бензола, толуола, нафталина и пр. Рид имел намерение вести пропаганду в Америке относительно благоприятных условий работы в Советской России с целью, конечно, водворения в Соед. Штатах коммунистических начал. Как было указано выше, в Кузнецком бассейне во время войны мы стали развивать коксобензольное дело, и к концу войны первая батарея печей была уже почти готова, но во время гражданской войны все работы были приостановлены. Опытные рабочие из Америки да еще со своим инструментом, несомненно, помогли бы наладить в кратчайший срок эту важную отрасль промышленности и, казалось бы, Президиум должен был пойти навстречу этому предложению. Но при обсуждении оказалось, что в Россию приедут совсем не опытные рабочие и не инженеры, а какие-то случайные рабочие, ищущие хорошего заработка и, как говорили тогда, больше специалисты по портняжному делу, чем по коксобензольной промышленности. Мне лично, по поручению Президиума, пришлось говорить с представителем этой группы (Мр. Риддер), и я очень скоро убедился, что он не имеет ни малейшего понятия о том деле, за которое он и его группа берутся.
Обсуждение этого вопроса заняло два заседания и член Президиума Людвиг Карлович Мартене, только что вернувшийся из Соед. Штатов, которому была известна вся подкладка дела, сообщил Президиуму, что эта группа рабочих вовсе не специалисты, а авантюристы, бывшие русские эмигранты, которые не прочь кое-что заработать в другой стране, так как в Америке в то время были плохие заработки. Мартене был идейным коммунистом, получившим образование в России, в Техническом Коммерческом Училище; он долго жил в Америке и прекрасно владел русским, немецким и английским языками. При первом же знакомстве он произвел на меня впечатление серьезного и правдивого человека, и я никогда не изменил о нем этого мнения; я скоро убедился в том, что он вступил в коммунистическую партию по своему глубокому убеждению, а не из-за каких-либо корыстных целей. Мне придется не раз вспоминать о деятельности его, когда он был приглашен мною в НТО. Я знаю, что по приезде из Америки, откуда он был выслан в 1921 году, как опасный коммунист, он доложил подробно Ленину о своей работе в Америке и после этого он, вместе со мной, был назначен членом Президиума ВСНХ.
Когда возник вопрос о приглашении американских рабочих, Ленин снова вызвал Мартенса. В заседании Президиума Мартенc сообщил, что он сказал Ленину о нерациональности приглашения рабочих не-специалистов на такое ответственное дело. Присутствовавший на заседании член Президиума Куйбывшев, наоборот, твердо стоял на том, что необходимо исполнить желание Ленина и сделать этот опыт. Председатель Президиума Богданов, желая угодить Ленину, не очень возражал Куйбышеву и воздержался от подачи своего голоса; все остальные члены Президиума голосовали против приглашения подобных рабочих, сознавая, что от этой авантюры не будет пользы ни для промышленности, ни для пропаганды. Несмотря на такое решение Президиума ВСНХ, Ленин все же решил, что для пропаганды коммунизма необходимо пригласить около 300 человек рабочих из Соед. Штатов. Мне, как начальнику Главхима, пришлось иметь много разговоров с представителем этой группы относительно организации работ в Кузнецком бассейне, и уже с самого начала было видно, что дело будет идти черепашьим шагом, неумело, и что мы не получим желаемых результатов. Через год или 11/2 пришлось послать особую комиссию инженеров из Главхима и треста Коксобензола для обследования причин аварий с коксовыми печами и плохого качества получаемого кокса. Комиссия обнаружила безобразнее ведение производства, вследствие чего произошла порча коксовых печей, и констатировала плохие качества получаемого кокса. Вскоре пришлось ликвидировать всю эту затею и передать все коксовые печи в ведение треста, и только после этого было налажено первое в Сибири коксобензольное производство.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ВОПРОСЫ ВНЕШНЕЙ ТОРГОВЛИ И ПЕРВЫЕ ВСТРЕЧИ С КРАСИНЫМ
Другой серьезный вопрос был поднят в Президиуме Смилгой и касался вопроса об упорядочении внешней торговли. Как известно, с приходом к власти большевиков была введена монополия внешней торголи. Никто не мог покупать заграницей товаров или продавать свои без разрешения комиссариата Внешней Торговли, во главе которого был поставлен Леонид Борисович Красин, старый большевик и инженер-электротехник, друг Ленина и Кржижановского. Когда в 1921 году Англия признала Советскую Россию, Красин был назначен полномочным представителем (полпред) и наладил торговлю с Англией, учредив в Лондоне торговое представительство. Одновременно было организовано Торгпредство и в Германии. Такие торговые представительства СССР образовывались в тех странах, которые стали признавать де-юре (de jure) Советское правительство.
Красин часто приезжал в Москву и делал различные предложения правительству, чтобы завязать широкие торговые сношения с различными странами Европы. Одно из таких предложений касалось заказа в Швеции паровозов, изготовление которых в России почти совершенно прекратилось, а разрушенный транспорт требовал немедленного приведения его в порядок, как со стороны пути, так и подвижного состава. Красин не додумался ни до чего лучшего, как дать заказ промышленникам той страны, в которой не существовало производства паровозов. Но он доказывал, что заказ надо дать в Швеции, так как благодаря ему мы можем вступить в дипломатические сношения с этой страной, что будет очень важно для престижа советской власти. Ленин согласился с Красиным, и русское золото потекло в Швецию, чтобы там основать новое производство. Во главе этого дела был поставлен не безизвестный инженер путей сообщения Ломоносов, который лично представился Ленину и заверял его, что он всей душой сочувствует коммунизму. Ломоносов был командирован в Швецию, и под его наблюдением был выполнен заказ паровозов. Несмотря на свои симпатии к коммунизму, в СССР он не возвратился (я его видал в Германии).
Я помню, как многие передовые рабочие были возмущены заказом в Швеции и открыто заявляли: дали бы нам хоть часть нашего жалованья в золотых рублях, и мы бы день и ночь работали, чтобы восстановить паровозное хозяйство. До войны мы изготовляли в год более 1000 паровозов, но в 1921 году число их упало до ничтожных размеров и, конечно, не могло покрывать убыли паровозов.
В 1921 году Л. Б. Красин приехал в Москву и сделал доклад в Президиуме ВСНХ о своей деятельности заграницей, а в особенности в Англии, касающейся налаживания деловых сношений с фирмами, которые имели дело с Россией до и во время войны. Как сейчас я вспоминаю его речь, в которой он старался показать, что крупные промышленники, имевшие дело с Россией, ждут не дождутся, когда можно будет снова приступить к налаживанию промышленных дел с Советской Россией, и что они обивают пороги Аркоса в Лондоне, чтобы добиться свидания с ним и сделать очень выгодные для Союзов предложения. Дело в том, что еще до НЭП’а Совнарком под председательством Ленина издал декрет, которым разрешалось давать концессии иностранцам для установления разнообразных производств, а также и для разработки добычи руд и полезных ископаемых. Этот декрет, несомненно, имел в виду, с одной стороны, привлечение иностранных капиталов, а с другой стороны, и искусных инженеров, у которых могли бы учиться молодые русские инженеры, так как предполагалось, что во всех этих концессиях советские тресты будут принимать также широкое участие. По этому декрету предполагалось создавать особые смешанные общества на половинных началах. Декрет о концессиях всколыхнул аппетиты иностранцев, и с тех пор началось паломничество многих иностранных промышленников и предпринимателей в Москву для изучения условий, на которых можно было бы получать подобные концессии. Заранее можно было предсказать, что из этих декретов ничего путного не выйдет, так как солидные фирмы вряд-ли решатся снова вкладывать капиталы в страну, где царствует невозможная бюрократическая волокита, которая в корне убивает всякое здоровое дело. В результате, в концессию была сдана только разработка золотых приисков в Сибири, на Лене, английской фирме Голдфильдс. Кроме этой, были сданы две-три мелкие концессии в роде: подшипниковой и карандашной, но они просуществовали очень недолгое время. Что-же касается концессии золотых приисков на Лене — Голдфильдс, то она кончилась ранее срока; долгое время шли споры относительно нарушения большевиками условий концессии, вследствие чего компания терпела большие убытки. В конце концов было достигнуто соглашение очень невыгодное для концессионеров, при чем они согласились получать свои деньги в продолжении двадцати лет небольшими суммами.
В Президиуме ВСНХ Красин сообщил о своих переговорах с английской фирмой, которая до революции имела большие заводы в Кыштыме на Урале для добывания меди посредством ватержакетных печей, которые мне удалось видеть во время войны 1914 года, когда я ездил на Урал по делу взрыва динамитного завода. Эту фирму возглавлял известный инженер Уркарт, который прожил в России долгое время и много сделал для развития медной промышленности в различных странах света. Красин указал, что нам не придется платить за убытки, которые понесла фирма Кыштымских заводов во время революции, и что Уркарт обещал вложить свои капиталы для приведения завода в полный порядок. Он гарантировал определенную поставку меди советскому правительству, а часть продукции меди и серебра будет вывозить из СССР для покрытия расходов по производству и как прибыль от предприятия.