Майе с Татьяной этого тоже хватило. Их мало заинтересовали цели «проекта», месторасположение базы и многое другое. Главное сам факт — эти девушки взялись, можно сказать, ниоткуда, о подлинных родителях своих они не имели никакого представления, а тех, что подразумевались бы по легенде — ещё не было, как не было и самих легенд. Можно было думать что угодно: курсантки похищены в младенческом возрасте на Земле, или где-нибудь ещё, или вообще «сотворены» неизвестно из чего загадочным способом.
О возможности выращивания детей в пробирках или банальном клонировании в этой реальности пока ещё не знали.
— Таким, значит, образом, — сказала Майя и для успокоения налила себе и Татьяне ещё по чарочке. — Вы вместе с Валентином Валентиновичем чуть не погибли в воздушном бою. Второй раз заново на свет родились. Можем только поздравить. Но зато теперь перед вами открывается новая великолепная жизнь. Без всяких таинственных хозяев, без непонятных заданий, вечных, как сама жизнь, и столь же бессмысленных…
— Вечной жизни не бывает, — ответила ей Кристина. — Она бывает долгая или короткая. Долгой у нас тоже не будет, нам не выдали гомеостаты… А без них такие, как мы, долго не живут.
Майя понятия не имела, что это за штука, но мгновенно увязала слова девушки с тем, что слышала от Ляхова и Шульгина.
— А недолго — это, по-вашему, сколько?
— Примерно, как обычный человек, а учитывая лучшую приспособляемость и сбалансированность организма — немного больше. В среднем, лет девяносто, наверное… Так нам говорили. Но учитывая то, что нам положено заниматься сложными и опасными делами, без гомеостатов и до тридцати можно не дожить.
— Да что это за гомеостат такой? — не выдержала Татьяна.
Анастасия объяснила, коротко и популярно.
«Оно самое и есть!» — подумала Майя, но ничем своих эмоций не выдала. Сказала то, что собиралась.
— Ну, это мы ещё посмотрим, — уверенно заявила она. — Вас же не в дикий лес выбросили. Те, кто озабочен вашей судьбой, на произвол судьбы не оставят. У вас теперь, считай, два крёстных отца есть и две такие же мамы. — Она указала большим пальцем на Татьяну и одновременно кивнула, подразумевая себя.
— Спасибо, — церемонно ответила Анастасия, остальные её поддержали.
— Ну, чисто, детский сад, — усмехнулась Татьяна. — Пойдём, — предложила она Майе, — ещё разок попаримся, сами. А девочки постепенно в меридиан придут…
«А ведь это фраза Вадима», — с непонятной ревностью вдруг вспомнила она. Хотя чего тут ревновать, кого и к кому? Более несовместимых личностей, чем Ляхов и Татьяна, она и представить не могла. Даже в качестве случайных любовников…
Они прошли в турецкие бани, где температура упала до вполне комфортной, устроились на лежанках.
— Кажется, мы влезли не в своё дело, — сказала Татьяна, вытягиваясь во весь рост. — Совсем мне всё это не нравится, факт…
— Да брось ты, с чего вдруг такой минор? Мы влезли «не в своё дело» с того момента, как познакомились с нашими мужиками. А они, в свою очередь, с друзьями. На том выбор и кончился. Зато кем ты была и кем сейчас стала? И это ведь только начало. — Майя потянулась, и вдруг начала делать физические упражнения, изображая из себя цирковую «девушку-каучук».
Татьяна смотрела на неё взглядом куда дольше пожившей и больше испытавшей, умудрённой женщины. Так оно в принципе и было, только не всякий опыт позитивен и идёт во благо.
— Не поверишь, у меня такое ощущение, что мы на минное поле забрели… Или — в заколдованный замок. — Любченко-Тарханова продолжала гнуть свою линию.
— Да что за ерунда? Лихарев — бог с ним, а Олег ведь свой. Вадим мне сказал, что на него во всем полагаться можно. И на него, и на всех остальных. Сама же всех видела… — Майя от смешанного с удивлением раздражения даже прекратила свою гимнастику.
— Видела-то видела… Я наш поход никак забыть не могу. Вдруг сейчас что-то подобное случится? Зачем нам их подсунули? Что дальше будет? А если за ними кто-то придёт? И нам за всё отвечать…
Майя подумала, что Шульгин был прав. Кое от чего Татьяна излечилась, но зато в ней стала доминировать прежняя личность, вялая, мещанистая, не склонная к переменам и авантюрам. Так, скорее всего, оно и есть, если собственными силами подруга к тридцати годам не добилась в жизни абсолютно ничего, а её феерический взлёт к вершинам случился именно в ненормальном состоянии.
Вот сейчас можно произвести небольшой тест, а также наставить Татьяну на путь истинный. Если удастся.
— Слушай, мадемуазель Любченко, или мадам Тарханова, как тебе удобнее. Если боишься — так чего проще? Садись в аэроплан, и через два часа — Москва. Там тебя никто не достанет, Сергей с Вадимом от всего защитят. А особенно — их Императорское Величество… А я тут как-нибудь сама справлюсь, пока Лариса не подъедет…
Татьяна удивлённо села. И Майя намётанным взглядом уловила, как у неё вдруг заметно дёрнулась щека. Причём совпал этот мимический штрих с упоминанием Высочайшего имени. Она ведь сказала просто так, для убедительности, мол, кавалерственная дама, причисленная к свите, может рассчитывать на должную степень физической и правовой защиты. Не более того. Или ошиблась, и реакция относилась именно к Тарханову? Да нет, не похоже… Неужели? У Майи мгновенно сработала эйдетическая память изощрённых в дворцовых интригах десяти поколений предков.
Впрочем, сейчас не время отвлекаться на эту саму по себе очень любопытную тему. Отложим в дальний ящичек памяти.
— Чего ты вдруг? Я ничего такого не говорила, — очень убедительно спросила Татьяна, мгновенно взяв себя в руки.
— Как не говорила? Именно, что сказала. Ты очень испугалась — минного поля, заколдованного замка и покойников из бокового времени. Что не хочешь ни за что отвечать. А за что нам с тобой отвечать? Окстись, подружка. Ты или перепарилась, или — недопила. Причём учти…
Майя села на мраморную скамью, скрестив ноги и руки, наставив на Татьяну пристальный взгляд. Вполне шутливо имитируя жрицу тантрического культа.
— Учти, уйдёшь, за что я совершенно не буду на тебя в обиде, хозяин — барин, хочет — живёт, хочет — удавится. Но ты можешь упустить одну очень интересную штуку…
— Какую? — заинтересовалась Татьяна.
— А ты чем слушаешь? — Природная боярыня плебейским жестом похлопала себя по аккуратненькой ягодице. — Бессмертия — не хочешь?
— При чём тут… — и запнулась. То ли что-то вспомнила, то ли сообразила. — Повтори ещё раз.
— Про гомеостат — слышала? Это раз. А есть ещё и два…
«Рано или поздно, всё равно придётся ей рассказать, — подумала Майя. — Так почему не сейчас? Времени у нас достаточно, девочки подождут».
Майя, с удовольствием и не торопясь, начала выстраивать подходящую для Татьяны версию событий «ночи с шашлыками» и кое-чего, ей предшествовавшего.
— …Мы с Вадимом, когда вернулись из Пятигорска в Кисловодск, в моей комнате ещё немножко выпили, ну и разговорились. Тогда он и сообщил, что кроме нашего мира и «бокового времени» есть ещё множество других. Кстати, Ирина и Сильвия — женщины из совсем не нашего мира, хотя очень долго живут на Земле. Тоже не совсем этой, но расположенной буквально в двух шагах, туда можно ходить, как в соседнюю комнату.
«И ты ходил?» — жадно, с замирающим сердцем спросила я у него.
«Ещё нет. Однако, может быть, сходим. И очень скоро. Вместе…» — обнадёжил он меня.
«Интересно бы. — Я вздохнула, очарованная этой идеей. — А Лариса — тоже такая, как те?»
«Нет, она здешняя. Почти. А вот Ирина и Сильвия — совсем другие. Как ты думаешь, сколько Сильвии лет?»
Я задумалась. По виду — тридцать пять, а то и чуть меньше. Но в чём-то кроется подвох?
«Пятьдесят?» — Я назвала наобум этот весьма преклонный возраст, который к себе в двадцать шесть примерить трудно.
«А сто пятьдесят не хочешь?» — ответил Вадим.
«Врёшь». — Я даже подскочила. Поверить в такое было невозможно.
«Чего ради? Мне так сказали, а в „Братстве“ друг другу врать не принято».
«А Ирине сколько?»
«Получается, хронологически немного за пятьдесят, биологически — тридцать — тридцать два. Насколько я знаю».
«Здорово! — Я от возбуждения забегала по комнате. — А мы так не сможем?»
Вадим усмехнулся, протянул мне рюмку.
«Наверное, сможем. Если „старшие“ разрешат…»
Больше он в ту ночь мне ничего не сказал. Как я ни допытывалась. И так уже, наверное, вышел за определённые для него рамки.
С утра и весь день я только и делала, что присматривалась к Ирине и Сильвии. Пыталась уловить малейшую деталь поведения, слово, жест, чтобы понять, чем они отличаются от нас. От меня, тебя, Ларисы. Получалось, что почти ничем. Хотя нет, кое-что, разумеется, было. Я выискивала в Сильвии следы её «полуторавековости» и, кажется, находила.
И всё время воображала, как мы сами будем жить дальше, если узнаем, что смерть и старость нам больше не грозят.
Потом мы поехали в горы. Это ты сама помнишь. Когда гулянка была в самом разгаре, я позвала Шульгина на улицу. Поговорить…
О том, что случилось в начале разговора, она, естественно, умолчала. Зато подробно поведала о дальнейшем.
…Майя спросила, действительно ли Сильвия живёт так долго, как сказал ей Вадим? Александр Иванович подтвердил.
С замиранием сердца она осведомилась, доступно ли такое же долголетие для остальных?
Шульгин засмеялся и ответил, что если она будет себя хорошо вести, на сотню лет жизни с сохранением теперешней внешности на ближайшие полста может рассчитывать. Как фронтовой лейтенант наверняка станет капитаном, если…
Эту оговорку она проигнорировала, капризным голосом заявив, что и семьдесят пять — это жутко много, и она себя в таком возрасте не представляет.
— Ну да, — с обычной иронической интонацией сказал Шульгин, — тебе уж двадцать пять, год-два, и станешь ты старухой…
— Это из Пушкина?
— Наверное. Вольная интертрепация…
— Я понимаю. Но сейчас вы мне должны ответить. Я согласилась стать вашим… вашей…
— Младшей сестрой, — помог ей Александр Иванович. — И это правильно. Что согласилась. Впрочем, вариантов у тебя особых не было. Если Ляхов с нами. Куда иголка, туда и нитка. Только тут ведь и обратная зависимость. Разойтись ты со своим Вадимом, может, и вздумаешь, а с «Братством»… Обратной дороги нет.
— То есть как это? — Майя задохнулась от возмущения. — Вы меня что, навек к нему привязываете?
— Не понял, — с лёгкой иронией ответил Шульгин. — Ты разве, замуж выходя, такую формулу не подразумевала: «В горе и в радости, пока смерть не разлучит нас…»
— Ах, да, конечно. — Она сообразила, что сказала глупость. Просто слишком неожиданно было услышать, что в результате недолгого знакомства с этими людьми она теперь обречена на почти вечную совместную жизнь с одним-единственным мужчиной, пусть даже Вадимом… Сейчас они друг друга любят, несомненно, но мало ли что может случиться за годы и десятилетия…
— Это так, бесспорно. Но… Допустим, чисто условно. Вдруг встретится мне какой-то другой мужчина, и окажется, что это с ним мы по-настоящему созданы друг для друга, а с Вадимом — ошибка. Бывает так?