И папа отдал дочку на простое карате. Заранее, с трёх лет.
К школе Алиса выучила семь способов убийства человека сложенной газетой. Она метала ножи, вилки, метко плевала компотом. И в целом, была готова учиться в современных условиях. Спасибо отцу. Ещё, называла перелом ключицы «наименьшим вредом, отрезвляющим противника».
Первую неделю Алиса била мальчиков по одному. Тогда мальчики выбрали пять делегатов. Делегаты сказали «пойдём поговорим». Встречу назначили на среду, за школой, между мусорником и забором. Алиса пришла со сложенной газетой и, по-моему, не сдержалась. Делегаты убежали с криком «идиотка бешеная». В младших классах наступили мир, покой и матриархат. Там и осень закончилась.
А в январе она влюбилась в красивого восьмиклассника. Два дня вздыхала и смотрела фиалковыми глазами, на третий застала его в коридоре, в позе откровенного предательства. Он был прижат к стене, его целовала какая-то корова из девятого. Корове был сломан всего лишь каблук. Парню врезала по желудям. И когда он сложился от нахлынувших эмоций, Алиса его поцеловала. Чтоб понял, дурак. Иначе было не достать, маленькая ведь, почти портативная девочка.
Назавтра в школу пришёл отец. Он слушал и радовался, что не купил базуку. Заведение осталось цело, было куда прийти, узнать об успехах дочери. Директор предложила перейти в соседнюю школу. Там всё ещё бегали сотни небитых детей. Папа подозревал, другая школа не захочет чужих каратистов. А эта школа уже привыкла, адаптировалась. Папа хотел бы остаться, обещал помыть окна и не носиться на переменах. Вытащил деньги, как аргумент. Директор тоже предложила денег, чтоб они всё-таки ушли. Взрослые стали пихать друг другу всё большие суммы. Никто не мог победить. Решили, как психолог скажет, так и поступят.
А психолог — моя маменька.
— Бедная девочка! — воскликнула она. — Ребёнок старался, не давал себя в обиду, всё как велел отец. А теперь кругом непонимание, учителя ругают, дети её боятся, отец набычился. И в любви запуталась. Конечно, поведение девиантное, но ребёнок не виноват. С ней просто надо разговаривать, — сказала маменька.
Она и сама в детстве любила. Одного мальчика. Не знала, как выразить чувства, поймала его, повалила и насыпала песку в трусы. (Очень выразительно, мне кажется).
Маменькиных чувств тоже тогда не поняли. Её даже выгнали из октябрят. А теперь она выросла и диссертацию защитила. Кто-то с ней подолгу беседовал в детстве, видимо.
Завтра ко мне приедет одна молчаливая барышня. Я пересказываю ей свою жужу, за это она готовит цукини с чесноком и петрушкой. И всё счастье моё — в плетении из воздуха городов, чьё население влюбчиво и патологически счастливо в финале. Я обильно вру, за это меня жалеют, целуют в уши и называют Славочкой.
А больше ничего не происходит. Конец зимы. Пежо не здоровается с Опелем, в окне напротив курит отважная женщина и повсюду снег.
Про женщин. Удивительное
Инициация в племени даяков происходит так: девушку запирают на год в белой хижине; она носит белую одежду и питается белой пищей. Потом через бамбуковую палочку она должна сосать кровь мужчины из вскрытой вены добровольца. Не всю кровь, конечно, мужчина-то чужой. И сразу всё, взрослая.
В соседних племенах точат зубы напильником, вдевают в нос кирпичи и прочий пирсинг, это не важно. Главное, после можно курить, целоваться и обсуждать какой Колька мерзавец, приходит пьяный, а Ленка ж страдает.
С открытием фабрики «Скороход» смысл других жестокостей отпал. На фабрике делают туфли. По силе ощущений, они равны году в склепе, камням в почках и ремнём по заду. Женщины в них взрослеют мгновенно, лишь надев. По словам социологов, даже рождение младенца весом 7 кг не считается больше трудностью. Потому что Скороход.
Одной девочке подарили такие, в детстве. Её снаряжали в первый класс. Банты, платье, гладиолусы, всё так серьёзно, будто следующая встреча с родителями состоится через пятьдесят лет. Её вытряхнули из сандалий и вставили в туфли. И она сразу почувствовала, детство кончилось.
— Ну как, нравится? — спросила мать ласковым голосом.
Туфли жали везде, даже в локтях. Это значило, внешний вид удался. Кто не знает, главный секрет женской красоты — чем хуже самочувствие, тем лучше выглядишь.
И повели учиться. Обувь была мучительно красива. Школа наоборот, попалась неудачная по цвету и форме, народ в ней противный и солнце светило по-дурацки. Девочку подвели к неприятной, почти саблезубой женщине. Сказали, это Нина Петровна. Завтра нужно будет её найти и впитать свет знаний. Девочка про себя решила, будет искать самое ужасное на вид, потому что её учитель — гомункулус.
А второго сентября ей вернули сандалии. Очень неожиданно. Девочка не подозревала, насколько привязалась к ним за лето. Почти до слёз. В этот день солнце светило лучше, дети выглядели ничего, школа оказалась даже со столовкой. Осталось найти существо пострашней, сказать «Здрасте, я Люба Богомолова». И заплакать.
Искала, искала, вроде все симпатичные. Наконец нашла. Так весь день и просидела рядом с гардеробщицей. Счастливая вся, в сандалях.
Теперь она выросла и вот вчера говорит:
— Пойдём гулять. У меня есть туфли, отличные, очень удобные, только ногу пластырем надо заклеить: здесь, здесь, и тут ещё, потолще. Конечно, всё равно натрут, но если гулять недолго, за неделю пройдёт.
При этом у неё есть ещё и НЕУДОБНЫЕ туфли. Она их надевает на свадьбы лучших подруг, чтоб не так за них радоваться.
Лев
Я не помню снов, или не вижу, смысл один. И вдруг врывается в мой сон Таня Б., в таких прозрачных штанах, какие забыть невозможно. Было видно по штанам, Таня мне снится с самыми серьёзными намерениями.
Мы не виделись пятнадцать лет. Раньше она была училкой в очках и в цыганской юбке. Но за годы разлуки похудела, изучила гимнастику и множество балетных прыжков. Очень мило с её стороны, я как раз не люблю эротических снов, где женщины большие и тяжёлые как памятник.
Стремительная Таня махала ногами, словно крыльями. Я подбадривал её отдельными кавалеристскими междометьями. Волнующий этот танец как бы звал бороться с условностями в сексе.
Ни один сонник не расшифровывает училок, машущих ногами. Про балет пишут отдельно, — «к изменам и ревности».
Я не верю снам и за это сонники пророчат мне всякие гадости.
А другие люди верят и жизнь их полна милых сюрпризов.
Например, знакомая рассказала, стоит ей во сне вступить в гамно, назавтра случается прибыль из настоящих денег. Это прекрасный способ богатеть, очень удобный. Но мне он не доступен, из-за недостатка веры. В тщетных попытках, я лишь растопчу чужие хорошие какашки.
Вот ещё, из достоверного:
Мелкие монеты снятся к слезам радости.
Драка видится к встрече с тем, с кем дерёшься. Встречу Монику Белуччи, накидаю по соплям, пожалуй.
Мыть полы — к путешествиям. Если кому всё обрыдло, то знайте.
Ещё та знакомая гадает на блюдце. Рассказывала удивительное. Например, дух Пушкина ужасный сквернослов, женщины от него краснеют и хихикают.
Наполеон капризный и подозрительный. А Бальмонт очень мутный, в его предсказаниях сплошь метафоры, без филологического диплома не понять, чего он там бормочет.
Говорит одной женщине: Серый князь занёс лиловый жезл, стране пушистых кроликов грозят позор и разорение. А у этой женщины дома тапочки с мордами кроликов. Она понеслась, думала пожар или воры. А там всего-навсего муж, драматический актёр Семёнов привёл с работы актрису Булочкину, обул её в тапки жены и ну делиться секретами актёрского мастерства. Эта женщина, Семёнова, прибежала и облегчённо рассмеялась. Дала актрисе Булочкиной по сопатке и тут же в страну пушистых кроликов вернулись мир и покой.
И кстати, вот отчего мне снилась Таня в прозрачных штанах. Вчера смотрел арабский танец из Щелкунчика, примерно триста раз. Там такие же брюки.
Лытдыбр курортника
День первый.
По пляжам Паланги бегает голодный лебедь, щиплет отдыхающих. Однажды кто-то угостил его булочкой, лебедь хочет ещё. Но люди думают про погоду, про кризис и вулкан, а о лебедях не помнят. Меж тем, изнурённые голодом птицы нападают на прохожих. Им в организме не хватает булочек.
Я хотел сфотографировать пешеходный мост. Это знаменитый мост, мы читали о нём в путеводителе.
— Интересно, между чем и чем этот мост? — спросила меня моя личная жизнь, склонная к точным наукам.
— Душа моя — ответил я, пытаясь таким вступлением навести её на мысль об интимных отношениях — этот мост ведёт из Паланги в Палангу.
Я ужасно ошибался. Мост тянется от пляжа к середине моря, потом сворачивает в сторону Швеции и обрывается на полпути. Он символизирует мечту литовцев о лучшей доле.
Так вот, я фотографировал мост, внезапно подбежал лебедь и клюнул нас с фотоаппаратом в объектив. Этот волнующий миг запечатлён, можете посмотреть. Если вы журналист, вот вам подпись:
«Озверевшие птицы на пляжах Балтики».
Или так:
«Литовцы науськивают на латышей свою авиацию».
День второй.
Вы не различаете Литву и Латвию, и правильно делаете. Паланга — та же Юрмала, только в детстве плохо кушала, поэтому не выросла. Та же хмарь, от которой аборигены бело-зелёные, как неспелые помидоры.
Гулять в Паланге можно по пляжу, в живописном смысле это сплошные виды на мост.
Ещё ботанический сад. Он запомнился мне по странному бульканью в желудке, следствию национального деликатеса «картофель, печёный в колбасной кожуре». Благодаря этому блюду, и сад, и его неопознанный колючий кустарник навсегда в моей памяти.
В снежные месяцы апартаменты стоят 50 евро. Сезон наступает в мае, сразу после таяния морских льдов.
Пытаясь задёрнуть на окне штору, я сломал поводок от занавески, белую такую палочку. Весь день потом судорожно прятал обломки. Совал их под кровать, или под шкаф, или за телевизор, или в вазу. Возвращался, искал, не находил. Каждый раз думал — всё, горничная нашла и будет скандал. Вдруг отыскивал, перепрятывал, снова терял, извёлся весь. Позже расскажу, потому что теперь о погоде.
Синоптики обещали дождь со снегом. Сначала. Потом, сказали они, погода испортится, и начнётся ненастье. И мы пожалеем, что кончились дождь со снегом. Параллельно земле полетят вода, песок, лёд, кусты, скамейки и другие феномены неброской литовской природы.
В широком смысле, метеорология не наука, а способ испортить человеку отпуск. Прогулка в свитерах, в плащах, с зонтом чуть не закончилась тепловым ударом. Про погоду лучше справляться у астрологов, у них точнее.
День третий, крайний.
Горничная нашла в вазе обломки, улыбнулась, сказала, эти палочки от занавесок всё время ломаются. Всё-таки литовцы — культурные, чуткие люди. Другие бы расстреляли. Или заставили бы платить, что ещё больнее.
Погода опять прекрасная, гулял в рубашке. Разговаривал с лебедем, он считает, мы в ответе за всех, кого приручили булочкой. Пообещал привезти чего-нибудь латышского, в другой раз.
Сам съел в ресторане кусок мяса вот такой ширины, ничто во мне не булькнуло. Благословенный край. В воздухе ионы йода так и носятся, огромные, полезные как лимон. Пробовал анонимные местные пирожки, возлюбил буквально всех. Видимо, в душе я лебедь.