Поскольку Саймон был частым гостем в Стоуни-Кросс и постоянным посетителем Марсден-Террейс, лондонского дома Уэстклифов, остальные друзья графа постепенно приняли его в свой круг. Для Саймона оказалось приятным сюрпризом то открытие, что он был не единственным простолюдином, которого Уэстклиф считал близким другом. Граф, похоже, предпочитал общество людей, чье видение мира не было ограничено стенами аристократических поместий. Мало того, Уэстклиф иногда говаривал, что был бы рад отказаться от титула, будь такое возможно, поскольку не поддерживает понятия наследственной аристократии. Саймон не сомневался, что высказывания друга были искренними, но до Уэстклифа никогда не доходило, что все привилегии вместе с принадлежащими ему властью и обязанностями были неотъемлемой частью его существования. Как владелец старейшего и наиболее почитаемого в Англии графства, Маркус был рожден, чтобы служить долгу и традициям. Он жил организованной, подчинявшейся строгому расписанию жизнью и был самым дисциплинированным из всех знакомых Саймона.
Но сейчас обычно трезвый и хладнокровный граф был взволнован.
— Черт! — воскликнул он наконец. — Я иногда веду дела с их отцом. Как теперь мне встречаться с Томасом Боуменом без того, чтобы не вспомнить, что я видел его дочь в одном белье!
— Дочерей, — поправил Хант. — Они обе были там.
— Я заметил только ту, что повыше.
— Лилиан?
— Да, ее.
Уэстклиф свирепо нахмурился.
— Господи Боже, неудивительно, что они не замужем. Настоящие дикарки, даже по американским стандартам. И как эта женщина со мной разговаривала! Можно подумать, это я должен стыдиться того, что прервал их языческое веселье…
— Уэстклиф, вы рассуждаете как ханжа, — перебил Саймон, забавляясь неожиданной горячностью друга. — Несколько невинных девушек, резвящихся на лугу, еще далеко не конец цивилизации, и вы это знаете. Помнится, я видел, какие штуки вы выделываете со своими кошечками на балах и вечеринках…
— Да, но ведь они не деревенские девицы, верно? Они юные леди… по крайней мере претендуют на это звание. Ну почему компания будущих старых дев ведет себя подобным образом? — раздраженно бросил граф.
Саймон только ухмыльнулся и покачал головой:
— У меня создалось впечатление, что они из чистого отчаяния стали союзницами. Большую часть прошлого сезона они даже не разговаривали друг с другом, но, похоже, все-таки успели подружиться.
— Интересно, с какой целью? — вдруг спросил граф, явно охваченный глубоким подозрением.
— Может, просто хотят развлечься, — предположил Саймон, удивленный тем, как сильно задет граф поведением девушек. Похоже, особенно его взволновала Лилиан Боумен. А ведь это совершенно необычно для графа, всегда относившегося к прекрасному полу с небрежной беспечностью. Насколько было известно Саймону, несмотря на десятки женщин, вешавшихся ему на шею и иногда умудрявшихся затащить в постель, Уэстклиф никогда не терял самообладания. До сегодняшнего дня.
— В таком случае им следовало заняться вышиванием, или вязанием, или чем там еще развлекаются порядочные женщины, — проворчал граф. — Или хотя бы найти хобби, не требующее беготни по лугам в голом виде.
— Они не были голыми, — возразил Саймон. — К моему величайшему сожалению.
— Это замечание требует ответной реплики, — вздохнул Уэстклиф. — Как вы знаете, я не из тех, кто дает непрошеные советы…
— Уэстклиф, я ни секунды не сомневаюсь, что в вашей жизни ни единого дня не прошло без раздачи очередных советов очередному неудачнику, — хохотнул Саймон.
— Я предлагаю советы только тем, кому они действительно необходимы, — с гримасой процедил граф.
Саймон ответил сардоническим взглядом.
— В таком случае изрекайте свои мудрые слова, поскольку, похоже, мне все равно придется их услышать, вне зависимости от моего желания.
— Это относится к мисс Пейтон. Если в вас осталось хоть немного ума, вы забудете обо всех фантазиях относительно этой девушки. Недалекая, тщеславная, поглощенная собой особа. Признаю, фасад прекрасен, но за ним нет никакого содержания. Вы, разумеется, постараетесь сделать ее своей любовницей, если она проиграет ставку на Кендалла. Мой вам совет отказаться от этой затеи. На свете есть женщины, которые могут предложить вам бесконечно больше.
Саймон не сразу ответил. Его чувства к Аннабел Пейтон были чересчур сложны, и от этого на душе становилось неловко. Он восхищался девушкой. Она ему нравилась. И Господу известно, у него нет права строго судить Аннабел за то, что ей пришлось пойти на содержание к другому мужчине. Но сама мысль о том, что она пустила в свою постель Ходжема, вызывала в нем смесь ревности и гнева, поразительную по своей силе.
Услышав сплетню, которую распространял лорд Бердик, утверждавший, что Аннабел стала тайной любовницей лорда Ходжема, Саймон не мог удержаться, чтобы не проверить правдивость этой истории. Он спросил отца, чьи счетные книги всегда были в безупречном порядке, платил ли кто-то по счетам Пейтонов. И отец действительно подтвердил, что лорд Хеджем время от времени улаживал возникающие проблемы. И хотя вряд ли это было прямым доказательством, все же делало более вероятным возможность того, что Аннабел действительно любовница Ходжема. И уклончивость Аннабел во время их беседы вчерашним утром только подтверждала слухи.
Ясно, что положение семьи Пейтон действительно отчаянное, но почему Аннабел обратилась к старику вроде Ходжема, оставалось тайной. С другой стороны, так много решений, верных и неверных, принимается под влиянием момента. Возможно, Ходжему удалось появиться в ту минуту, когда оборона Аннабел совсем ослабела, и она позволила убедить себя отдаться старому ублюдку, и все из-за денег, в которых так отчаянно нуждалась.
У нее не было ботинок для прогулки. Иисусе! Должно быть, этот Ходжем в самом деле жалкий скряга! Раскошелиться на несколько новых платьев, и только! Нет подходящей обуви, но есть белье, которое расползается от ветхости! Если уж Аннабел согласилась быть чьей-то содержанкой, почему не его, Саймона Ханта? По крайней мере получала бы достойное вознаграждение за свои услуги! Но еще слишком рано подходить к ней с подобными уговорами. Придется терпеливо ждать, пока Аннабел пытается вырвать предложение у Кендалла. Он не собирается мешать ее счастью. Но если она потерпит неудачу с Кендаллом, Саймон откроет перед ней куда более широкие перспективы, чем ее нынешняя жалкая договоренность с Ходжемом.
Представив обнаженную, распростертую на постели Аннабел, Саймон ощутил новый приступ желания, но постарался поддержать нить разговора.
— Почему у вас сложилось впечатление, что я интересуюсь мисс Пейтон? — равнодушно спросил он.
— Просто вы едва не вывалились из седла при виде этой девицы в панталонах.
Это замечание вызвало на губах Саймона нерешительную улыбку.
— При таком фасаде мне плевать на содержание.
— А следовало бы задуматься, — наставительно заметил граф. — Мисс Пейтон — типичная шлюха и закоренелая эгоистка, и я готов в этом поклясться.
— Уэстклиф, — спокойно осведомился Саймон, — вам никогда не приходило в голову, что и вы иногда способны ошибаться? Хотя бы в чем-то?
— Н-нет, — недоуменно протянул граф.
Саймон с сожалением усмехнулся и, пожав плечами, пустил коня рысью.
Глава 11
На обратном пути в Стоуни-Кросс-Парк Аннабел обнаружила, что почти не может идти. Должно быть, она подвернула ногу во время игры, хотя не могла припомнить, когда это случилось. Тяжело вздохнув, она поудобнее перехватила корзинку и захромала рядом с непривычно молчаливой Лилиан. Дейзи и Эви держались в нескольких ярдах позади, занятые оживленной беседой.
— Что тебя беспокоит? — тихо спросила подругу Аннабел.
— Граф и мистер Хант… как по-твоему, они расскажут о том, что видели сегодня днем. Боюсь, нашей репутации это сильно повредит.
— За Уэстклифая почти ручаюсь, — ответила Аннабел, немного подумав. — И склонна верить в его «амнезию». И он кажется мне человеком, не склонным сплетничать.
— А как насчет мистера Ханта?
Аннабел нахмурилась:
— Не знаю. Заметь, он не пообещал молчать. Полагаю, он будет держать язык за зубами, если посчитает, что это ему выгодно.
— В таком случае тебе все карты в руки. Как только увидишь сегодня вечером мистера Ханта, немедленно иди к нему и возьми слово никому не рассказывать о сегодняшнем случае.
Вспомнив, что сегодня в доме устраиваются танцы, Аннабел тоскливо застонала. Она была почти… нет, абсолютно уверена, что не сможет посмотреть в глаза Ханту после их роковой встречи. С другой стороны, Лилиан права: кто знает, будет ли он молчать?! Аннабел придется потолковать с ним, как бы ни была неприятна такая перспектива.
— Почему я? — пробормотала она, хотя уже знала ответ.
— Потому что Хант тебе симпатизирует. Всем это известно. И поэтому он гораздо более склонен прислушаться к тебе, чем, скажем, к кому-то из нас.
— Он ничего не делает просто так, — заметила Аннабел, морщась от боли в щиколотке. — Что, если он потребует чего-то невозможного?
Последовала длинная неловкая пауза.