Невьянцев ушел. На улице стало совсем светло. Появились пешеходы. Дерибас начал писать:...
«Обстановка на дальневосточной границе требует от всех бойцов и командиров пограничников еще большей выдержки, зоркости, бдительности, железной дисциплины и неуклонного проведения установленного пограничного режима. Еще выше должна быть боевая готовность каждой заставы и катера, всех боевых сторожевых кораблей и катеров на речной и морской границе».
Посмотрел на часы: пять часов утра. Вышел в приемную, передал дежурному бумагу и сказал:
— В приказ. Размножьте и разошлите пограничникам. Я пошел спать.
Ланговой продирался с приданными ему двумя «напарниками» сквозь таежные заросли. Упругие ветви маньчжурской аралии и лимонника цеплялись за одежду, словно пытались стащить ее. Совсем недавно прошел сильный ливень и промочил насквозь все: куртки, штаны, рюкзаки, шапки. Под ногами чавкала раскисшая земля.
По расчетам, до села Романовки, где должен начаться первый этап задуманной операции, оставалось совсем немного. Наступали сумерки, а до темноты он хотел попасть в село.
Спутники Лангового совсем выбились из сил, но он настойчиво шел вперед, ориентируясь только по одному ему известным приметам. Время от времени подбадривал своих товарищей: «Уже близко. Вон и сопка с изогнутым кедром, осталось совсем немного!»
Наконец вышли на опушку леса, и сразу перед глазами засветились огоньки.
— Ну вот! — Ланговой остановился, перевел дух, дал возможность передохнуть остальным. — Теперь начинается главное!
Через несколько минут они остановились возле крайней избы. От Невьянцева Ланговой знал, что здесь живет человек, который оказывал помощь Куксенко. Первый этап задуманной операции заключался в том, чтобы расположить к себе этого человека и узнать, где скрывается Куксенко и как его найти.
Ланговой постучал в окошко. Отворилась дверь:
— Войдите.
Вошли в сени, положили на пол свои рюкзаки, поставили охотничьи ружья. Хозяин пропустил всех в комнату.
— Извините, — сказал Ланговой. — Нам бы просушиться и чего-нибудь поесть. Мы заплатим, вы не беспокойтесь.
Хозяин хотел было выйти, но Ланговой его остановил:
— Чекисты далеко?
— Три дня как ушли. Вам зачем?
— Просто интересуюсь.
— Сейчас принесу поесть, — хозяин вышел.
Спать легли на сеновале. Наутро Ланговой спросил:
— Нам нужен порох, снаряжение. Помоги.
— Чего нет, того нет... Купите в другом селе.
— Нельзя. Сам говорил, что там войска ОГПУ.
Хозяин молчал.
— Может быть, знаешь, у кого можно купить? — Ланговой не отступал. Он твердо знал, что путь к банде Куксенко проходит через дом этого человека. И найти этот путь можно только добром. Никакие угрозы здесь не помогут. Да и в планы Дерибаса не входило, чтобы Ланговой вступал в конфликт с Куксенко или его доверенными людьми.
Хозяин еще раз внимательно осмотрел Лангового, было видно, что он колеблется.
— Тут был один человек, но он против большевиков...
— Он поможет?
— Может быть. Если сумеешь договориться...
— Как его найти?
— Идите на восток, до второго распадка. На перевале увидите небольшую китайскую кумирню, сколоченную из резных досок. Он нее дорога пойдет направо вниз. Это будет верст двадцать. Потом берите южнее. Если кого встретите, спросите Мамоново болото. Там есть проход между двух болот. А уж там ищите того человека. Скажите, что от Силантия.
Ланговой и его группа вышли на тропу. Они торопились: до наступления темноты нужно было найти Куксенко. В том, что хозяин направил их именно к Куксенко, у Лангового сомнений не было: чекисты знали, что в этом районе скрывается только эта группа.
Солнце скрылось за вершинами сопок. Где-то рядом журчал ручей.
Неожиданно на небольшой луговине показалась облупившаяся китайская фанза. Вышел хозяин — невысокий китаец, одетый в синюю робу. Он попытался незаметно ускользнуть в заросли, но Ланговой его остановил:
— Не бойся. Скажи, где находится Мамоново болото?
Китаец остановился, немного осмелел. Поднял руку и показал на юг.
— Ходи туда, — сказал громко.
Только с наступлением сумерек путники увидели столб дыма, и тут же их окликнули:
— Эй, кто идет?
— Свои, свой. Нам нужно к вашему командиру.
Из лесу вышел высокий мужчина, в сапогах и телогрейке. В руках — новенькая винтовка наизготовку:
— Вам кого?
— От Силантия мы...
— Шагайте вперед.
Охранник привел на поляну, где стояло несколько палаток и дымились костры. Лангового и его спутников окружили вооруженные люди. Из палатки вышел высокий мужчина в куртке иностранного покроя. Остановился у входа.
— Что вам нужно?
— Продайте боеприпасы...
— У меня не торговая лавка, — мужчина отвечал с раздражением.
— Да постой ты. — Ланговой говорил спокойно, а у самого кошки скребли на душе. «Как все повернется? Слишком быстро скажешь — не поверит. Затянешь — уйдет». — Силантий сказал, что тебе можно довериться...
Мужчина повернулся, пристально посмотрел.
— Зайди в палатку, поговорим.
Ланговой пробыл в палатке долго. А когда вышел, сказал своим спутникам:
— Господин Куксенко прав. Не выдержим мы долго в тайге. Нужно остаться в его отряде.
Двое напарников, успевшие «подружиться» с окружавшими их казаками, закивали в знак согласия.
— Я останусь возле командира, а вас возьмут взводные.
Следующий день прошел в хлопотах и устройстве. Но не успели отдохнуть, как раздался сигнал боевой тревоги.
— Занять оборону! — приказал Куксенко.
Двух человек он направил в разведку, чтобы выяснить силы пограничников. Взводному приказал проверить состояние плотов на реке Уссури. Возвратившись в палатку, спросил Лангового:
— Как стреляешь?
— Да не очень. В городе вырос я...
— И вот что, Арзамасов (по совету Невьянцева Ланговой изменил свою фамилию и назвал себя Арзамасовым), — имей в виду, что скоро мы уйдем на ту сторону, так что, если не согласен, скажи сразу. Будем драться, сколько можно. Если у красных сил мало, то перебьем и пойдем по селам поднимать восстание. Если много — отступим в Маньчжурию, наберем новых людей, пополним снаряжение и боеприпасы и опять вернемся.
— Согласен я, — твердо заявил Ланговой — Арзамасов.
Бой начался в середине дня. Красных войск оказалось много, но окружить банду или подавить ее приступом они не смогли: Куксенко знал, где нужно выбирать место, — кругом непроходимые болота. А впереди, у входа, он подготовил укрепления, сделал завалы.
Ланговой вынужден был участвовать в сражении против своих. Он не боялся, что будет ранен или убит, был уже обстрелян на границе, но сейчас «на рожон» не лез. Тоже стрелял, но его пули летели поверх голов пограничников.
К вечеру отряды пограничных и внутренних войск усилили натиск. Тут и там падали сраженные бандиты. Куксенко понял, что долго не выдержит, и дал приказ отступать.
Двинулись через болото — впереди сам атаман, за ним цепочкой остальные. Стоянка осталась позади, вода доходила до колен, но дальше почва не проваливалась. Сводный отряд ОГПУ отстал.
— Ну вот и все! — объяснил Куксенко. — Болото они не пройдут.
Расположились на небольшой площадке. Куксенко приказал подсчитать потери. Пятеро были ранены, трое пропали — наверное, были убиты. Среди них оказался один из «напарников» Лангового.
— Осталось версты три, не больше, — успокоил собравшихся Куксенко. — Выйдем к Уссури, а ночью переправимся на тот берег.
К реке подошли, когда наступили сумерки. Замаскированные ветками и травой, в кустах лежали два больших плота. Дважды прошел сторожевой катер, ничего не приметив, ушел вверх по течению. Сумерки сгущались, над рекой клубился туман. Наконец стемнело, и Куксенко подал команду:
— Стащить плоты в воду!
За работу принялись дружно.
Прошло совсем немного времени, и отряд ступил на землю Маньчжурии. Глубокой ночью вошли в небольшое селение. Здесь им выдали большой горшок чумизы и мелко нарезанные ломтики мяса. Наевшись, все улеглись спать.
На следующий день отряд прибыл в поселок, расположенный вблизи Мулинских угольных копей, и разместился в бараке казарменного типа, где рядами стояли железные кровати. Вечером Куксенко объявил:
— Устраивайтесь кто как может. Желающих могу порекомендовать в полицейский карательный батальон для борьбы с китайскими партизанами.
— А можно устроиться на работу в Мулине? — спросил Ланговой.
— Что тебе там?.. Разве что на шахту?..
«Шахта шахтой, а где же дело? Все эти Куксенки, есаулы Бондаренки — только пешки в большой игре. Нужно пробиваться к главарям эмигрантских организаций, а через них — к заправилам японской разведки. Пробиваться тонко, умело... Сейчас самый момент воспользоваться советом Дерибаса».
— Может, окажет содействие генерал Сычев?
Куксенко удивленно вскинул брови:
— Ты с ним знаком? — В голосе прозвучала ирония.
— Моя невеста привезла письмо от генерала... Она у него служила...
— Невеста?. Как ее звать?
— Ольга Ремизова.
— Почему молчал до сих пор?
— Да вроде бы ни к чему...
— Гм... Ольга Ремизова?.. Я поговорю.
Спустя несколько дней Лангового зачислили учетчиком на Мулинских угольных копях. Там же дали комнату.
Дерибас вышел на улицу. Потеплевший весенний воздух, голубое небо, звонкая капель — все наполняло душу неосознанной радостью. Он забыл о делах, о тревогах и дышал полной грудью. Все внутри пело, радуясь наступлению весны.
Дерибас был оптимистом. Он любил жизнь и в те считанные минуты, когда мог позволить себе оторваться от дел, заново открывал окружающий мир и радовался всему, как ребенок.
Столовая для сотрудников ОГПУ находилась на первом этаже невысокого кирпичного здания на площади Ленина. Этажом выше располагался небольшой зал, где были столы для игры в бильярд.
Дерибас быстро съел свой обед и поднялся в бильярдный зал.
Играл с увлечением и даже с азартом. Он любил эту игру. Долго ходил вокруг стола, выбирая направление, прицеливаясь кием. Очень огорчался, когда делал промах или удар был неудачным. После двух часов игры Дерибас взмок и отправился в душ.
Вечером Невьянцев доложил:
— Вернулся один из связников Лангового. Во время боя с нашим отрядом связник притворился убитым. После того как банда Куксенко бежала в Маньчжурию, он явился к командиру отряда, а тот доставил его ко мне.
— Что он рассказывает?
— Все нормально. Куксенко принял Лангового. Сейчас они на той стороне.
У Грачева уже побывал курьер от Белых, сообщивший об удачном устройстве Белых в Хабаровске. Но поездки курьеров через границу становились все труднее, и Грачев не хотел рисковать таким ценным человеком, как Белых. Поэтому договорился о переписке с ним при помощи специального кода.
Грачев был очень обрадован, когда получил письмо, в котором Белых сообщал, что ему удалось прочно обосноваться и подготовить условия для работы. Грачев послал Белых тотчас же ответное письмо: