— К черту то развитие и тот прогресс. Они нас едва не ввергли в ядерную пучину. Многие погибнут? Так что ж? Разве не гибли миллиардами дикие животные из-за мимолетных и бессмысленных человеческих желаний? Я не буду приводить вам примеры — вы их и без меня должны знать сотни. Пусть останется хоть десятая часть того, что мы имеем сейчас, и этого будет вполне достаточно.
— Достаточно для чего? — Объятый ужасом, я вцепился в подлокотники мертвой хваткой. Я вдруг ясно осознал, что Квастму не шутит.
— Для того чтобы создавать новый мир, более чистый и более честный. Возвратившись в животное и растительное царства, они наконец пересмотрят свое отношение к жизни и окружающему. Возможно, они перестанут желать смерти всему, в том числе и себе подобным. Миру нужна хорошая встряска. Этой металлизированной никелированной цивилизации, этому омеханичившемуся человечеству я предлагаю альтернативу предельной биологизации и уверен, что это даст свои плоды.
— Но ведь цивилизация погибнет. Неминуемо погибнет, ведь ни одно животное не приспособлено для создания культуры.
— Такой, какой она сейчас есть. да. Но я говорю о другом мире, о том, что еще только должно возникнуть на руинах старого. И потом, кто вам сказал, что я собираюсь превращать в животных поголовно всех? Нет! Останется группа моих единомышленников, которая в состоянии будет контролировать ход перестройки всей экологии на планете!
— Понятно! Большие белые господа! Пулеметы вы тоже наверняка себе оставите?
Квастму отошел от окна и пришаркивающей походкой направился к двери.
— Я вижу, — неприятным голосом проскрипел он. — вы придерживаетесь убеждении, противоположных моим. Очень жаль!
Меня пронзило током. Я вдруг сообразил, что подвергаюсь смертельной опасности, что по желанию этого выжившего из ума старца через два месяца могу стать заправским псом. Я понял, почему проверял мои документы и рылся в сумке профессор. Да-а! Ему было чего опасаться, и он наверняка ждал гостей из другого ведомства. Но, на его счастье, еще никто ничего не подозревает. Понял я и то, почему так смышлены здешние собаки и почему местные старики называют эти места дьявольским садом.
— Квастму, — крикнул я хрипло, — а ваши собаки…
— Угадали. Коллеги не разделяли моих взглядов. Это было чрезвычайно опасно для дела. А я так надеялся… — Он остановился у самой двери. — Почти пятнадцать лет я исподволь готовил их сознание к этому. А видели бы вы, как замечательно они изменились. Каждый стал таким, каким был на самом деле. Здесь работали всего двое стоящих людей, которых мне и теперь недостает больше всего. И в отличие от прочей шушеры они стали настоящими псами.
— Ризен и овчарка?
— Именно. Покойной ночи! — Он отворил дверь и скрылся за ней.
Телевизор продолжал работать, и изображение на нем по-прежнему было бессмысленно и безмолвно.
Бах давно умолк.
«Заразил он меня или нет? — горячо пульсировало в мозгу. — Успел ли? Как он это делает — неужели в бутылке «пепси» или тостах…»
Оглушительно загукало сердце.
«Может быть, он еще не успел? Может, просто решил постращать ожидающей меня участью, чтобы я согласился с ним сотрудничать?»
Я проклинал день и час, когда отправился в эту поездку.
«Пожалуй, еще не успел, — наконец решил я, — он сделал только первые шаги. Вот завтра…»
Бежать!
Меня не страшили больше ни собаки, ни прочие прелести его ужасного экосада. С собаками можно договориться, раз в прошлом они были людьми. Да и вряд ли они такие уж послушные ему. Наверняка работают только из надежды, что, когда прогремит иерихонская труба и разверзнется Апокалипсис, он их расколдует и сделает своими приспешниками.
Я осторожно поднялся. Сделал несколько шагов, и это получилось достаточно беззвучно. Голова кружилась, и тысячи мыслей бураном теснились во мне.
Коридор и прихожая были бесконечно длинны и темны. Однако моя цепкая память выручила — я детально помнил расположение нехитрой мебели и удачно обошел все препятствия, не издав ни единого звука.
Вот и входная дверь.
Я нащупал несколько замков и широкий крепкий металлический засов. Засов подался мягко, без лишнего шума. Два замка сверху тоже лишь чуть скрипнули. Но я замер, прислушиваясь, оглушенный стуком собственного сердца.
Где-то послышались осторожные, крадущиеся шаги. Далеко. Скорее всего на лестнице.
Я занялся третьим, последним замком, и он оказался самым неподатливым. Когда я наконец разобрался в его системе, он глухо щелкнул, срабатывая. Звук был достаточно громким, и я снова замер.
— Бэрни! — раздался истерический вопль. — Сейчас же отойдите от двери! Вы с ума сошли!!!
Я рванул на себя дверь, не раздумывая. Не вышло. Я вспомнил, что она открывается наружу, и толкнул ее вперед.
— Остановитесь! — раздался ужасный крик.
Я собрался было выбежать, но чье-то грузное мохнатое тело бросилось на меня и сбило с ног. Я упал на спину и успел заметить, как еще одна собака стремительно кинулась в темноту комнат.
— А-а-а! — закричал страшным голосом Квастму, и тут же загрохотали выстрелы. Послышалось злобное, ожесточенное рычание и визг. Что-то мягкое упало, началась возня. Выстрелы прекратились.
Помутившись сознанием, я поднялся на ноги и бросился вон. Меня не интересовали происшествия в этом сумасшедшем доме: прочь, прочь отсюда! Но едва я вышел за порог и спустился с крыльца, как ноги мои подкосились, я повалился в траву и потерял сознание. Придя в себя через некоторое время, я почувствовал, что у меня начался жар. Словно судорогой сводило тело, наизнанку выворачивало нутро.
Я понял, что это такое…
Встречали десятую экспедицию, вернувшуюся с Чужой планеты, из района Красного Пятна.
И, когда отыграли свое оркестры, когда отзвучали все хорошие слова, Егор пробрался сквозь толпу к Ольге и протянул ей цветы. Цветов было так много, что Ольга сразу скрылась за ними. Егор рассмеялся и обнял ее вместе с букетом
— Здравствуй, моя хорошая! Я опять вернулся.
Они сели в дискоид, и Егор сказал:
— Сейчас мы приедем домой, и это будет самый последний дом, до которого я наконец-то добрался.
— Признавайся, у тебя появился еще какой-нибудь дом? — лукаво спросила Ольга.
Егор поднял дискоид в воздух и только потом ответил:
— Понимаешь, когда на монтаже заканчивался рабочий день, то мы обычно говорили друг другу: «Пошли домой». Врубали ранцы и плыли в пустоте к орбитальному модулю. Это и был наш первый дом. Там можно снять скафандры, разговаривать без радиопомех, видеть лица ребят, не закрытые черными светофильтрами… Потом заканчивалась вахта, и мы «летели домой», то есть на корабль, где гравитация, баня, бассейн, отдельные каюты и все остальное.
Ольга внимательно слушала. Дискоид набирал высоту. Его слегка покачивало на восходящих потоках.
— Потом построили факторию в Красном Пятне и стали говорить «спускаемся домой», когда вылетали с корабля на планету. Странно, Чужая стала нам более близкой, чем земной корабль, потому что там все-таки твердь под ногами, настоящий воздух с ветрами и запахами.
Егор замолчал.
— Говори, Егорушка, говори, — прошептала Ольга, вглядываясь в его лицо.
— Вот и все. Можно сказать, что и солнечная система — наш большой, обжитый дом, и Земля родная… Один чудак еще на орбите Плутона закричал: «Мы уже почти приехали!» А сейчас мы долетим до нашего с тобой дома…
Егор усмехнулся и пробормотал:
— Так что у меня этих домов, как у зайца лёжек.
— Ты у меня скорее волк. Космический волк, — засмеялась Ольга.
— Вот уж нет! Не хочу быть волком. Это жестокий зверь. Их было много там, в Красном Пятне…
Егор знал, что каждый раз после большой разлуки даже близким людям приходится привыкать друг к другу — Раньше он это делал мучительно — надолго замолкал, всматривался в Ольгу и находил новые, чужие для него черты, по-детски обижался, что она не осталась такой же, как три года назад. Потом решил, что этот трудный, неизбежный период нужно форсировать. И, возвращаясь со звезд, он начинал помногу шутить, рассказывать космические байки, болтать безобидную чепуху. Так он сам оттаивал от черного холода.
На Земле в первые же дни после возвращения весь дом обычно был наполнен их смехом, громкими спорами и песнями. Егор припомнил все это, представил новую встречу и облегченно вздохнул.