— Можете убрать трупы с проходов. Предупреждаю, у меня приказ, надо будет, перестреляю всех до одного. Точка! — заявил лейтенант Басалаев.
И вышел, хлопнув дверью.
— И перестреляет гад, если мы их не перестреляем! — стукнул кулаком по столу капитан Стрелов.
— Надо дать людям воду, — сказал химик, — иначе жди нового бунта.
— Отсутствие воды и нехватка кислорода пошла на пользу, — взволнованно заговорил профессор. — Больные идут на поправку, многие стали есть. Не возникло ни одного нового очага, нет новых больных. Мы победили заразу.
— Вода нужна здоровым, Иннокентий Ильич, — сказал Лыков. — Будем раздавать воду, а заодно поговорим с людьми. Но надо знать, о чем. Сейчас мы должны вынести свое решение.
— Отличная идея с раздачей воды, — прищурил глаза Яков Стрелов, — будем брать поезд на абордаж.
— Это как? — не понял Андрей.
— В каждом вагоне есть мужчины. Четырех здоровяков всегда найти можно. По два на автоматчика. У всех есть часы. Надо сверить их вплоть до секунды, ведь общий сигнал мы подать не сможем. В один момент, в одну секунду и все разом пойдем на конвой. На всякий случай в моем купе есть четыре автомата, те, что забрали у беглых. Других шансов выжить у нас нет.
— Я против насилия, — возмутился профессор. — Двое неопытных мужчин против автоматчика! На кого вы рассчитываете? На таких же героев, как вы? Ошибаетесь! Большинство людей такие, как он! — Профессор указал на ученого-химика Андрея Тарасова, который даже с собственными детьми не мог справиться. Андрей смутился.
— Я поясню вам, профессор, — спокойно начал Лука Лыков. — Ни один здравый умом генерал не мог дать команду убивать своих мирных граждан. Лейтенант Басалаев такие полномочия получил. Только что расстреляны пассажиры. Нас ждет та же участь. Поезд заразный, и мы должны исчезнуть с лица земли вместе с поездом. Эшелон скота идет на убой, подальше от населенных пунктов. Казахстан — лучшее место для исполнения приговора. Генерал предвидел возможность остановки поезда и бунта. Вот для чего нам посадили вохровцев. Мы изгои. Никто нас не собирается лечить или спасать, куда проще стереть с лица земли и забыть.
— Значит, ты меня поддерживаешь, Лука? — воскликнул Яков. — Нас уже двое. Кто еще за нас?
В вагоне находились профессор, химик, старший проводник Гавриков, в чьем вагоне ехали беглые зеки и еще один тип с пистолетом, о котором он никому не говорил. Андрей, как школьник, поднял руку.
— Уже трое! — возликовал капитан.
— Я тоже подниму руку «за», — сказал Гавриков. — Вот только твой план, Яша, нам не подойдет. Пассажиры — не матросы на корабле. Мы потеряем людей. Действовать будем сами. Пойдем в твое купе и возьмем автоматы. Один мне, другой тебе, ты в один тамбур, я в другой. Из тамбура до тамбура стрельбу можно услышать, из вагона в вагон звуки не доходят. Освободим с тобой один вагон и пойдем в следующий. Медленно, но верно. Людьми рисковать мы не имеем права.
— А ты не староват для подвигов? — спросил Яша.
— У тебя есть выбор? Я Варшаву освобождал от немцев, а уж тут как-нибудь справлюсь. Но начинать надо с лейтенанта Басалаева, он может помешать. Ходит из вагона в вагон, посты проверяет. От первого к последнему и обратно.
— Трезвая мысль, — согласился Прянишников и тоже поднял руку. — Но чего мы добьемся?
— Наша цель — остановить поезд и сойти с него, — уверенно заявил Лыков.
— Только не на станции, — покачал головой Гавриков. — Все пункты предупреждены. Если мы остановимся и сойдем, нас перестреляют. Надо выйти в пустынном месте и тихо. Идти лесом. Далеко. А поезд должен следовать дальше по заданному курсу. О том, что он пуст, никто не должен догадываться, иначе за нами устроят погоню. Воинских частей у границ Казахстана очень много, в степях проводят испытания нового оружия.
— А ты откуда знаешь, Гавриков? — удивился Лука.
— Сын мой здесь служит, вот я и перебрался к нему поближе. Хата у меня есть под Омском, на берегу Иртыша.
— Что ж, присядем на дорожку, — сказал капитан. — Нам еще покойников таскать.
В другой части поезда тоже зрел план. Неугомонный Вася Муратов и не думал далеко уезжать от Черной балки. Сколько можно кататься по «железке»? Россия велика, конца края не видно.
Лейтенант Басалаев остановился возле открытых дверей купе.
— Вам же сказали — двери не открывать!
— Душно, лейтенант, — ответил Муратов.
— Хотите заразу подцепить?
— Если только от тебя, дурак!
Лейтенант скрипнул зубами и шагнул через порог купе. И о чем он думал? Ему на голову обрушился тяжеленный чемодан. Нет, не с полки упал, а мальчишка Юрко занес его над порогом, едва удерживая в руках. Время пришло, и он его опустил. С приложенной к весу силой. Лейтенант распластался на полу. Вася выглянул наружу: коридор пуст. Охранники отдыхали и в окна тамбура не смотрели. Муратов обыскал лейтенанта, достал пистолет, потом раздел офицера, вместе с Юрко они связали его и заткнули рот кляпом. Старик Фома не обращал на них никакого внимания. Он сидел возле слабого фонаря и что-то чертил.
Муратов глянул на чертеж.
— Ни хрена не понял. Расшифруй, Юрко, вы уже давно друг друга понимаете.
Мальчишка закрыл дверь и взял чертеж.
— Старик правильно мыслит. Смотри. Это сортир в конце коридора. Перегородка между тамбуром и сортиром из крашеной фанеры. Вот здесь, в тамбуре, откидное сиденье. Стульчик. Сейчас они все сидят, выдохлись ребята. Понял? Выстрелов из сортира в противоположном тамбуре не услышат. А если услышат, то охранник побежит мимо меня Теперь у нас два пистолета.
— Головастый старик. Я бы не допер.
— Поживи с его, тоже многое начнешь понимать С Богом! — сказал Юрко.
— Мне сподручней идти на дело с чертом.
Муратов сунул пистолет за пояс, прикрыл кителем и вышел в коридор. Дежурный свет очень плохо освещал длинный узкий проход, но зато яркими пятнами светились окошки дверей тамбура, так как двери вагонов почему-то не заколотили. Взять охранника с автоматом в тамбуре можно только группой в несколько человек, напав неожиданно и резко. Потери при этом неизбежны. Автоматная очередь — и куча трупов. Двери слишком узкие, коридор тоже, толпой не ворвешься. В вагон автоматчика не затянешь, дураков среди них нет, их хорошо проинструктировали. Один лишь лейтенант оказался безмозглым, переступил порог купе и тут же расплатился за свою ошибку. Его погубила чрезмерная самоуверенность.
Прислушиваясь к стуку колес, Василий понял простую вещь — при таком грохоте автоматная очередь через три метра растворится в общем шуме. Он дошел до конца вагона и осторожно заглянул в мутное окошко. Старик все рассчитал правильно. Солдат сидел на откидном стульчике и клевал носом, но автомат держал крепко. Этот успеет среагировать на любое движение, а опередить пулю еще никому не удава лось.
Муратов вошел в туалет и закрыл за собой дверь. Сначала он промерил высоту, потом расстояние от окна и процарапал крестик на сходящихся точках двух расстояний. Сделав шаг назад, достал пистолет, передернул затвор и открыл стрельбу. Он высадил в стену всю обойму. Вынул пустую, зарядил новую и вновь передернул затвор. Если автоматчик из другого тамбура услышит стрельбу и побежит на помощь товарищу, то его встретит Юрко. Голодный, подыхающий от жажды зек способен на все, и возраст тут ни при чем. А что такое зек, Вася Муратов знал не понаслышке.
Он приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Ничего не изменилось. Муратов глянул в окошко тамбура. Солдат распластался на полу, автомат валялся в стороне. Сработало. Он вышел в тамбур. Здесь грохот колес звучал еще громче. Солдат бешеным взглядом смотрел на появившееся приведение. В него попали четыре пули, но ни одной смертельной раны, только болевой шок.
— Не повезло тебе, дружок. Ты оказался не в то время и не в том месте. Прощай, — проговорил Муратов и выстрелил парню в лоб.
Времени терять было нельзя, поезд уже далеко ушел от перекрестка, ведущего к Черной Балке. Одна минута — лишняя сотня метров пути по шпалам. На восток идут только военные эшелоны, на такой не запрыгнешь. Надо рисковать — спуститься по ступенькам и прыгнуть в кювет, несмотря на то что поезд шел на большой скорости.
Ключ повернулся, но дверь не открывалась. Муратов потряс ее, она даже не шелохнулась. Он поднял с пола автомат и выбил прикладом стекло. В лицо ударила струя воздуха, смешанного с паровозным дымом. Василий выглянул и все понял: дверь была забита при помощи железной скобы, тут и лом не поможет. Что делать? Нырнуть рыбкой в узкую Щель? Сломаешь не только ноги, но и шею.
Прихватив автомат, Василий вернулся в коридор. Его план сорвался, и бывший штурман озверел от злости. Он
прошел в другой конец вагона и опять глянул в окошко. 1ам солдат не дремал, сидел на откидном стуле и смотрел в окно на однообразный таежный пейзаж. Муратов зашел в туалет и открыл пальбу из автомата. Расчеты уже не требовались, и патронов он не жалел. У него взмок лоб.
Все повторилось. Правда, на этот раз охранника добивать не пришлось. Автоматчик был нашпигован пулями, как сырокопченая колбаса салом. Муратов выбил стекло и опять увидел скобу. Путь закрыт.
Он вернулся в свое купе.
— Стрельбу слышали?
— Ничего не слышали, — сказал Юрко.
— Отлично, — Муратов бросил на стол два автомата. — Наш вагон свободен, но сойти с поезда невозможно, двери заколочены. Похоже, из поезда никого выпускать не будут, нас везут в ловушку. Они и солдат своих не пожалеют, спалят нас к чертовой матери.
Старик что-то нарисовал на бумаге и подписал рисунок. Юрко рассмотрел листок.
— Дед сказал, что ты мыслишь правильно, но здесь они этого делать не будут, загорится тайга. Лес сухой, лето было жарким, рядом города. Пожар локализовать не смогут. Он нарисовал стрелку, она указывает на юг.
— Понял. Казахские степи. Фома кивнул и написал:
«Поворот за Омском. Дорога идет вдоль Иртыша, а реки не горят!»
— У нас есть время, — согласился Муратов. — Надо очистить поезд от охраны. Возьмете автоматы и пойдете за мной. Я надену форму лейтенанта, размерчик у нас схожий, а со спины меня не узнают.
Басалаева, настоящего лейтенанта, оставили связанным, и все трое вышли из купе с автоматами.
Настал ответственный момент — переход в следующий вагон. Муратов открыл дверь в тамбур и, держась за ручку, шагнул спиной вперед. Солдат увидел форму начальника, вскочил, вытянулся по стойке смирно, сиденье сложилось и ударило по стенке. Муратов стрелял из-под руки. С такого расстояния невозможно промахнуться и с закрытыми глазами, парень был убит одним выстрелом. Муратова все еще не покидала надежда, он опять выбил стекло и опять увидел скобу на двери.
В третьем по счету вагоне их ждал сюрприз — им навстречу шли четыре человека с белыми повязками на рукавах. Первым шел капитан третьего ранга Яша Стрелов, за ним профессор Прянишников, следом начальник поезда Лука Лыков, завершал группу проводник Гавриков. Андрею повязки не досталось, и он остался в хвостовом вагоне возле замолкнувшего телеграфа грустить об отставшей от поезда жене. Автоматчики пропускали людей с повязками, но тут же брали их на мушку.
Группа действовала по плану капитана. Им было разрешено убрать трупы бунтовщиков, потерявших жизнь ни за что. Воспользовавшись этим, надо примелькаться, солдаты должны привыкнуть к частому появлению людей с повязками и в конечном счете не обращать на них внимание. Стрелки успокоятся и не будут хвататься за оружие при виде санитаров. Потом необходимо нейтрализовать их командира. Лейтенант Басалаев — фанатик, от него можно ожидать чего угодно, вести с ним переговоры бесполезно, так же как с солдатами. Они ничего не понимают, не видят и не слышат, выполняют приказ. Войдя в вагон, «санитары» увидели результат их безмозглой работы. Люди, повидавшие в жизни всё, оторопели. Весь вагон был завален трупами. Убивали и тех, кто не решился бунтовать и остался в купе. Так, для порядка. Среди мертвых были дети. В вагоне стоял стойкий сладковатый запах крови. Двери всех купе были распахнуты, в одном из них в углу у окна с простреленной грудью сидел Семен Рыжих, ученый-востоковед, жених Тани. Он держал в руках треснувшие очки.