– Куда именно ты хочешь отвезти Китти? – спросила она.
– Куда будут билеты, туда и поедем.
– То есть, билетов еще нет?
Нина хотела что-то добавить, но на балконе вновь показался Оскар.
– Ну вот – сама позвала меня и сама тут застряла!
– Ладно, еще увидимся… – проговорила Нина и ушла, оставив Клима в обществе каменной химеры.
Он покосился на скорчившееся на постаменте чудище: голова львицы, вдоль хребта – гребень, тело вообще ни на что не похоже… Химера – химера и есть: дурная фантазия, сочетание несочетаемого. Именно в это превратилась его любовь.
4.
Иностранные журналисты чуть ли не в полном составе явились на очередное судебное заседание – всем хотелось узнать, чем закончится допрос Скорутто.
Судья вызвал его к микрофону, и тот ровным и тихим голосом сказал, что полностью признает свою вину.
– Я отказался от показаний только из-за жены.
По залу пронесся едва слышный вздох разочарования.
– Не надо было ей ничего кричать, – шепнул Зайберт на ухо Климу. – Она выдала чекистам, что они с Николаем любят друг друга, а это лишняя точка давления. Скорутто небось пригрозили, что если он не признает вину, его супругу арестуют.
Клим мрачно кивнул. Все это напоминало «пляску смерти» – был такой аллегорический сюжет во времена Средневековья: ухмыляющийся скелет вел в хороводе людей всех званий и состояний, и что бы человек ни делал, силы рока все равно сводили его в могилу.
Сопротивление большевикам было абсолютно бесполезным.
5.
Клим вышел из Дома Союзов и сразу увидел Нину. Она приблизилась к нему – легкая и нарядная в своей маленькой соломенной шляпке и белом платье в цветочек.
– Добрый день! Как Китти?
– Нормально, – отозвался Клим, не поднимая глаз.
Не сговариваясь, они пошли к Охотному ряду. Навстречу им тек народ и, пропуская прохожих, Клим и Нина то соприкасались плечами, то расходились в разные стороны.
– Я знаю, куда надо отвезти нашу дочь, – сказала Нина. – Элькин прислал мне письмо… Он сейчас в Коктебеле – это маленькая болгарская деревня в Крыму. У его тетки там дом, и она сдает комнаты постояльцам. Элькин давно звал меня туда.
– Представляю твоего рафинированного муженька посреди крымской деревни! – хмыкнул Клим.
– Это я еду в Коктебель, а Оскар еще вчера отправился в Германию. Над улицей раздался грохот, и в воздухе повисло облако известковой пыли. Клим оглянулся: за забором, оклеенным театральными афишами, ломали церковь Параскевы Пятницы. Золотых куполов уже не было, а в стенах зияли дыры, через которые виднелись головы рабочих.
– У меня есть знакомый в Наркомате путей сообщений, и он заказал для меня купе, – продолжила Нина. – Вы с Китти можете поехать вместе со мной в Феодосию, а дальше мы автобусом доберемся до Коктебеля.
Клим в изумлении посмотрел на нее. Какое купе? Она думает, что он согласится куда-то с ней ехать?
– Дорогая моя… Между нами все кончено.
Лицо Нины исказилось – словно от боли.
– Ты же сам сказал, что Китти надо отвезти на юг!
– Я не приму от тебя никаких подношений.
– Почему?
– Потому что ты спишь с Рейхом! – в сердцах отозвался Клим.
Нина опустила голову.
– Так ведь и ты со своей Галей не пасьянсы раскладываешь.
– Побереги-и-ись! – раздалось из-за забора, и с церковной крыши с грохотом сорвалась балка.
– Ты хотя бы выслушал меня для начала… – с запинкой произнесла Нина. – Хотя чего я тут распинаюсь? Если ты готов из-за своей дурости угробить ребенка…
– Не шантажируй меня Китти! – рявкнул Клим, но Нина его перебила:
– В пятницу в два часа я буду на Курском вокзале: поезд на Феодосию, второй вагон, четвертое купе. Если захочешь – приходи.
Она развернулась и пошла прочь.
6.
Клим вернулся домой в полном смятении. Что Нина задумала? Ведь это безумие – ехать куда-то вместе, а уж тем более – в одном купе! Китти узнает, что «мама нашлась» – а дальше что?
Но вдруг ему не удастся достать железнодорожные билеты? Отпуск пролетит, лето кончится, а Китти так и будет болеть?
Клим отпер дверь в квартиру, и ему навстречу вылетела Галя.
– Ну, как твои шахтинцы?
– Хорошо, – отозвался он, думая совсем о другом.
А если все-таки поехать в Коктебель, то как быть с Галей? Когда Клим сказал ей, что хочет поехать на юг, она решила, что он непременно возьмет ее с собой – хотя ей никто этого не обещал.
Клим мрачно смотрел на ее короткие, севшие от бесконечной стирки носки, на тонкие ноги и помявшееся от долгого сидения ситцевое платье.
Зачем он связаться с ней? Все эти месяцы Клим оправдывал себя тем, что «она сама хотела», но это заклинание давно не работало. Он взял грех на душу, позволил Гале на что-то надеяться и теперь должен был либо сломать ей жизнь, либо вечно тащить на себе бессмысленный и тяжкий груз.
Она обняла его и поцеловала в щеку.
– Что ты так долго не приходил? Я соскучилась!
Не отвечать на ее проявления нежности – значит напрашиваться на испуганные вопросы. Отвечать – значит еще туже затягивать удавку на своей шее.
По его лицу Галя все равно догадалась, что что-то случилось.
– В чем дело? – в тревоге спросила она.
Клим сказал первое, что пришло на ум:
– Видел, как ломают Параскеву Пятницу. Жалко – ей ведь больше двухсот лет! Сейчас такое по всей стране творится: я читал в газете, что в моем родном Нижнем Новгороде горсовет постановил снести храмы на Благовещенской площади – чтобы они не мешали проводить парады.
Клим вспомнил храм, в котором они венчались с Ниной.
– Георгиевскую церковь тоже снесут… Этим мерзавцам плевать на историю и традиции – они не ведают что творят.
– Так ты из Нижнего Новгорода? – удивилась Галя. – А говорил, что из Москвы.
Клим чертыхнулся про себя: надо же было так опростоволоситься! Ведь он зарекался: при Гале – никаких воспоминаний о прошлом!
– Я бывал в Нижнем Новгороде… Давно еще, в детстве, – отозвался он и поспешно сменил тему: – Все-таки мне кажется, что пожары и аварии на Донбассе возникали не из-за вредителей, а из-за банального износа оборудования и несоблюдения техники безопасности на шахтах. Ведь это повсеместное явление в СССР!
Клим хотел вызвать Галю на спор – чтобы отвлечь ее от мыслей о его оговорке, но вопреки обыкновению та не поддержала разговора.
– У меня суп на плите варится, – произнесла она, не поднимая глаз, и ушла в кухню.
Глава 21. Дом Славы
1.
Нина давно могла уйти от Оскара – граф Белов больше месяца назад принес ей письмо от Элькина. У нее были деньги – она тайком продала шубу, кольцо и несколько дорогих подарков, полученных от Рейха; но, уезжая из Москвы, Нина лишала себя всякой надежды на примирение с Климом.
Она сама не знала, на что рассчитывает, – разве что на случайную встречу: именно поэтому она ходила с Оскаром на парадные обеды и ужины – ведь туда часто приглашали иностранных журналистов.
Встреча с Климом действительно состоялась, но известие о болезни Китти настолько напугало Нину, что она позабыла и о гордости, и о страхах, и о всех отрепетированных фразах, которые она собиралась произнести.
Ее трясло от возмущения и ненависти к Гале: она была уверена, что эта недотепа не доглядела за ребенком и запустила его.
Взяв дела в свои руки, Нина в два дня раздобыла билеты до Феодосии. А Галя, судя по всему, не могла и билета в баню достать!
Судьба давала Нине и Климу верный шанс: им надо было уехать на край света и забыть о прежних невзгодах.
«Он долженприйти на вокзал! – говорила она себе и тут же хваталась за сердце. – А что, если он откажется?»
В день, когда состоялось последнее заседание по Шахтинскому делу, Нина несколько раз порывалась позвонить Климу и узнать, что он решил, но так и не осмелилась назвать телефонистке заветный номер.
Ей казалось, что слово «приговор» звучит отовсюду: из репродукторов на улице, из уст торговцев и извозчиков. Чтобы отвлечься от дурных мыслей, Нина пошла в кинотеатр, но и там перед сеансами крутили ролик на злобу дня: суд приговорил одиннадцать человек к расстрелу, а остальные обвиняемые получили длительные сроки в лагерях.
Председатель Верховного суда беззвучно зачитывал приговор, пианист играл торжественный марш, а зрители, сидевшие справа и слева от Нины, говорили:
– Вот и правильно!
Вечером к Нине пришел Ефим: Оскар поручил ему приглядывать за ней, пока он будет в отъезде.
– Слышали про приговор? Немцев-то все-таки отпустили – Оскар обменял их на контракт по шпалам. А русские не нужны ни своему правительству, ни своему народу.
Нина закрыла лицо ладонями: она тоже чувствовала себя абсолютно ненужной.
2.
Нина явилась на вокзал раньше времени и медленно пошла по пустой платформе ко второму вагону. Она уведомила Элькина, что приедет вместе с Климом и Китти, но уже совершенно не верила в успех своего предприятия.
Как быть, если Клим не придет? Отправиться в Крым одной? О, господи, только не это!
– Мамочка! – вдруг раздался восторженный детский голос. – Папа, я нашла нашу маму!
Китти, наряженная в смешной розовый сарафан с рюшками, подбежала к Нине и обхватила ее за ноги.
От нахлынувшего счастья и облегчения Нина не помнила, что говорила. У нее тряслись руки, она целовала Китти, ахала и прижимала ее к себе.
– Как же ты выросла!
Казалось невероятным, что дочка узнала ее после столь долгой разлуки.
– Привет, – проговорил Клим, подойдя к ним.
В руках у него был маленький чемодан, оклеенный цветочками, вырезанными из открыток.
Нина подняла на него счастливый взгляд.
– Господи, как я рада! А где твои вещи?
– Я не еду с вами.
У нее остановилось сердце.
– Почему?!
Клим достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его Нине:
– Вот, получил вчера вечером.
Она пробежалась глазами по отпечатанному через копирку тексту:
– Это маленькая месть Отдела печати, – усмехнулся Клим. – Вайнштейн знал, что я собрался ехать на юг, и нарочно отправил меня на север.
– Но почему ты не отказался?! – воскликнула Нина. – Ты не обязан ехать!
– Мое начальство считает, что полярная экспедиция – это огромная удача: ведь обычно Советы не пускают на север иностранных журналистов. Ты сможешь присмотреть за Китти, пока я буду в отъезде?
– Да, конечно.
– Когда ты вернешься домой?
– Я ушла от Рейха, так что мне некуда возвращаться.
Нина была уверена, что Клим обрадуется ее известию, но вместо этого он притянул к себе ребенка, будто она сообщила, что собирается его украсть.
– Пообещай, что ты не заберешь у меня Китти!
Нина смотрела на него непонимающим взглядом.
– Да с чего ты взял?..
– Ну, мало ли. Твой Оскар не потерпел бы в доме цветную девочку, а теперь ты свободная женщина и можешь делать все, что взбредет в голову.
Клим словно не замечал, насколько оскорбительны были его слова. Он не верил в Нинины добрые намерения и просил ее не быть большей мерзавкой, чем обычно.