Видите, трактирщица уже плачет.
Жена Паливца действительно плакала на стуле за стойкой..
-- Чего вы плачете, хозяюшка? -- спросил Бретшнейдер.-- Через три месяца мы
победим, будет амнистия -- и ваш муж вернется. Вот тогда уж мы закатим
пирушку!.. Или вы не верите, что мы победим? -- обратился он к Швейку.
-- Зачем пережевывать одно и то же? -- сказал Швейк.-- Должны победить -- и
баста! Ну, мне пора домой.
Швейк расплатился и вернулся к своей старой служанке, пани Мюллеровой,
которая очень испугалась, увидев, что мужчина, отпирающий ключом входную дверь,
не кто иной, как сам Швейк
-- А я, сударь, думала, что вы вернетесь только через несколько лет,--
сказала она с присущей ей откровенностью,-- и я тут... из жалости... на время...
взяла в жильцы одного швейцара из ночного кафе, потому что... у нас тут три раза
был обыск, и, после того как ничего не нашли, сказали, что ваше дело плохо и по
всему видать -- вы опытный преступник.
Швейк быстро убедился, что незнакомец устроился со всеми удобствами: он спал
на его постели и даже был настолько благороден, что удовольствовался лишь одной
половиной, а другую предоставил некоему длинноволосому созданию, которое из
благодарности спало, обняв его за шею. На полу вокруг постели валялись
вперемешку принадлежности мужского и дамского туалета. По всему этому хаосу было
ясно, что швейцар из "ночного кафе" вернулся вчера со своей дамой навеселе.
-- Сударь,-- сказал Швейк, тряся незваного гостя,-- сударь, как бы вам не
опоздать к обеду. Мне будет очень неприятно, если вы начнете всем рассказывать,
что я вас выставил в такое время, когда уже нигде не достанешь обеда.
Прошло немало времени, пока заспанный швейцар из "ночного кафе" раскусил
наконец, что вернулся домой владелец постели и предъявляет на нее свои права.
По свойственной всем швейцарам "ночных кафе" привычке, господин этот
выразился в том духе, что пересчитает ребра каждому, кто осмелится его будить.
После этого он вознамерился спать дальше.
Швейк между тем собрал части его туалета, принес их к постели и, энергично
встряхнув швейцара, сказал:
-- Если вы не оденетесь, то придется вас выкинуть на улицу так, как вы есть.
Вам будет гораздо выгоднее вылететь отсюда одетым.
-- Я хотел спать до восьми часов вечера,-- проговорил озадаченный швейцар,
натягивая штаны.-- Я плачу хозяйке за постель по две кроны в день и могу водить
сюда барышень из кафе... Маржена, вставай!
Надевая воротничок и завязывая галстук, он уже настолько пришел в себя, что
стал уверять Швейка, будто ночное кафе "Мимоза" безусловно одно из самых
приличных заведений, куда имеют доступ только те дамы, у которых желтый билет в
полном порядке, и любезно приглашал Швейка заглянуть туда.
Однако его партнерша осталась весьма недовольна Швейком и пустила в ход
несколько веских великосветских выражений, из которых самым приличным было:
"Олух царя небесного!"
После ухода непрошеных жильцов Швейк пошел позвать пани Мюллерову, чтобы
вместе с нею навести порядок, но ее и след простыл. Только на клочке бумаги, на
котором карандашом были выведены какие-то каракули, пани Мюллерова необычайно
просто выразила свои мысли, касающиеся несчастного случая со сдачей напрокат
швейковской постели швейцару из ночного кафе. На клочке было написано:
"Простите, сударь, я вас больше не увижу, потому что бросаюсь из окна".
-- Врет! -- сказал Швейк и стал ждать.
-- Врет! -- сказал Швейк и стал ждать.
Через полчаса в кухню вползла несчастная пани Мюллерова, и по удрученному
выражению ее лица было видно, что она ждет от Швейка слов утешения.
-- Если хотите броситься из окна,-- сказал Швейк,-- так идите в комнату, окно
я открыл. Прыгать из кухни я бы вам не советовал, потому что вы упадете в сад
прямо на розы, поломаете все кусты, и за это вам же придется платить. А из того
окна вы прекрасно слетите на тротуар и, если повезет, сломаете себе шею. Если же
не повезет, то вы переломаете себе только ребра, руки и ноги и вам придется
платить за лечение в больнице.
Пани Мюллерова заплакала, тихо пошла в комнату Швейка... закрыла окно и,
вернувшись, сказала:
-- Дует, а при вашем ревматизме это нехорошо, сударь.
Затем, постелив постель и с необычайной старательностью приведя все в
порядок, она, все еще заплаканная, вошла в кухню и доложила Швейку:
-- Те два щеночка, сударь, что были у вас на дворе, подохли, а сенбернар
сбежал во время обыска.
-- Черт возьми! -- воскликнул Швейк.-- Он может влипнуть в историю! Теперь,
наверное, его будет выслеживать полиция.
-- Он укусил одного из господ полицейских комиссаров,-- продолжала пани
Мюллерова,-- когда тот во время обыска вытаскивал его из-под кровати. Один из
этих господ сказал, что под кроватью кто-то есть, и сенбернару именем закона
приказано было вылезать, но тот и не подумал, и тогда его вытащили. Сенбернар
хотел их всех сожрать, а потом вылетел в дверь и больше не вернулся. Мне тоже
учинили допрос, спрашивали, кто к нам ходит, не получаем ли денег из-за границы,
а потом стали намекать, что я дура, когда я им сказала, что деньги из-за границы
поступают только изредка, последний раз от господина управляющего из Брно --
помните, шестьдесят крон задатка за ангорскую кошку, вы о ней дали объявление в
газету "Национальная политика", а вместо нее послали в Брно в ящике из-под
фиников слепого щеночка фокстерьера. Потом они говорили со мной очень ласково и
порекомендовали в жильцы, чтобы мне одной боязно не было, этого швейцара из
ночного кафе, которого вы выбросили.
-- Уж и натерпелся я от этой полиции, пани Мюллерова! -- вздохнул Швейк.--
Вот скоро увидите, сколько их сюда придет за собаками.
Не знаю, расшифровали ли те, кто после переворота просматривал полицейский
архив, статьи расхода секретного фонда государственной полиции, где значилось:
СБ-- 40 к.; ФТ-- 50 к.; Л-- 80 к. и так далее, но они, безусловно, ошибались,
если думали, что СБ, ФТ и Л-- это инициалы неких лиц, которые за 40, 50, 80 и
т.д. крон продавали чешский народ черно-желтому орлу.
В действительности же СБ означает сенбернара, ФТ -- фокстерьера, а Л --
леонберга. Всех этих собак Бретшнейдер привел от Швейка в полицейское
управление.
Это были гадкие страшилища, не имевшие абсолютно ничего общего ни с одной из
чистокровных собак, за которых Швейк выдавал их Бретшнейдеру. Сенбернар был
помесь нечистокровного пуделя с дворняжкой; фокстерьер, с ушами таксы, был
величиной с волкодава, а ноги у него были выгнуты, словно он болел рахитом;
леонберг своей мохнатой мордой напоминал овчарку, у него был обрубленный хвост,
рост таксы и голый зад, как у павиана.
Сам сыщик Калоус заходил к Швейку купить собаку... и вернулся с настоящим
уродом, напоминающим пятнистую гиену, хотя у него и была грива шотландской
овчарки. А в статье секретного фонда с тех пор прибавилась новая пометка: Д-- 90
к. Этот урод должен был изображать дога.