— Мое настоящее имя Отто Шмидт, — угрюмо заметил Отто. — А ваш выговор выдает британца.
— Вы угадали, — улыбнулся тот уголками губ. — Я прилетел сюда по той причине, что ваше будущее внушает мне большие опасения.
— Мне тоже. И буду вам крайне признателен, если вы хотя бы объясните, что здесь происходит? Зачем вы задаете мне вопросы, на которые вам ответит консул моей страны? Я гражданин Западной Германии, такой же европеец, как и вы. И вы не можете не видеть, что меня здесь ежедневно пытают, — подчеркнул Отто. — По-вашему, я похож на террориста?
— В моей стране совсем другие законы, и тут я только гость, — развел руками джентльмен и выразительно поднял глаза на портрет Гитлера, не обращая внимания на Глоя. — Я готов вам помочь, но смогу сделать это только в случае, если вы поможете мне ответами на вопросы. Какова цель ваших частых визитов в страны Африки в последнее время?
— Я представляю итальянского изготовителя чистящих химикатов нового поколения и стараюсь захватить рынок, опередив конкурентов. — Отто нравился этот человек. — Меня предупреждали, что это связано с большим риском, но подтверждение я получил только теперь.
Британец явно был из разведки МИ-6. Отто вспомнил симпатичного итальянского официанта Антонио, влюбленного в главную героиню фильма «Из России с любовью» об агенте МИ-6 Джеймсе Бонде.
Видел бы этот Антонио Отто сейчас!
— Бог свидетель, впервые встречаю агента по продаже химических средств с таким глубоким интересом к ядерной физике, — усмехнулся джентльмен. — Сомневаюсь, что фирма чистящих химикатов обрадуется, узнав о расширении своего бизнеса в новые области таблицы Менделеева.
— Менделеефф — это какой-то русский? — поморщился Отто, вспоминая когда-то слышанную фамилию. — Наша фирма никогда не сотрудничала с русскими. Их рынок наглухо закрыт для немцев после войны.
— Занимаясь химчисткой, вы не знаете, кто такой Менделеев? — удивился джентльмен.
— Зачем мне знать фамилии людей, не связанных с моим бизнесом?
— Список стран, посещенных вами за последнее время, наводит на размышления. Иран, Израиль, Египет, Иордания, Кувейт, Ливан. Причем арабские страны и Израиль вы посещаете по разным паспортам. — Он показал отпечатанный на машинке лист бумаги. — Получается, что вы узкий специалист по горячим точкам.
— Вы не можете не знать, что у всех коммерсантов по два паспорта: один — для арабов, другой — для евреев. Любого коммерсанта интересует его собственный бизнес, а не бесконечный конфликт между арабами и евреями, ставший их главной религией, — ответил Отто. — Чем горячее точка, тем она слаще для коммерсанта. Чем выше риск, тем жирнее вознаграждение. Нефтяные и кровавые пятна трудно выводить без наших химикатов!
— Я бы не шутил в вашем положении, — покачал головой джентльмен. — В списке посещенных вами стран также Португалия — во время фашистской чумы; Алжир — во время переворота; Тайвань — непризнанный Китаем.
— Люди хотят ходить в чистой одежде при любом режиме и во время любых переворотов, — ответил Отто.
— Список посещенных вами стран — это маршрут военного корреспондента Би-би-си, а не торговца химикатами. И мы с вами понимаем это одинаково отчетливо. Правила игры таковы, что раз уж вы попались, в ваших интересах говорить правду.
— Если б вы видели, как меня били несколько дней подряд, вы бы поняли, что после этого человек говорит правду, только правду и ничего, кроме правды! — Отто бросил выразительный взгляд на Глоя, тот не выдержал взгляда и отвернулся к окну.
— Поверьте, я отношусь к вам с сочувствием и симпатией. — Джентльмен красноречиво приложил руку к сердцу. — Я видел среди изъятых у вас вещей альбомы с марками. И кое-что в этом понимаю с тех пор, как отец привез мне целый конверт марок из Индии, где служил долгие годы…
— Ну, раз вы тоже филателист, то признаюсь, лучшую часть своей коллекции я за бесценок приобрел именно в горячих точках, где люди не знают цены маркам, — сказал Отто и кивнул на Глоя. — И напрасно вы разговариваете со мной, как они.
— Кто они?
— Но я же понимаю, что вы не имеете отношения к полиции и разведке ЮАР. А здесь… в этой тюрьме… — Отто поднял глаза на портрет Гитлера, — реальный концентрационный лагерь. И это говорю вам я — немец! В конце концов, ведь вы, англичане, исключили ЮАР из Британского содружества! Зачем вы приехали сотрудничать с их разведкой?
Отто понимал, что в данном контексте Глоя уже не интересует его мнение о сегрегации.
— У вас хороший английский, — ушел от ответа джентльмен.
— Плохой… у меня хороший французский и сносный итальянский, — признался Отто. — Нет лучшего способа выучить язык, чем торговля.
— Господин Шмидт, или как вас там… Вы мало похожи на фаталиста. Напротив, вы гедонист — любитель кутежей, хорошего вина, изысканных женщин, дорогих предметов искусства, уникальных марок. — Джентльмен поднял седую бровь. — Вы правильно поняли, что здесь другие правила. Но вы не поняли, что если не начнете говорить, то они не будут с вами церемониться!
— А сейчас, по-вашему, со мной церемонятся? — спросил Отто, ему не надо было поднимать рукава и задирать штанины для демонстрации синяков, лицо было щедро раскрашено побоями, хотя охрана старалась работать, не оставляя синяков. — Я не видел себя в зеркале, и у вас больше информации о том, как я выгляжу. Вы так и не ответили, почему сотрудничаете с ними, если прервали дипломатические отношения?
— Вы арестованы по статье «Терроризм», а террористы сегодня стирают границы. Сотрудничество против них необходимо, — словно оправдываясь, мягко ответил джентльмен. — Если вы думаете, что в Мекке в ноябре с террористами расправились спецслужбы Саудовской Аравии, то вы ошибаетесь! Они ничего не сделали бы без ГИГН.
— Что такое ГИГН? — машинально спросил Отто, хотя эта информация вряд ли помогла бы его освобождению.
— Ну, я еще готов поверить, что вы не знаете, кто такой Менделеев, но ни за что не поверю, что вы не знаете, что такое ГИГН, — укоризненно покачал головой джентльмен. — ГИГН — это антитеррористическое подразделение Французской жандармерии.
— О Франции мне интересны совсем другие вещи…
— Например, какие? — лукаво поинтересовался джентльмен.
— Ну, например, что около шестисот лет до нашей эры финикийцы передали секрет мыловарения на юг Франции. Или что Франция стала родиной «сухой» чистки одежды после того, как парижский красильщик Жан-Батист Жоли уронил на скатерть керосиновую лампу и увидел, что после этого с нее исчезли жирные пятна, — заученно повторил Отто. — Я рассказываю покупателям историю чистки одежды.
— Так вот, представляете, аравийское правительство не давало ГИГН подавить теракт до тех пор, пока местный духовный авторитет не вынес специальную фетву, разрешающую применять силу для освобождения заложников. — Джентльмен сделал вид, что не услышал слов Отто. — Ведь ислам запрещает насилие в мечети. Так что перед лицом общей угрозы государства учатся закрывать глаза на различия внутренних правил жизни.
— Мы, немцы, всегда преклонялись перед англичанами за их принципиальность, за их достижения в политической жизни. А вы допрашиваете меня под портретом Гитлера, словно с ним не воевал Черчилль, — упрекнул Отто.
— Да разве я вас допрашиваю? Разве так допрашивают? Мы с вами просто беседуем, как два приятных друг другу собеседника, — ушел от упрека англичанин.
— Но после беседы вы отправитесь обедать в клуб, а я — в пыточную. И это права и свободы человека, которые обещала защищать Великобритания во всем мире? — Отто смотрел ему в глаза из-под набухших от синяков век.
— Но Британское королевство не заключало договора о том, что будет защищать вас в южноафриканской тюрьме, когда вы попадетесь по статье о терроризме!
После этого допроса Отто отволокли в камеру и вернули на несколько дней в прежний режим: завтрак, кабинет Глоя, избиение, ведро воды, крик из динамика и сержант с охранниками каждый час.
В ожидании очередного допроса Отто стоял в кабинете Глоя со снятыми наручниками и кандалами, когда в кабинет вместе с хозяином вошли трое мужчин, недомолвками выяснявших отношения на английском. По выговору Отто понял, что они немцы.
Однако, наткнувшись глазами на портрет Гитлера, с подробно выписанными усиками, гости умолкли и переглянулись.
— Прошу. — Глой сделал вид, что не заметил недоумения, показал на приготовленные стулья и встал у окна.
Двое сели рядом за его стол, а третий сбоку.
Сидящий сбоку откашлялся, предложил Отто сесть на стул и представился консулом.
— Почему вы еще не решили вопрос о моем незаконном аресте? — спросил Отто, пытаясь добавить в голос металла, сил на который не было.
— Видите ли, господин Шмидт, — замямлил консул. — Вы арестованы на территории ЮАР по такой суровой статье, что здешние законы не позволяют мне защищать вас.
— За каким чертом Германии консулы, которые не защищают своих граждан? — наступал Отто.
— Перейдем к допросу, — перебил один из мужчин за столом. — Господин Отто Шмидт, сколько лет вы прожили в Алжире?
— Около двадцати.
— Вы познакомились с покойной женой в Алжире?
— Да.
— Почему вы вернулись в Германию?
— Когда жена забеременела, ей стало тяжело переносить местный климат. Она ведь немка, хотя и долго жила в Африке. Сначала я один приехал в Штутгарт искать работу по специальности технического чертежника. Но не нашел и согласился работать чернорабочим в химчистке гостиницы «Хилтон». Мне обещали платить, как квалифицированному рабочему, и перевести в этот статус, если буду добросовестно трудиться. Я таскал тюки с грязной одеждой, чтобы содержать семью. Быстро стал руководителем подразделения и вызвал супругу к себе.
— Почему вы заключили брак только в Германии, а не сделали этого в Алжире?
— Ну ведь это так понятно! Мы хотели, чтобы все было как у наших родителей до войны.
— Из материалов дела видно, что вы не рассказали Тиане Крамер, что у вас дети-погодки. Почему вы скрыли это?
— Не хотел травмировать бездетную женщину.
— Где сейчас ваши дети?
— По вашему выговору и манере вести беседу, я понял, что вы из Bundesnachrichtendienst. Значит, вы лучше знаете ответ на этот вопрос.
— Откуда бы мы ни были, вы должны ответить на вопрос.
— В полиции Германии открыто уголовное дело о похищении моих детей, оно передано в Интерпол.
— У вас есть подозрения о том, кто мог это сделать?
— У меня нет подозрений, у меня есть совершенно точная уверенность, что это сделала теща, считающая меня виновником смерти жены. Сотрудники пансионата дали полицейским показания, что детей забрала бабушка. Последняя информация, пришедшая мне в Рим, была о том, что, возможно, она увезла их в Австралию.
— И это главная причина, по которой вы все время ездите по чужим странам?
— Если бы вы не задали вопроса о детях, я бы ответил, что этого требует мой бизнес. Но раз вы все знаете, надо ли объяснять, насколько трудно жить на родине, где умерла твоя жена, откуда украли твоих детей?
— Вы можете назвать точный возраст детей?
— Конечно. У них всего одиннадцать месяцев разницы. Сын родился в январе 1965 года, а дочка — в декабре 1965 года. Но уже в Мюнхене, а не в Штутгарте. Мне предложили в Мюнхене более престижную работу в той же системе, в химчистке гостиницы «Хилтон».