Ходжем наконец отступил, дав ей возможность вдохнуть полной грудью, и послал ей исполненный злобы многообещающий взгляд, затем развернулся и ушел в противоположном от незнакомца направлении.
Доведенная до отчаяния, Аннабел уставилась в лицо Саймона Ханта. Тот, мгновенно оказавшись рядом, схватил ее за плечи и посмотрел вслед удиравшему Ходжему жестким, почти кровожадным взглядом, от которого Аннабел похолодела. Но когда он перевел глаза на нее… О, только не это!
У нее перехватило дыхание. До сих пор она не видела, чтобы Хант терял самообладание. Как бы она ни оскорбляла, ни насмехалась, ни язвила, он всегда оставался внешне равнодушным, а иногда и отвечал ударом на удар. Но сейчас, похоже, маска слетела. Она наконец сделала нечто, спровоцировавшее искренний гнев. Он поистине готов был ее удушить.
— Так вы следили за мной? — спросила она с деланным спокойствием, гадая, как ему удалось появиться именно в этот момент.
— Я видел, как вы пересекли холл и как Ходжем крался за вами. Вот решил узнать, что между вами происходит.
— Ну как? Выяснили? — вызывающе бросила она.
— Пока не знаю, — последовала зловеще тихая реплика. — Признайтесь, Аннабел, утверждая, что можете достичь большего, что именно вы имели в виду? Решили ублажать этот идиотский кусок жира в обмен на жалкие подачки, которые он будет вам кидать? Ни за что не поверил бы, что вы так глупы.
— Вы, развратный лицемер, — яростно прошептала Аннабел, — злитесь на меня за то, что я его любовница, а не ваша… так скажите, какое имеет значение, кому я продаю свое тело?! Почему это вас так волнует?
— Потому что вы хотите не его, — процедил Хант сквозь зубы. — И не Кендалла. Вы хотите меня.
Аннабел никак не могла разобраться в клубке эмоций, бурливших в душе. Не могла понять, отчего схватка наполняла ее странным, почти жутким возбуждением. Она желала дать ему пощечину, броситься на него, провоцировать, пока последние остатки самообладания не испарятся.
— Позвольте угадать… вы готовы предложить мне более выгодный вариант того соглашения, которое я, по вашему мнению, заключила с Ходжемом? — бросила она и презрительно рассмеялась, прочтя ответ на его лице. — Так не трудитесь. Нет. Ни за что. Поэтому раз и навсегда оставьте меня в покое…
В холле послышались шаги и голоса. Аннабел осеклась и в отчаянии обернулась, чтобы найти комнату, куда можно проскользнуть незамеченной. Иначе ее застанут наедине с Хантом, и тогда…
Но в этот момент Хант, поймав ее за руку, втолкнул в ближайшее помещение и быстро закрыл дверь.
Разобрав очертания пианино и музыкальных пюпитров, Аннабел отскочила от Ханта. Он едва успел поймать пюпитр, который она задела юбкой.
— Если уж вы способны выносить положение любовницы Ходжема, — пробормотал он, загоняя ее в угол, — Богу известно, что моей содержанкой быть куда легче. Можете сколько угодно твердить, что вас не влечет ко мне, но мы оба знаем, что это ложь. Назовите цену, Аннабел. Любую сумму, которая только придет в голову. Хотите собственный дом? Яхту? Заметано. И давайте покончим с этим: довольно я вас ждал.
— Ах, как романтично, — пробормотала Аннабел с притворным смехом. — Боже! Но ваше предложение лишено обыкновенной тактичности, мистер Хант. И вы не правы, предполагая, что я способна быть только чьей-то содержанкой. Я могу заставить лорда Кендалла жениться на мне.
Его глаза были темнее обсидиана.
— Это замужество превратит вашу жизнь в ад на земле. Он никогда вас не полюбит. Он даже вас не знает.
Аннабел вскинулась как ужаленная:
— Мне не нужна любовь! Я всего лишь желаю…
Внезапная боль, ударившая в сердце, сосредоточилась в груди, превратившись в комок непереносимого холода. Глядя в непроницаемое лицо, она попробовала повторить:
— Я всего лишь желаю…
У дверей послышался шум. Ручка повернулась. Растерянная Аннабел поняла, что сейчас в комнату войдут и все надежды на брак с Кендаллом рассеются, как пыль на ветру.
Аннабел среагировала мгновенно, потащив Ханта в нишу у окна, за шелковые занавески, висевшие на медном карнизе. Из всех предметов обстановки здесь была только крытая бархатом скамья под окном, на которой было небрежно разбросано несколько книг. Задернув занавеску, Аннабел бросилась на Ханта, закрыла ему рот ладонью, как раз в тот момент когда в комнате появились люди. До них донеслись приглушенные голоса и нестройные звуки скрипки. Какой ужас! Это явились музыканты, чтобы настроить инструменты перед началом бала! По всему очевидно, что вот-вот ее застанет на месте преступления целый оркестр!
Поверх занавесок пробивалось как раз достаточно света, чтобы Аннабел видела коварную усмешку, игравшую на губах Ханта. Одно слово или шорох в этой непристойной ситуации — и с ней покончено! Поэтому она плотнее прижала ладонь к его губам, пронзая его убийственным взглядом.
Голоса музыкантов смешивались с визгом настраиваемых инструментов. Наконец диссонанс сменился гармонией. Гадая, скоро ли их поймают, Аннабел тупо уставилась на занавески. Только бы никому не пришло в голову их раздвинуть! Она так и не отняла руки от губ Ханта и неожиданно ощутила, как он напряжен. Взглянув на него, она увидела, что злобное веселье во взгляде сменилось куда более опасным выражением.
Она застыла. Сердце заколотилось с такой силой, что ребрам стало больно. Широко раскрытыми глазами она воззрилась на Ханта, не замечая, что его свободная рука медленно поднимается. Поднимается и начинает осторожно отгибать ее пальцы, все еще прижатые к его рту, начиная с мизинца. Дыхание его все учащалось, вырываясь короткими вздохами поверх ее ладони. Аннабел мотнула головой и попыталась отодвинуться, но он уже обхватил ее талию. Она оказалась в ловушке… беспомощная, отданная на милость Ханта, не в силах помешать ему делать все, что взбредет в голову.
Последний палец был отогнут, и Хант, оттолкнув ее руку, сжал затылок Аннабел. Она оказалась в тисках. Он не причинял боли, но не давал пошевелиться или вырваться, И когда его голова опустилась, ее губы с безмолвным стоном раздвинулись, а разум померк.
Его губы завладели ее губами, нежные, но уверенные, требующие ответа. Ее била непонятная лихорадка, жар сжигал тело, жар желания, подобного которому она еще не знала. Воспоминания о том, единственном, поцелуе меркли в сравнении с этим… потому что он больше не был незнакомцем. Она хотела его с пугающим отчаянием. Он касался губами подбородка, щек, лба, оставляя повсюду огненный след, прежде чем снова завладеть ртом. Аннабел ощутила прикосновение кончика его языка к своему, и это было так неожиданно, что она отпрянула бы, не держи он ее так крепко.
Музыкальный разнобой отдавался в ушах, напоминая об угрозе обнаружения. Она вынудила себя расслабиться, хотя все еще дрожала. Следующие несколько минут придется позволять ему все, что он только пожелает, лишь бы не обнаружить свое присутствие в этой комнате.
Хант снова припал к ней, лаская языком и губами. Она была шокирована таким интимным обращением и еще больше — невыразимыми ощущениями, терзавшими особенно уязвимые части тела. Восхитительная слабость одолела Аннабел, и она пошатнулась, слепо шаря по его затылку, чувствуя под пальцами шелковистую массу волос. Нерешительные касания ошеломили его до такой степени, что она услышала долгий прерывистый вздох, словно он больше не мог сдерживаться. Он погладил ее щеку, чуть отстранился, игриво прикусил сначала ее верхнюю губу, потом нижнюю, обдавая теплом своего дыхания. Сама не зная почему, она обняла Ханта, притянула его голову к себе, и когда его губы прижались к ее губам в почти исступленном поцелуе, едва не застонала, но вовремя спохватилась и спрятала лицо у него на плече.
И только сейчас почувствовала, как неровно поднимается и опускается его грудь. Как тяжело бьется его сердце. Он резко, почти грубо, потянул ее за волосы, откидывая голову. Прокладывая поцелуями огненную дорожку от впадинки за правым ухом. Пробуждая к жизни чувствительные нервы. Обводя тонкую вену языком. Его пальцы скользнули по ее плечу, поглаживая ключицу. Он чуть покусывал ее шею… нашел местечко, прикосновение к которому заставило ее вздрогнуть, и продолжал ласкать его, пока еще один стон едва не сорвался с увлажненных поцелуями губ. Отчаянно отбиваясь, она сумела отвлечь его на несколько минут, прежде чем последовал очередной долгий поцелуй. Его ладонь погладила шелк, закрывавший ее грудь… раз… другой, третий… и каждый раз жар его кожи все глубже проникал через слои ткани. И когда ее сосок превратился в тугой бутон, Саймон продолжал нежно гладить его кончиками пальцев, пока он еще больше не затвердел. Она бессильно обмякла, открытая неспешной ласке его языка, искусным поглаживаниям рук. Этого не должно было случиться, но она таяла от наслаждения, поглощенная чувственным пламенем.
Он заставил ее забыть обо всем в эти безмолвные краткие мгновения. Она потеряла счет времени, не понимала, где они и кто. Знала только, что желает его близости… прикосновений… горячих рук… упругой плоти… твердости губ…