– Ваша фамилия указана в платежной квитанции. Вы же платили за переговоры.
– Но ведь они слышали, что говорила женщина!
Зайберт достал из кармана клетчатый платок и, сняв шляпу, промокнул лысину.
– Галя…
– Что?
– Поехали ко мне… Лизхен дома нет, она у родителей, и мы можем…
Галя нервно рассмеялась.
– Вы даже не поинтересовались, нравитесь ли вы мне и есть ли у меня другие планы.
Зайберт потоптался на месте.
– Вас никто и никогда об это не спрашивал. Даже ваш ненаглядный Клим Рогов.
– В отличие от вас он не бабник и не врун! – запальчиво отозвалась Галя.
– Он врет вам гораздо больше моего. Если бы вы умели слушать и проверять сказанное, вы бы давно поняли, что никакой он не американец и сроду не был в Нью-Йорке.
Галя непонимающе посмотрела на него.
– С чего вы взяли?
– Вы спросите его, по какой стороне там ездят машины, и он скажет, что по левой. Вероятно, он так решил, потому что Соединенные Штаты были колонией Великобритании. Он называет нью-йоркское метро «подземкой», как в Лондоне, и при этом не может назвать и двух станций. Когда он пишет по-английски, то всегда использует британский вариант написания слов.
– Это еще ни о чем не говорит!
– Неужели? Тогда спросите его про самые популярные песенки, про знаменитых актрис из местных театров, про кандидатов в губернаторы и президенты – про все те мелочи, которые человек не может не знать, если он действительно жил в Нью-Йорке! И еще задайте ему самый простой вопрос: какой документ он получил, когда пересек границу. Если Клим не вспомнит название, пусть хотя бы назовет цвет – ведь это самая драгоценная бумажка для американского иммигранта. Вы не спрашивали его об этом? А я спрашивал!
– Вы считаете, что у него поддельный паспорт? – трепеща произнесла Галя.
– Разумеется. И мне очень интересно, каким ветром его занесло в Москву.
– Идите вы к дьяволу! – заорала Галя и побежала прочь.
Мысли ее разбегались. Все, это конец… Проклятие, которое она наложила на Клима, начало сбываться.
Неужели он действительно шпион? Но на кого он работает? Чего хочет добиться? И почему так неумело замаскировал себя?
Обессилев, Галя опустилась на ступеньки чужого крыльца и закрыла лицо руками. «Мне все равно, кто ты и с какой целью приехал в Советский Союз. Я все равно люблю тебя».
Ох, Зайберт, подлая душа! Он вовсе не собирался отбивать Галю у Клима, он хотел, чтобы она донесла на своего начальника в ОГПУ и убрала с дороги опасного конкурента. Клим постепенно отвоевывал у него звание главного эксперта по Советской России, и Зайберт не мог этого стерпеть.
Галя стиснула кулаки: «Ну, он у меня еще пожалеет о своих интрижках!»
Явившись на Лубянку, она написала рапорт о том, что Зайберт создал агентурную сеть, в которую вошли служащие акционерного общества «Радиопередача». Также им была устроена провокация в Мурманском порту – с целью дестабилизации обстановки и напрасного расходования государственных средств.
Алов был вне себя от счастья, и велел Гале ждать премиальных.
5.
Галя затеяла стирку – ей давно надо было прокипятить белье, а то оно уже стало серым. Для готовки жильцы пользовались примусами, но для большего оцинкованного бака, в котором умещались простыни и пододеяльники, нужно было растапливать плиту, которая за один раз сжигала целую меру угля.
Экономный Митрофаныч напросился разогреть на ней ковшик с супом, а в обмен предложил Гале воспользоваться бельевой веревкой над ванной – сегодня была его очередь сушить вещи.
Он достал завернутый в тряпочку хлеб и аккуратно отрезал от него два кусочка. Галя решила, что сосед хочет ее угостить, но тот подумал-подумал и со вздохом положил оба куска в карман.
– Времена-то какие нынче, а? – горестно вздохнул он. – Безработные разгромили Каланчевскую биржу труда – все из-за евреев!
Он запел частушку, которую Галя уже много раз слышала от нищих:
В СССР пришла беда:
Нет муки для теста.
Нет конторы без жида,
И нет жида без места.
– Да причем тут евреи? – в сердцах проговорила Галя. – Милиция отлавливает сезонников и целыми эшелонами вывозит их из Москвы – вот они и бунтуют.
– Ну, скажешь тоже! – фыркнул Митрофаныч. – А кто их подначивает? Сам русский человек ни за что не будет бунтовать.
Попробовав суп, он снял ковшик с плиты.
– Ты это… если надумаешь мыться в ванной, проследи, чтоб после тебя волос не оставалось. А то Тата в прошлый раз за собой ничего не убрала. Это безответственно!
Галя проводила его тоскливым взглядом.
«Я хочу домой , к Климу», – в который раз подумала она.
Но он куда-то уехал, а без него квартира на Чистых Прудах стала походить на брошенное гнездо.
Чем больше Галя думала над словами Зайберта, тем больше убеждалась, что он был прав: Клим, без сомнения, вел какую-то тайную жизнь. Только этим можно было объяснить его внезапное исчезновение, вечные недомолвки и странную связь с миссис Рейх.
От этих мыслей у Гали мутилось в голове. Она бесконечно перебирала в уме все, что ей было известно о Климе, и больше всего ее смущали слова о его «родном Нижнем Новгороде». Что-то здесь было не так!
Галя прополоскала простыни, развесила белье и, чуть живая от усталости, пошла к себе в комнату.
Дверь Митрофаныча была приоткрыта: сосед уже доел суп и теперь изучал журнал.
– Экую головоломку удумали! – произнес он, заметив Галю. – «Четырьмя ударами ножниц разрежь рисунок на восемь частей, из которых следует составить физиономию того, кто более всего ненавидит трудящихся». Как тут резать-то?
– У тебя покурить есть? – жалобно спросила Галя.
Митрофаныч вытащил пачку «Казбека» и, выбрав самую мятую папиросу, протянул ее Гале.
– Ты ж вроде бросила курить?
– Да какое там «бросила»!
Она вышла на лестницу и долго стояла, затягиваясь вонючим дымом. Все ее зароки уже не имели смысла.
Митрофаныч тоже вышел на площадку.
– Тебе не скучно одной-то? Хочешь, приходи ко мне – будем вместе головоломки разгадывать. Мне недавно одна архи-трудная попалась: «Из прилагаемых рисунков-клякс сложи силуэт красноармейца с ружьем». Я как ни бился, у меня то жаба выходила, то чайник.
Галя молча разглядывала его стоптанные тапки, поеденную молью кофту и штаны с пузырями на коленках.
– Ты ведь до сих пор в архивном бюро работаешь? – спросила она. – Ты можешь через свое ведомство сделать запрос в Нижегородский губернский архив?
Митрофаныч приосанился.
– А тебе что именно надо?
– Мне нужны сведения о Рогове Климе или, может, Клименте – я не знаю, под каким именем он проходит по документам. Дата рождения по старому стилю – 4 июля 1889 года. Узнай, все, что можешь, а я тебе талон на валенки дам.
– Вот спасибо! – просиял Митрофаныч. – А то моя обувка совсем развалилась. Может, тебе еще что-нибудь нужно?
Галя задумалась.
– Еще попроси поискать Рогова в архивах Георгиевской церкви в Нижнем Новгороде.
Вернувшись в свою комнату, Галя без сил повалилась на постель. Она уже не знала, что для нее страшнее: жить в неведении или узнать правду.
«Будь что будет», – повторяла она.
Молиться Галя уже не смела: после колдовства, лжесвидетельства и предательства ее молитвы могли дойти разве что до сатаны.
Глава 24. Отпуск в Крыму
1.
После сумрачного дождливого севера крымское солнце показалось Климу ослепительным. Он спрыгнул с подножки вагона и сразу же увидел Нину и Китти. Они торопились ему навстречу – обе одетые в простые ситцевые платья в цветочек и одинаковые белые беретки, связанные крючком.
– Папа приехал! – завизжала Китти.
Он подхватил ее на руки и расцеловал.
– Ну, как вы тут?
Она принялась рассказывать, как они с мамой ходили смотреть кино «Тип-Топ в Москве» – про рисованного негритенка, изображенного на фоне настоящего города.
Клим покосился на Нину. Она стояла рядом и бездумно теребила маленького перламутрового жирафа, висевшего на ее шее.
– Элькин подарил? – сразу догадался Клим.
Вспыхнув, Нина хотела убрать кулон под платье, но потом поняла, что не надо бы перекладывать чужой подарок ближе к сердцу, – и еще больше растерялась.
Они даже не поздоровались.
– Ладно, пошли искать автобус, – сказал Клим, подхватывая чемодан. – Китти больше не болеет?
Нина покачала головой.
– Я выяснила, в чем было дело – ей нельзя есть шоколад.
Пока они шли до остановки, она в подробностях рассказала о своем открытии. Клим пытался придумать, что ей ответить, и не находил слов. Нина выжидающе смотрела на него.
– Спасибо, молодец, – произнес он и тут же разозлился на себя: он разговаривал с ней точно так же, как с Галей, когда та входила к нему с докладом.
По дороге в Феодосию Клим решил, что будет вести себя естественно – но в том-то и дело, что естественность для него означала отторжение. И Нина чувствовала это.
Когда они сели в автобус (напротив друг друга, а не рядом), она поставила ноги на чемодан, и Клим сдвинул в сторону колени, чтобы невзначай не коснуться ее. Нина криво усмехнулась: мол, не очень-то и хотелось!
Автобус тронулся. Окна были открыты, и ветер трепал ее волосы и надувал парусом подол ее платья. Клим старательно глядел куда угодно, но только не на Нину.
Сидящий через проход старик любовно ворчал на свою жену – чтобы она не смела носить ведра, а то спина будет болеть.
Светлоголовый мальчик приставал к матери:
– А Людочка уже приехала? Она нас ждет?
Вот свяжется с какой-нибудь Людочкой, а потом проклянет все на свете!
– Вы что, в молчанку играете? – подала голос Китти. – Тогда я тоже буду! Раз-два-три, ни слова ни говори!
Она надула щеки и закрыла рот ладонями, и Клим был благодарен ей за повод помолчать.
Автобус попал колесом в яму, Клима кинуло к Нине, и он едва удержался на месте, схватившись за поручень.
– О, черт!
– А-а-а! Ты проиграл в молчанку! – ликующие завопила Китти. – Мама, он теперь должен выполнить все наши желания!
2.
Когда они добрались до Дома Славы, Нина повела Клима знакомиться с хозяйкой.
Та сидела в маленькой задымленной кухне с беленой печью и бесчисленными полками для посуды. Отблески закатного солнца догорали на банках с соленьями и вареньями, и воздух пах палеными семечками.
Увидев Клима, старуха поднялась и уперла руки в бока.
– Чего ему тут надо? Свободных комнат нету.
– Он будет жить со мной… – начала Нина, но Слава неожиданно рассердилась:
– Где он у тебя будет спать? Развелась с ним – значит, все кончено… Что еще за разврат? У меня разврата не будет!
Клим перевел недоуменный взгляд на Нину: кажется, ему тут были не рады.
Сидевший на подоконнике попугай вдруг заорал диким голосом:
– Огонь, батарея, пли! Да добей ты его!
Нина принялась спорить с хозяйкой: мол, она ее предупреждала, что к ней приедет супруг.
Клим усмехнулся: ну надо же – его опять произвели в Нинины мужья!
– Я пойду.
– Погоди! – крикнула она. – Побудь на улице, я сейчас все улажу.
На крыльце Клим столкнулся с Элькиным.